— Ну что еще… — проворчал я, не разлепляя век.

— Садимся.

Действительно, за иллюминаторами серел рассвет: в Калифорнии было еще раннее утро. Город, раскинувшийся впереди под нами, был полузатоплен длинными тенями своих многочисленных холмов. Я попытался отыскать на севере мост через пролив Золотые Ворота, знаменитый, между прочим, не только как символ Сан-Франциско, но и как самое популярное в мире место для самоубийств. В свое время город вбухал не то 60, не то 70 миллионов тогда еще единых долларов в сооружение сетки, которая помешала бы им прыгать. Потом один все-таки прыгнувший умудрился сломать на этой сетке руку и подал на Совет директоров моста в суд за причиненное увечье. Иск был выигран, суд постановил сетку убрать. Затем было еще несколько процессов, выигранных самоубийцами, которым помешали покончить с собой — уже не за увечья, а за сам факт этого воспрепятствования. В самом деле, уж если защищать права меньшинств, что так любят делать янки, то чем самоубийцы хуже всех прочих? Что интересно, лишь один из выигравших предпринял вторичную и уже успешную попытку, но юридически это уже значения не имело. Прецедент был создан, и теперь в Союзе пытающийся остановить самоубийцу нарывается на такие же крупные неприятности, как и разнимающий целующихся гомосексуалистов.

Однако полюбоваться знаменитым мостом мне не удалось — похоже, его загораживал нос самолета. Да и, в любом случае, с такого расстояния много не разглядишь. Пару минут спустя самолет встретился со своей несуразно широкой тенью, подползшей слева, и мягко покатился по полосе. Во времена моего детства еще был обычай аплодировать в такие моменты пилоту, но аплодировать бортовому компу как-то глупо. Хотя голос, раздавшийся в салоне, звучал вполне по-человечески:

— Леди и джентльмены, добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки. Наша авиакомпания благодарит вас за то, что вы воспользовались нашими услугами… — ну и все такое прочее. Возможно, это даже была не запись — формально на пассажирских лайнерах рядом с компом еще положено присутствовать живому пилоту, хотя делать ему там нечего.

— Держу пари, он и при пересечении границы говорил это «добро пожаловать в Соединенные Штаты», — усмехнулся я.

— Выиграл, — кивнула Миранда. — Нам это сейчас еще и на таможне скажут.

Да уж, янки любят при каждом удобном случае щегольнуть своим официальным названием, подчеркивая, что настоящие США, те, что от Вошингтона и Джефферсона — это они и только они, а Конфедерация — это так, географическое недоразумение. Постимперский травматический синдром, как сказал бы психиатр, или же борьба за раскрученный брэнд, с точки зрения бизнесмена.

Наконец все формальности были позади. С терминала в аэропорту мы арендовали машину в местном центре проката, юркую двухместную «хонду электро» из тех, что способны пролезть почти в любую щель и парковаться боком, благодаря повороту на 90 градусов всех четырех колес. К тому времени, как мы вышли из здания аэровокзала, наш электромобильчик уже заруливал на стоянку, услужливо ведомый бортовым компом. На стоянке было также полно такси с живыми водителями, причиной чему служат не только усилия их профсоюза, но и тот простой факт, что комп может прекрасно довезти клиента до места, но не может помешать ему покинуть машину, не заплатив: союзные законы запрещают автоматически блокировать двери и окна, когда внутри находятся люди. Тоже был судебный прецедент, когда особо упорный неплательщик умер в машине в жаркий день…

Ни я, ни Миранда прежде не бывали во Фриско и с легким сердцем доверили управление компу. По прямой до нашего нового дома было меньше мили, однако машине пришлось сделать крюк почти вчетверо длиннее по сужающейся прямоугольной спирали — сперва налево (на юго-восток) по Береговому шоссе, потом направо на Восточную Миллбрейскую авеню, потом опять направо на Эль Камино Реал, вновь направо по Центральной, еще раз направо на Монтерейскую и уже оттуда, наконец, налево на Сосновую. Оставив машину на улице (гаража в снятом нами жилище, увы, не было), мы прошли в дом.

— Какая удобная точка, — заметила Миранда, высовываясь в окно; было видно (и слышно), как с юго-востока заходит на посадку очередной лайнер. — Отсюда хорошо просматривается глиссада как при курсе 280, так и 10. Теоретически садящийся самолет можно сбить прямо из этого окна.

— Надеюсь, ты не собираешься этого делать? — всерьез обеспокоился я.

— Нет, конечно. Во-первых, нам не нужны лишние жертвы и разрушения на земле, во-вторых, они же все прилетят на разных самолетах, а не на одном.

Я не был уверен, что «во-первых» для нее действительно важнее, чем «во-вторых», но вслух лишь выразил удивление, что нам удалось снять жилье в таком ответственном месте без всяких полицейских проверок.

— А все равно бесполезно, — пожала плечами Миранда. — С Берегового шоссе стрелять еще удобнее. Или с катера в заливе. Проще оказалось оборудовать гражданские лайнеры противоракетными системами, чем устраивать вокруг аэропортов и вдоль взлетно-посадочных курсов гигантские зоны отчуждения. Впрочем, от боевого лазера и эти системы не спасут. А его запросто можно поставить в кузов простого пикапа.

— Ладно, — зевнул я. — Не знаю, как тебе, а мне двух часов сна явно недостаточно.

— Не хочешь посмотреть свежие экономические новости?

— Хочу, но со свежей головой, — непреклонно заявил я и отправился досыпать.

Я полагал, что и Миранда нуждается в отдыхе не меньше моего, но она, похоже, и впрямь могла не спать сутками, когда ею овладевал охотничий азарт. Когда пять часов спустя она разбудила меня, выяснилось, что она уже успела купить патроны и бинокль с функциями поиска, распознавания и стабилизации изображения, а еще приготовила ланч. Но главная новость заключалась в том, что из Майами вылетел Оливейра.

— Быстро он собрался, — качнул головой я.

— Потому что следствие по делу о смерти Дельгадо быстро набирает обороты. Им приходится — прошла утечка в СМИ, а там, сам понимаешь, любят такие сюжеты. Растворенный труп в сейфе и все такое…

— Даже не спрашиваю, кто организовал эту утечку, — усмехнулся я.

— Ты все правильно понял, — улыбнулась Миранда в ответ. — Предъявить Оливейре пока что нечего, но он предпочел рвануть в Союз, пока его не связали на всякий случай подпиской о невыезде. Вероятность, что его привлекут хотя бы как свидетеля, на самом деле не слишком высока, но он ее учитывает. В общем, часа через полтора он будет здесь.

Время еще было, и я, начав прямо за ланчем, просмотрел финансовые сводки. Процесс, запущенный мной накануне, продолжал развиваться. Я увидел возможность частично отыграть свои убытки, скупив кое-какие упавшие, но перспективные акции; одновременно мне удалось усилить давление на компании, связанные с Альянзой. Точнее говоря — усилить впечатление такого давления, но в финансовом мире принцип «то, во что люди верят, важнее, чем то, что есть на самом деле» проявляется ярче, чем где-либо еще, за исключением разве что религии и шоу-бизнеса (если между последними двумя вообще стоит проводить границу). Не было сомнения, что представители Альянзы уже навели справки о наших с Мирандой компаниях и убедились, что это очевидные подставные конторы, появившиеся из ниоткуда несколько дней назад. Что, разумеется, лишь усиливало впечатление таинственного и грозного врага, проводящего разведку боем перед настоящим ударом. Ударом, где на кону будут уже не десятки миллионов, а миллиарды.

Пока я, замечтавшись, представлял себе панику в стане неприятеля, Миранда напомнила мне, что уже пора ехать встречать Оливейру. Стоянки частных летательных аппаратов находятся в задней, если смотреть от главного входа, части SFO, то есть с противоположной аэровокзалу стороны, зажатые между морем и взлетно-посадочными полосами 10–28 с параллельными им рулежками; рядом, северо-западнее, находится также бухта, куда приводняются гидропланы, которая так и называется — Гидропланная бухта. По берегу вдоль бухты и далее вдоль стоянок тянется Чистоводная подъездная дорога — единственная, по которой можно попасть на машине в эту часть аэродрома. Для наших целей это было куда удобнее, чем выходы пассажирских терминалов с огромными толпами прилетевших и добрым десятком дорог и эстакад, выгибающихся в разные стороны. Впрочем, вдоль Чистоводной дороги имеется несколько стоянок самолетов и, соответственно, несколько автостоянок; мы не знали, где именно будет ждать Оливейру присланный за ним автомобиль. Но эта проблема нас не смущала: достаточно после посадки переключиться с частоты вышки на частоту наземного контроля и послушать, как пилот получает указания от диспетчера относительно маршрута до стоянки. Причем неважно даже, человек пилот или комп — хотя комп получает указания цифрами, а не с голоса, соответствующие фразы все равно воспроизводятся в эфире, чтобы их слышали другие пилоты-люди. Этот принцип, разумеется, действует и на земле, и в воздухе.