Я снова бросила взгляд на дверь – она была заперта, а из замка висели ключи. Мне стало страшно. Гриша может появиться в любой момент, и только бог знает, как он отреагирует, увидев едва знакомого мужчину наедине со мной да еще и в нашей спальне.

– Не волнуйся, он не придет, – злобно выплюнул любимый, не сводя с меня прожигающего насквозь взгляда. – Сильно занят. И твой муж, и его сестра.

Чем они заняты – я не имела ни малейшего представления. Заглянув в карие глаза любимого, в которых плескалась ярость, поняла, что это конец. Если после свадьбы они с Галиной решат жить здесь – точно конец. Я такого удара не выдержу.

Хотелось спросить про Сону, но это было бы слишком подозрительно. Если любимый узнает, по какой причине я вышла замуж за Григория… Он перевернет этот дом вверх дном. Вычеркнет из своей жизни мать. И пусть тетя Самира предала меня, но чего ожидать от чужой женщины, если даже родная мать на меня наплевала?

Я промолчала. Хотелось тишины и спокойствия. Время назад не открутишь. Не вернёшь все прожитое… Я принадлежала другому мужчине. Это факт. Однако не могла перестать думать о будущем Соны, Саши, своего отца и самого любимого. Он слабее Григория. Мой муж с лёгкостью может стереть его в порошок, если узнает о нашем прошлом или о том, что я ношу под сердцем чужого малыша....

Григорий уничтожил бы всю его семью, но и этого ему было бы мало. Отправил бы отца обратно за решетку. Сона так и осталась бы инвалидом, а Саша… Он просто перекрыл бы кислород обеим семьям и однозначно заставил бы меня сделать аборт.

– Что тебе нужно? – тихо спросила я, снова бросив взгляд на дверь.

– Она закрыта, Лена. – Он сжал мой локоть ещё сильнее, причиняя адскую боль. – Посмотри мне в глаза. Зачем ты так поступила со мной? С нами?

Я хотела ответить, но он дёрнул меня на себя. Между нами остались считаные сантиметры. Я смотрела в его темные глаза. Смотрела, желая прижаться к его полным губам, расцеловать их. Мне так сильно не хватало его в последнее время! Каждую ночь, когда Григорий брал меня, я представляла себе любимого. Каждую ночь, когда муж входил в меня, до крови кусала губы и рыдала, считая, что становлюсь женщиной любимого. Воображение рисовало то, чего не было на самом деле.

Всем было на меня наплевать. Мама думала о Саше, об отце, но не обо мне. Разве не лучше пожертвовать мной, но спасти будущее двух человек?

– Так получилось, – наконец нашла в себе силы ответить на вопрос любимого. – Я сделала выбор. Прости меня, если сможешь…

Он усмехнулся. Пристально посмотрел на губы и снова вернулся к глазам. Мне казалось, он поцелует меня, но любимый шагнул к двери и изобразил очередную ухмылку, которая не предвещала ничего хорошего.

– Ты оказалась продажной дрянью, – выплюнул он мне в лицо, царапая словами внутренности.

Я горела так, словно попала в ад. Его слова – как языки пламени. Бьют по лицу, по сердцу…

– И ты расплатишься за все, Лена. Ты поняла меня? Ты. Расплатишься. Будешь умолять, чтобы я тебя отсюда вытащил. Но я этого не сделаю. Никогда.

Сегодняшний день

Обняв девочку, я крепче прижимаю ее к себе. Утыкаюсь носом в макушку и втягиваю исходящий от ее волос сладковатый аромат. Алиса что-то шепчет, но я не могу разобрать, потому что в висках долбит от напряжения.

Они приезжают к нам раз в несколько месяцев. И каждый раз эта девочка общается со мной так, будто у нее нет никого роднее меня. Мы безумно любим друг друга, ладим, но мне всегда кажется, что она мне роднее, чем просто дочь золовки.

Бред, конечно.

Мы с золовкой забеременели почти одновременно. Точнее, Галина – спустя несколько недель после меня. Когда мне сообщили плохую новость на следующий день после родов, она улетела из страны. Якобы тоже побоялась потерять своего малыша. «Здешние врачи ничего не умеют!» – сказала она перед отлетом. Очередной бред, но дело было действительно так…

– Добрый день, – раздается за моей спиной голос Галины.

Поднявшись, я поворачиваюсь к ней. Алиса тем временем сжимает мои пальцы, будто боится, что я отпущу ее.

– Привет, Лена.

– Здравствуй, – отвечаю, не скрывая раздражения.

Однажды Гриша сказал, что я завидую его сестре. И только потому, что она родила здорового, а я – мертвого ребенка. Однако это не так. Потому что причина моего раздражения совсем в другом. Ее сестра просто не умеет ухаживать за дочкой. И это меня ужасно бесит, причиняет адскую боль.

Я бы глаз со своей дочери не сводила. Играла бы с ней, проводила бы вместе каждый день. Но у меня, увы, нет такой возможности…

– Лен, присмотри за Алисой. Она в машине засыпала… Можешь её уложить? – обращается Галина вроде бы ко мне, а смотрит на своего брата. – Гриш, нам срочно нужно кое-что обсудить.

– Садись, – командует ей мой муж.

А я, крепче сжав маленькую ладошку Алисы, выхожу из кабинета и закрываю за собой дверь.

– Ты в курсе, что Абрамов вернулся? Если он потребует права на дочь… – слышу перед тем, как отойти от двери. – Чш-ш-ш… – Подношу указательный палец к губам, впиваясь в лицо девочки пристальным взглядом. Делаю шаг назад, чтобы дослушать разговор, но именно в этот момент слышу глухой удар и отхожу. – Пойдем.

– Я кушать хочу, – тихо говорит Алиса, когда я веду ее в сторону кухни.

– Знаю, малыш. Ты бледная. Я догадалась, что мама тебя не накормила.

– Она никогда меня не кормит. Только тетя Гуля…

Тетя Гуля – это их домработница. И слова Алисы вызывают ещё бо́льшее раздражение в адрес ее матери.

– Я тебя накормлю, родная. А потом пойдем в ванную, хорошо?

– Хорошо, – широко улыбается малышка и как-то совсем неожиданно подносит мою руку к своим губам и целует тыльную сторону, вызывая мурашки во всем теле. Боже… Ну какая же она прелесть!

От этого жеста на глаза набегают слезы.

На кухне мы проводим около получаса. И за все это время я не слышу ни голоса своего мужа, ни его сестры. Домработница все крутится у плиты – Гриша дал ей какие-то указания. Кажется, помимо Галины у нас будут ещё какие-то гости.

– Все! – Алиса мотает головой, закрывая рот ладонью, когда я подношу очередную ложку каши к ее губам. – Я больше не хочу.

Улыбаюсь, мысленно подмечая, что с малышкой мне совсем не скучно. Не хочется бежать отсюда, дабы отвлечься. Наоборот, время будто летит.

– Пойдем в комнату. Искупаем тебя и спать.

В этом доме у Алисы есть своя комната, куда мы и поднимаемся. Взяв из шкафа белый махровый халатик, мы идём в ванную. Наполнив ванну теплой водой, принимаюсь раздевать девочку.

– Я соскучилась по тебе, – тихо говорит Алиса, когда я опускаюсь перед ней на корточки. – Мама кричит на меня, когда я хочу сюда приехать.

– Может, у нее дела были? Поэтому она не могла найти время? – отвечаю, снимая с нее платье.

Едва она оказывается передо мной без одежды, как мой взгляд застывает на ее руке чуть выше локтя. Там синее пятно размером в клубнику. И ещё одно на запястье – чуть поменьше.

– Алис… Откуда это?

Девочка сглатывает, но не отвечает.

– Это… – Я не знаю, как подобрать правильные слова, в итоге говорю то, что думаю: – Это мама сделала?

Алиса бросает быстрый взгляд на дверь, а потом смотрит на меня. И снова сглатывает.

– Да, – неуверенно кивает. – Но ты ей не говори, хорошо? А то она опять начнет ругаться.

Я выдыхаю, не зная, что ей ответить. Лишь снова прижимаю девочку к себе и целую в висок, чувствуя подкативший к горлу ком.

Через пятнадцать минут мы выходим из ванной. Я сушу волосы малышки, ежеминутно представляя, как Галина бьёт эту девочку. Такую послушную и умную. Несмотря на жестокое обращение к себе, Алиса плохо о своей матери не отзывается. Но я отчётливо ощущаю обиду в голосе малышки, когда она говорит о Галине.

Боже… Ну как можно бить собственного ребенка? И за что ее можно ругать?

– Я проснулась рано. Поэтому спать хочу, – говорит малышка, когда я укрываю ее одеялом. – Можем погулять во дворе, когда я проснусь? И рисовать! Хочу ваш сад нарисовать!