— Приказываю в оставшееся время подготовиться к операции. Получите у старшины дополнительные диски к автоматам, патроны, гранаты. Накормите коней. Подготовьте пятидневный запас фуража и продовольствия. Для охраны границы на заставе останутся…

Услышав это, бойцы заволновались. Шуточное дело — остаться в такой момент на заставе! Сколько бессонных ночей провели они в засадах, секретах, дозорах, мечтая о встрече с ненавистными самураями в открытом бою! И вдруг остаться? В эту незабываемую, тревожную минуту перед грядущей битвой Слезкин гневно подумал: «Если оставят — не подчинюсь!» Он насупился, весь напружинился, угрожающе стиснул зубы. Прозвучали фамилии остающихся. Лицо Слезкина просияло, он облегченно переступил с ноги на ногу.

— Больные есть? — спросил Торопов.

Больных не оказалось.

— Вопросы есть?

— Разрешите, — зазвенел накаленный голос Айбека.

— Пожалуйста.

— Зачем так, товарищ лейтенант: если соревнования — Абдурахманов нужен, если бой — Абдурахманов не нужен? — в голосе слышалось клокотание обиды.

Торопов чуть заметно улыбнулся.

— Вас, товарищ Абдурахманов, можно хоть в тот, хоть в другой список включить. На вашу долю выпало самое ответственное поручение. Как лучшему кавалеристу, поручаю быть связным между штурмовой группой и заставой. Придется одному пробираться по тылам противника. Возможны встречи с врагом в одиночку.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — прошептал Айбек.

— Есть еще вопросы? Нет! Готовьтесь к бою. Старшина, приступайте… Командирам отделений зайти в канцелярию!

Торопова точно подменили. Все то, что мучило последнее время — вся тоска, тревога, неразбериха в личной жизни — все это отошло куда-то вдаль перед тем, что должно было совершиться. Теперь жизнь его не принадлежала ему. Он с радостной готовностью отдавал ее родимой земле. Командиры отделений не узнавали своего начальника. Торопов будто помолодел, расцвел, движения его были четкими, голос звучал властно. Такому они подчинялись с радостью. Еще никогда Торопов не казался таким красивым. Но никто не знал, что и таким счастливым он еще никогда не был.

Торопов подозвал командиров к карте, четко, словно не раз уже до этого штурмовал Уда-хэ, разъяснял:

— Повторяю: выступаем с заставы в двадцать четыре ноль-ноль. Двигаемся тыловой тропой в сторону Уда-хэ. Переправляемся через Аргунь на подручных средствах вот здесь, на перекате. Обходим по юго-восточному склону высоту с отметкой 365, сближаемся с кордоном. Сержант Карпов и ефрейтор Павличенко пойдут вперед, снимут часовых и дадут сигнал. Тогда начинаем атаку. Удар должен быть внезапным, действия решительными!

— Этот вариант вступит в силу, если мы убедимся, что для японцев наше выступление — неожиданность. В противном случае будем действовать по второму варианту.

Лейтенант подошел к рельефу участка.

— Вот здесь будут стоять минометы под командованием Кукушкина. Если японцы успеют занять огневые точки и задержат нас на подступах, мы окопаемся и с рассветом завяжем перестрелку. По нашему сигналу старшина начнет обстрел кордона зажигательными минами. Будем выкуривать противника таким образом. Это — на худой конец.

— А как быть с конями? — спросил Карпов.

— Коноводы будут наготове. Как только с кордоном покончим, я пошлю на заставу Абдурахманова. Старший лейтенант Панькин обеспечит переправу коней вплавь. Где это сделать — он знает. Понятно? — спросил Торопов сержантов.

— Понятно! — дружно ответили они.

— Тогда — за дело! Расскажите бойцам обязанности во время штурма. Проверьте подгонку снаряжения. Пусть люди отдохнут, хорошенько поедят. — Торопов вытащил пачку папирос, угостил сержантов. — Вы, товарищ Пушин, возьмите Слезкина и отправляйтесь на НП. Внимательно посмотрите, что делается на кордоне. С наступлением темноты вернетесь на заставу. Звонить по телефону разрешаю только в экстренном случае.

— Ясно, товарищ лейтенант.

— Выполняйте задачу!

Пушин лихо козырнул.

Пограничники проверяли диски автоматов, гранаты, запалы к ним, подгоняли снаряжение. Карпов и Павличенко точили и без того острые ножи. Пробуя лезвие финки на ногте большого пальца, Павличенко попытался развеселить товарищей шуткой насчет харакири. Но все были серьезны, сосредоточены, и он виновато притих.

Время ползло мучительно медленно. Бойцы в нетерпении поглядывали на часы, без конца курили, скупо переговаривались.

Панькин, проверив готовность бойцов, разрешил отдохнуть. Было одиннадцать вечера. Но никто не лег. Земля утонула в непроглядной тьме. Тихо, мертво. А в сердцах — тревожное возбуждение. И кровь будто стала горячее.

В темноте на заставу вернулись суровые Пушин и Слезкин. Сразу прошли к Торопову.

— В кордон подкрепления не подходили? — спросил Торопов.

— Никаких передвижений за чертой поселка не было, — отчеканил Пушин.

— Что удалось заметить?

— В офицерском доме свет не зажигался. Ван Мин-до и Такедзири ушли в казарму. Из нее не выходили.

— Солдаты находятся в казарме?

— Больше нигде их не видно. Несколько человек появлялись на берегу. Унтер-офицер измерял уровень воды в Аргуни.

— Сколько часовых несут охрану?

— Один.

— Где стоит?

— На вышке. Начало смеркаться — спустился под грибок у ворот.

— Что заметили еще?

— Собаки, товарищ сержант! — подсказал Слезкин.

— Да. Собак во дворе кордона не видно, цепями не гремят. Должно быть, с вечера спустили.

Торопов, заложив руки за спину, возбужденно ходил по комнате.

— Черт возьми, развели там сучье племя, — проговорил он со злостью. — Надо что-то придумать, иначе они все дело испортят.

— Может быть, нам взять своих овчарок, — посоветовал Слезкин. — Если понадобится — выпустим впереди себя, пусть грызутся. В темноте не разберешь, чьи собаки дерутся.

— А что? Пожалуй, правильная мысль, — согласился Торопов.

Слезкин не спускал с него глаз, почувствовав необычайную окрыленность начальника. Исходившая от Торопова сила покоряла. И Костя уже простил ему все. Впереди их ожидал один и тот же бой и, может быть, одна и та же смерть…

Отпустив наряд, лейтенант сел за стол, подпер голову руками, задумался. Скоро произойдет то, к чему он длительное время готовился сам и готовил своих людей. Японцы неплохие вояки. Справится ли он с экзаменом на командирскую зрелость?

Лейтенант встал, прошелся еще раз из угла в угол по комнате. Мучительно, до боли захотелось увидеть Нину Сергеевну, посмотреть в ее глаза, сказать, как он ее любит, попрощаться. Ведь кто знает, что может случиться. Впереди не прогулка, а бой. И нужно бы привести в порядок свои земные дела. Он мгновение постоял с закрытыми глазами, потер горло, стиснутое спазмами, и, тряхнув головой, начал проверять свое оружие, снаряжение.

В канцелярию вошли Панькин и Кукушкин. Они застали начальника в полной боевой готовности. На одном боку у него виднелась колодка маузера, на другом — сумка с ракетницей. На столе лежали автомат и гранаты.

— Все готово? — спросил Торопов у старшины.

— Так точно!

— Давайте команду!

Старшина поспешно вышел.

— Ну что, Михаил Семенович, начинать будем, — проговорил Торопов слегка дрогнувшим голосом и пристально посмотрел в глаза заместителю.

— Будем начинать.

— Давай попрощаемся! — Торопов подошел к Панькину, крепко стиснул ему руку, прошептал: — Прости меня, Михаил Семенович…

Тишину разбила властная команда старшины: «Застава, в ружье!»

— Ну, иди, иди, Игорь. Люди тебя ждут. — Панькин подтолкнул начальника к двери и вышел вслед за ним. — Ни пуха тебе, ни пера!

…Пограничники в накаленном молчании выхватывали из пирамид винтовки и автоматы, на бегу поправляли гимнастерки, выстраивались посреди казармы.

…Вот она — переправа. Пограничники напряженно всматривались в темноту. Бледноликая луна испуганно выглянула из-за леса, проложила серебристую дорожку по чернильно-черной глади Аргуни. Зловещий вид противоположного берега — толпы деревьев, силуэты безмолвных сопок — усиливал ощущение опасности.