Случилось это одним ранним утром – в мою землянку, почуяв запах вяленого мяса, решил вломится медведь. Проснулся я от треска разламываемого перекрытия и падающей мне на голову земли. Выскочил через дверцу потаённую, босым, в одних портках, с шестом своим да ножичком сапожным. Тут бы и сбечь опрометью, да страсть как азарт схватки меня зацепил, ни страха тебе, ни сомнения, что управиться могу с супостатом. Закружил я по полянке, рыча на мишку, как зверь. Здоровенный хозяин леса, серьёзно рассердился, с лёгкостью бросая в атаку свои 500 килограмм, чтобы ухватить назойливого человечка. Я опять уворачиваюсь, на сантиметр разминувшись с когтистой лапой, и разрываю дистанцию, на подшаге атакую шестом, хлёсткими ударами охаживая его конечности, постоянно делаю тычки в нос и глаза, опять уход в сторону. Медведь свирепеет всё больше, а мой азарт боя нарастает. Очередной хлёсткий удар поломил переднею лапу, обезумевший хищник взревел, встав на лапы задние. Я упер посох в землю и в шею звериную, размахнулся ножом и воткнул его прямо в сердце по самую рукоять. Медведь навалился на посох, думал сломается, а он нет – выдержал и проткнул шею. Бывший царь лесной, потихоньку затихал, хрипя и булькая кровью. Я забрался на ещё теплый трофей, ловить адреналиновый откат и подумать, как сподобился-то:
– Теперь будет мне шуба на зиму, и подстелить, и укрыться можно ей.
Но не это главное. Понял, что самый лютый зверь в лесу – я, уверенность ко мне пришла с победой, не страшно мне стало смерти в глаза смотреть, не побегу боле от зла и не спрячусь. Словно и не зверь он лесной был вовсе, а знак богов.
В впроголодь жить не приходилось, всегда была дичь, птица, рыба, община снабжала овощами, да и много ещё чем. Думаю, они это делали ещё из боязни, просто кормили и давали всё, лишь бы с мечом не пришёл. Бабы, приходившие меняться продуктами, сменились молодыми девками, строящими глазки и явно намекающими на продолжение общения. Ну и ладно, размышлял я, сидя на берегу с удочкой, с них не убудет. За этими мыслями меня и застал показавшийся на реке парус. К общине шустро шёл снеккар норманнов, на 8 весел, значит ещё кормчий и Хёвдинг, и того 10. Кажется так называется, но сейчас не важно. Злоба во мне закипала, перемешиваясь с коктейлем подростковых гормонов, разум битого жизнью сорокалетнего мужика не справлялся с желанием отрока наказать этих тварей, за родителей, Златку и товарищей, за дом мой порушенный. Побросав улов и снасти, бросился к землянке вооружаться. Пока вороги будут идти по извилистой реке, я успею предупредить общину, чтобы мы все вместе встали, плечом к плечу. Случилось непонятное, мужики похватали нехитрые пожитки и припустили в лес, оставив баб да детей спасаться самих.
Корабль норманнов на тихом ходу лёг килем на береговую отмель, аккурат напротив меня. Я на бегу выпустил стрелу, угодившую прямо в глаз первому спрыгнувшему со секка на песок. Мою атаку заметили, и вторая стрела была отбита щитом, зато третья угодила в ногу неуспевшему увернуться хирдману, тоже хорошо – это уже не боец. Двоих на минус. Отбросил лук с колчаном в сторону, в меня летит копьё, ловлю его с разворотом и буквально упираюсь им в пузо уже замахивающегося на меня топором норманна, ещё один в минус. Меня оценили, сразу трое сдвинув щиты начали теснить, замахнулся для рубящего сверху удара – они инстинктивно подняли щиты, я вторым мечем подсёк открывшуюся ногу центрального. Рубанул знатно, кость развалилась. Викинг заорал и повалился, нарушая строй. Опять ложный замах и фехтовальный уход вправо с выпадом, погружаю кончик клинка на вершок подмышку противника, ещё двое на минус. Надо использовать скорость и тренированность молодого тела на максимум, от когтей косолапого уворачивался, значит и сейчас потанцуем. Как тогда в лесу, но противостоит мне враг сильнее и тяжелее. Отбиваю мечами брошенные в меня топор и копьё. Теперь четыре норманна, образовав две пары сомкнутых щитов, обходят меня. Где же теперь эти деревенские олухи с дубьём, когда они так нужны? Сейчас хоть бы со спины прикрыли.
Я отбиваю мечами копья, которыми меня собираются непременно проткнуть, разворачиваюсь и бросаюсь к кораблю, большое весло, под углом упёртое в песок, позволило мне, балансируя, забежать на снеккар. Палуба встретила меня странным персонажем, он либо ранен, либо пьян. Да без разницы, пока он пытался сообразить и замахнуться топором, колю его прямо в шею. Враг падает хрипя, старается зажать руками бьющуюся из разорванной артерии кровь. Подхватываю его топорик и запускаю в сторону места моего попадания на корабль. Как раз показалась голова норманна, повторяющего мой манёвр. Прямо топорищем между глаз. Башка викинга исчезает беззвучно с увязшим в черепе топориком. Страшное дело, когда оружие застрянет в кости противника и ты остаёшься с голыми руками. Хорошо, что мечи при мне. Нашёл бесхозный лук и перегнувшись через борт выпускаю стрелу в норманна, пытающегося завладеть топориком из башки товарища, угодил тому прямо в шею. Ещё две стрелы ушли безрезультатно в затихших на берегу норманнов, они просто отбили стрелы щитами. Спускаюсь с кормы снеккара, вода скрывает меня полностью. Делаю большой нырок под водой до мелководья, выхожу на берег с другой стороны корабля. Стоят двое, ждут в напряжении, подняв щиты, у одного копьё, у второго меч. Я вышел, распрямившись во весь рост, не таясь, помахивая мечами:
– Ты мой язык понимаешь, норманн? Кто твой Хёвдинг?Они не ожидали, уставились на меня, как бараны:
– Наш Ярл Харальд Змееголовый. Ты что – дренг? – на ломанном славянском спросил мечник и затараторил по-норманнски со вторым. Кажется, они начали приходить в себя после всего, что произошло в скоротечном бою.
– Ну раз ты считаешь меня дренгом, выходи на поединок, пёс трусливый, или друг твой. Если колени тебя не держат! – мне больше ничего не оставалось, как взять их на слабо.Сам уже устал и бой с готовой и слаженной двойкой, прикрытой щитами, сулил уже серьёзные проблемы. Эффект неожиданности от скоротечного натиска упущен. Норманн не подвёл мои ожидания:
– Щенок, я тебя сейчас нарублю и отправлю к Хель без больших пальцев, чтоб ты, собака паршивая, вечно мне прислуживал.
Чего и добивались, второй стал наблюдателем. Викинг с мечом и щитом решился первым на танец смерти, всё-таки он побаивался, стараясь не подавать вида. Мы кружим по песчаному берегу, захожу всё время за руку со щитом. Я вращал обеими мечами разминая задеревеневшие от напряжения мышцы, восстанавливал дыхание и изучал сразу обоих соперников – мощный плечевой пояс мышц, зато на ногах оба держаться уже из последних сил. Наблюдатель вообще опустил щит, и сейчас в крайне расслабленной позе, опирается на копьё, того и гляди приляжет прямо тут. Мой визави не столько кружит со мной, больше поворачивается, стараясь не упустить меня за спину. Чтобы он не терял напряжения, я дергаю его ударами по щиту, и вот я подхожу к месту между стоящим норманном и двигающимся со мной. Делаю резкий рывок по направлению движения и сразу обратно, его щит по инерции уходит, открывая корпус теперь фехтовальный глубокий выпад вперёд, как будто в моих руках рапира и колющий во внутреннею часть бедра, там нет кольчуги и находится бедренная артерия. От толчка и неожиданности противник отшатывается и падает. Возвращаюсь в стойку и делаю резкое вращательное движение всем телом, одним мечом сбивая опорное копьё ждущего и расслабленного норманна, а вторым клинком распарываю горло до позвоночника. Мой недавний противник ещё орет ругательства, заливая берег и кромку воды артериальной кровью, но мне этот ещё живой трупп уже не интересен. По берегу в разные стороны расползаются два подранка. Тот, который в самом начале получил стрелу в ногу преуспел лучше второго с подрубленной лодыжкой. Бегать за ними уже нет сил и желания. Обоих отправили в скандинавский ад стрелы из моего лука. А неплохо я стрелять насобачился!
Вечерело. Теплое августовское солнце ласкало и успокаивало своим золотым свечением лес, водную гладь реки. Залитый кровью снеккар, в окружении десятка норманнских трупов, уже выглядел не так зловеще, а скорее неуместно. На мои плечи навалилась вселенская усталость, сейчас меня могла забороть даже Златка. За спиной послышались шаги и перешёптывание множества голосов:
