Я пустил кобылу спокойным шагом, направляясь по длинной просеке, которая проходила за лесом, направляясь к северу от него в сторону тропы Боузмена.

Через милю я столкнулся лицом к лицу с военным отрядом из двух десятков шайенов

Мы обменялись оскорблениями; мое выглядело довольно двусмысленно, поскольку Шеба тянулась обратно лагерю лесорубов.

Не было смысла пытаться заманить их в ловушку, поскольку была только одна причина для их тихого приближения.

Взобравшись на холм за лагерем, я выстрелил из винтовки в воздух, отчаянно крича и махая людям внизу. Шулер уже ставил фургоны в круг. Я добрался до них.

– Они пришли, Шулер! Я направляюсь в форт.

Он услышал меня, хотя в ответ лишь взмахнул фуражкой. Шеба уже была далеко, слышно его не было. Беспорядочный огонь армейских дульнозарядных ружей начал звучать у меня за спиной, когда я вышел на тропу Боузмена.

Кэррингтон воспринял мои известия с волнением. Он был похож на старую курицу, был склонен психовать и громко кричать, когда его загоняли в угол, но, тем не менее, был осторожным и здравомыслящим солдатом. После недолгой истерики он смог наконец спросить:

– Сколько их там было, ради бога?

– Я видел двадцать, но вы же знаете индейцев. Всегда есть кучка воинов, которые крадутся впереди военного отряда, чтобы первыми снять скальпы и первыми посчитать ку. Я полагаю, вам противостоят основные силы.

– Как, черт возьми, такое может быть? – фыркнул Феттерман, который ворвался в комнату как раз вовремя, чтобы услышать последнее замечание. – Прошло всего шесть часов с тех пор, как ты здесь появился. Ты хочешь сказать, что две тысячи воинов проделали этот путь за то же время?

– Возможно. Они могли выехали раньше, чем я думал, двигаться быстрее и не останавливаться, как планировали. В конце концов, они знали, что я добрался сюда. Они легко могли предположить, что я знаю об их плане нападения. В любом случае, я думаю, что основные силы ни на час не отстают от отряда, который напал на обоз с дровами.

– Феттерман, возможно, он прав. Предположим, что так оно и есть. Мой план…

В этот момент в комнату ворвался сержант Келли, в расстёгнутом мундире и не отдавая честь, как положено.

– Я только что получил сигнал от наблюдателя на Сигнальном холме, полковник.

– Ну, и что же такое? Что он сообщил?

– Просто «Много индейцев!» – выдохнул Келли. – Он продолжал показывать этот знак снова и снова. Боже мой! Их, должно быть, миллион. Там на холме Хулигэн, а он не из тех, кто склонен преувеличивать!

– Келли! Застегните мундир. Объявляю вам выговор за неподобающий вид и поведение.

Теперь Кэррингтон стал военным.

– И убирайтесь к чёрту на улицу и поднимите тревогу, – крикнул Феттерман. -Или они перелезут через стену, пока вы тут стоите!

– Феттерман, соберите отряд побольше. Сорок верховых, сорок пеших. Сходите и приведите этот обоз с дровами. И еще, Феттерман! Не выходите за пределы хребта Лодж-Трейл. Мне наплевать, что произойдет, но вы не должны выезжать за пределы этого хребта. Я просто хочу, чтобы пригнали этот обоз с дровами. Это ясно?

– Так точно! – крикнул Феттерман, уже выходя из комнаты.

Через несколько минут ворота частокола распахнулись, и капитан У. Дж. Феттерман выехал во главе своих восьмидесяти человек, чтобы отправиться навстречу своей гибели.

Он ослушался приказа еще до того, как скрылся из виду форта. Десять индейцев в качестве приманки показались в зарослях вдоль Большого Соснового ручья. Они были так близко к форту, что Кэррингтон даже дал по ним пару пушечных выстрелов. Изображая панику, индейцы бросились врассыпную и побежали к холмам на север, подальше от обоза с дровами. Феттерман бросил вдогонку за ними свою команду.

Это был последний раз, когда кто-либо из белых, за исключением меня, видел Феттермана и его восемьдесят солдат живыми.

Видя, как он делает этот идиотский шаг (он в упор отказался от того, чтобы я пошёл на разведку), я побежал к Кэррингтону. На этот раз полковник опередил меня.

– Клейтон, – сказал он, когда я подошёл, – колонна помощи отправляется немедленно. Феттерман может попасть в настоящую беду. Капитан Тен Эйк отправится за ним с остальной пехотой. Я хочу, чтобы вы отправились с ним.

Я не спал тридцать шесть часов, но никто не зевает в разгар сражения с индейцами.

– Полковник, я сделаю лучше. Позвольте мне пойти впереди него. Я отправлюсь прямо сейчас, разведаю что происходит с Феттерманом и доложу об этом Тен Эйку

– Хорошо. Правильно. Идите, и удачи вам.

– Еще кое-что, полковник. Я попытаюсь добраться до Феттермана и вернуть его обратно. Он направляется в ловушку. Но если я не найду его, и он не получит помощи в течение часа, она ему уже не понадобится. Я могу сказать вам это безо всякой разведки.

Я побежал в конюшню, оседлал Хуссейна и галопом помчался из форта вслед за злополучной колонной. Вдалеке слышалась разрозненная стрельба. Старый добрый Феттерман. Действительно, задал им жару.

Я держал в уме наиболее вероятное место для засады индейцев. На севере небольшой ручей под названием Пено-Крик, разделяющийся на восточный и западный притоки. От развилки, которая указывала на юго-восток, в направлении форта поднимался длинный узкий хребет. Это был хребет Лодж-Трейл, по которому Феттерману было приказано не спускаться, и по которому также проходила тропа Боузмена в Монтану.

Я решил, что небольшая группа заманивателей поведет Феттермана вниз по этому гребню. Когда он приблизится к его подножию, гребень внезапно заполонят индейцы. Они закроют склон позади него, отрезав его от форта. После этого ему останется только спуститься по склонам хребта, где его ждали еще сотни воинов, или спуститься по тропе к ручью. Если он останется на гребне, когда захлопнется ловушка, у него будет один шанс из тысячи пробиться обратно в форт. Если он пойдет вперед, к ручью, или спустится по крутым склонам гребня, его поглотят.

Если бы я смог добраться до него вовремя и предупредить, чтобы он возвращался…

История распорядилась иначе. Никто не добрался до Феттермана вовремя.

Когда я начал подниматься по восточному притоку Пено-Крик, чтобы попытаться добраться до него, то буквально оказался во вражеском осином гнезде. Лес кишел ими. Только то, что некоторые из воинов в последнюю минуту произносили боевую молитву, спасло меня от того, чтобы попасть в их объятия. Я схватил Хуссейна за нос, туго завязал его веревочкой, затащил в густую березовую рощу и пополз на животе вниз по течению ручья, чтобы увидеть хребет.

Теперь вокруг меня царила неземная тишина. Я видел два отряда воинов – один минниконджу, другой хункпапа. Это означало, что оглала и шайены находились на западной стороне хребта. Прежде чем я успел об этом подумать, в зарослях появился просвет, и я увидел горный хребет. У меня перехватило дыхание, словно от удара ножом.

Далеко внизу, почти у самого подножия, ехал Феттерман со своими сорока солдатами-кавалеристами. За ним, на полпути вниз, двигалась оставшаяся пехота, и весь отряд уже был в пасти поджидающей его ловушки. У меня было время увидеть, как заманиватели разъезжали взад и вперед по берегу ручья, вызывая на себя огонь Феттермана, прежде чем обе сторона хребта, казалось, извергли из себя индейцев. Они выскакивали из всех мыслимых укрытий, вооруженные до зубов.

– Хукахи! Хукахи! Хопо! Вперёд!

Яростный крик вырвался из двух тысяч красных глоток, индейские всадники хлынули потоком вверх по склону, окружая синие мундиры со всех сторон. Мне показалось, что сама земля подо мной задрожала от грохота восьми тысяч лошадиных копыт.

Минниконжу под командованием Громового Ястреба первыми ударили по кавалеристам, отбросив их назад через пеших солдат на сотню ярдов вверх по склону. Здесь кавалеристы укрепились. Под ними пехотинцы нашли укрытие среди небольших скал на другом голом гребне. Сорок их дульнозарядных ружей начали беспорядочную и безнадежную пальбу.

Сорок человек с дульнозарядными ружьями против тысячи индейцев. Стрелы засвистели в воздухе, как рой саранчи. Внезапно одинокий Воин минниконжу проехал на своей лошади прямо сквозь эту жалкую кучку, выскочив из-за нее с противоположной стороны, развернул лошадь и огласил воздух военным криком сиу: «Хопо! Вперёд!» Его подвиг прорвал плотину сопротивления солдат; его отряд обрушился на них смертоносным потоком. Прямо под дулами сорока ружей сиу бросились в атаку на своих обезумевших лошадях. Затем последовали яростные схватки; в ход пошли ножи, боевые дубинки и томагавки. Послышались пронзительные крики умирающих.