Почему именно эту композицию так любил вождь пролетариев – неизвестно. Он вообще к музыке был неравнодушен. Некоторые исследователи указывают, что Ленин был не прочь взять кружку холодного пива и гитару, сбацать что-нибудь про тюрьму и волю. Однако у выбранной Ильичом песни интересна сама история создания.

Одиночный узник Петропавловской крепости Григорий Мачтет оказался в заключении не случайно. Уже в четвертом классе школы его исключили из гимназии, потому что он никак не сочувствовал участникам польского восстания 1863 года. Из следующей гимназии его тоже выгнали за политическую неблагонадежность. Тем не менее Мачтет стал учителем истории и географии, а после принял участие в народническом революционном движении и поехал в США, чтобы там организовать земледельческие коммуны. Из Америки вернулся в 1875 году в Петербург, но уже через год оказался в заключении.

В крепости Григорий написал стихотворение «Последнее прости» об умершем в тюрьме от туберкулеза Петре Чернышеве. Это был студент, участник «хождений в народ». Он даже суда не дождался, не сказал последнее слово, а его похороны превратились в антиправительственную демонстрацию. Мачтет, находясь в крепости, выйти на улицу с сотоварищами не мог, поэтому он переправил свои стихи в Лондон через единомышленников, где их анонимно опубликовали в газете «Вперед». Эти же единомышленники положили стихи на страдальческую мелодию, так появилась песня-рыдание.

По сюжету некий герой почил в борьбе за народное дело, которому служил недолго, но честно. Его соратники сами закрыли глаза погибшему, чтобы враг никак над ним не глумился. И теперь соратники готовы мстить беспощадно за своего героя. И пусть им будет тяжело, но за свое дело они готовы так же погибнуть, как их друг. Такая смерть – не стыдная, а напротив – очень почитаемая.

В то же время звучала песня с аналогичным содержанием – «Вы жертвою пали». Ее популярность была соизмерима с той композицией, что особенно полюбил Ленин.

Специалисты Института криминалистики при прокуратуре СССР проводили экспертизу хранящегося в фонде П. Л. Лаврова стихотворения и указали, что «авторство безоговорочно не установлено». Но на пластинках автором на всякий случай указали не Мачтета, а «хранителя фонда» – Лаврова. Песня и без указания ее создателей довольно быстро ушла в народ. Кроме того, на мотив «Замучен тяжелой неволей» в 1889 году в США появилась песня еврейских рабочих-анархистов In kamf, слова – Давида Эдельштадта.

Григорий Мачтет из Петропавловской крепости был отправлен в Сибирь, женился на политической ссыльной Елене Медведевой. После ссылки жил в Твери, Житомире, Зарайске. В 1900 году ему разрешили вернуться в Петербург. Год спустя он поехал к сестре в Ялту, где у него остановилось сердце. А творение его продолжало жить. Примерно до середины 1950-х на русском языке песня была популярна; говорят, что перед расстрелом в 1942 году подпольщики-молодогвардейцы пели ее в Краснодоне.

Песня заключенных за последние 150 лет трансформировалась. И по своему содержанию, и по мелодии, и по посылу. В конце XIX – начале ХХ веков каторжные песни были надрывными, полными возмущения о несправедливости всего мира к происходящему. Чаще их писали и пели политзаключенные, которых судьба страны больше беспокоила, чем собственная.

С появлением ГУЛАГа эта тематика сохранилась, но к ней добавились и песни о тоске по себе самому, по воле и той жизни, которая несправедливо была отобрана. Стали чаще петь о маме, о любимых, о том, как начнут жить, когда вернутся из лагеря. Причем без рвения мстить и ломать систему, а с желанием просто жить. Обнять близких, поесть домашней еды, прогуляться по любимым улицам.

Позже в лагерную тему вмешалась преступная. Тюрьма все чаще воспевалась как дом родной. А несправедливость волновала не с точки зрения глобальных событий или частной жизни, а с точки зрения наказания. Ведь сажают всегда «ни за что», а не просто «за правое дело», как было у каторжников. Украл, потому что имел право. Подрался, значит, так было нужно. Пошли на дело, ведь это было необходимо и правильно. У тюремных песен появляется романтический флер. Плохие парни никогда не оборачиваются на взрыв и никогда не раскаиваются в содеянном. А что там с политическим устройством, так это не важно. У них свои законы и правила.

От песни «Замучен тяжелой неволей» и других песен той эпохи нарратив изменился настолько, что теперь сложно себе представить, чтобы похоронный марш об узнике стал песней, под которую будут кого-то провожать в последний путь. Политзаключенные нашего времени скорее захотят, чтобы их хоронили под стильный бит какого-нибудь оппозиционного рэпера, чем под песню-плач с жаждой мести или под легендарный «Владимирский централ».

А у бандитов, прошедших зоны, есть, вероятно, свои авторские песни. И в них они тоже герои, только своего личного времени. Мстить они вряд ли попросят, самому себе отомстить сложно.

https://vk.com/music/playlist/-227895316_1_e8f8d76fafee7b3b70

Мы не будем слушать радио, ты лучше споешь мне свою смешную песенку про Мурку.

– Прибыла в Одессу банда из Амура. В банде были урки, шулера. Банда занимал…

– А кто поет эту песню?

– Ну, какая группа?

– Ты сейчас шутишь?

– Ну почему? Я же не могу знать все новые группы.

– Так. Давай лучше спою. Тынц-тынц-тынц… Прибыла в Одессу банда из Амура. В банде были урки, шулера. Банда занималась темными делами, и за ней следила ГУП ЧК. Тунц-тунц-тунц… Мурка, ты мой мур…

– Кто такая «гупчеха»?

– Ты что не слышала этого слова?

– «Гупчеха»? Нет, конечно. Ну, это же смешная песенка, наверное, выдуманное слово. Или «урки» – может, орки? Не?

– Так, давай-ка, нам надо поговорить.

– Ну, давай.

– Ты не знаешь, кто такие урки, хорошо. Ты родилась после Советской власти, выросла в Москве, у тебя все было хорошо. Но если ты не знаешь, что такое ГУП ЧК, то ты не знаешь, что такое ЧК?

– Чека? Единственное число?

– Да.

– Ну, я не знаю, я знаю, что такое «чика», «чикса». Знаешь, как по-американски «девушка». Как «подружка рэпера».

– Прекрасно. Чиксы. А фамилия Дзержинский тебе о чем-нибудь говорит?

– Писатель. Да?

Этот диалог был в фильме «Рассказы», 2012 года. Молодая и очаровательная девушка игриво смеется, пока ее взрослый, седой избранник напевает ей «смешную песенку про Мурку». Наверное, без понимания контекста и встроенных в текст понятий из прошлого, песня и правда кажется забавной, легкой. Только ничего в ней смешного.

Упоминания в мемуарах и первые записи говорят о том, что уже в середине 1920-х годов «Мурка» была популярна в криминальном мире, а в 30-х ее пели и рабочие, и интеллигенты. Поют, кстати, до сих пор. Подростки во дворе, уважаемые артисты по радио и телевидению, любители на домашних посиделках. Популярность «Мурки» совсем не спадает, хотя ни ЧК, ни урков, ни романтизируемых банд больше нет.

Кто написал эту песню, доподлинно неизвестно. Предположительно, музыку создал Оскар Строк, подаривший миру танго «Черные глаза», а текст – Яков Ядов, автор «Бубличков» и многих других околоблатных песен. Однако это лишь догадки. Важнее тут не авторы, а история, заключенная внутри шлягера.