Половина пачки, которую Шериф вытащил у Шурика, – половина дани за «Квест-Плюс», – осталась у меня. Деньги жгли мне карман, как подарок дьявола. «Хорош и Сережа, – думал я. – Настучал сразу, как проспался. А может, и раньше. Корова дойная. М…дак вонючий. Ботаник».

Уже спустилась ночь, когда я на полном скаку влетел в ворота Волгореченска – и чуть не сбил постового инспектора, вышедшего мне навстречу со своей полосатой палкой. Я тормознул так, что машину занесло, остановился и схватился за голову. Что бы я ни делал, всё, всё получается не так!

Инспектор подскочил к машине и дернул дверцу. Я догадываюсь, что именно он ожидал увидеть. Следом за ним из пункта ДПС уже бежал вооруженный автоматом напарник.

– Простите ради бога, товарищ инспектор, – сказал я. – Вот документы. Со мной все в порядке, я не пьян. Просто у меня неприятности, я очень спешу.

– Выйдите из машины, – потребовал инспектор. Это был, кажется, старший лейтенант, рослый блондин.

– Почему стекло разбито? Что у вас вообще происходит? – вдруг спросил второй милиционер, который успел обойти автобус сбоку.

– Моих друзей избили и увезли куда-то, – ответил я просто. – Я вернулся, чтобы их найти.

Милиционеры опешили.

– Так, допустим. Вы ехали откуда? – начал разбирательство лейтенант с автоматом.

– Мы выехали из Волгореченска на юг, – начал я. – Вчетвером. Радиатор потек, мотор перегрелся. Пока искал воду, мои друзья пропали. Я думаю, что их увезли обратно в город.

– Почему ты так думаешь? – спросил первый лейтенант.

– Был инцидент с рэкетирами. Еле оторвались от них.

Милиционеры поглядели друг на друга.

– Как зовут рэкетиров, знаешь?

– Александр у них главный. Шурик. А еще есть Леха и Колян.

Лейтенанты помолчали. Потом старший обратился ко мне:

– Ну что, Петр Николаевич, закрывай машину на замок. Ты ее здесь оставишь. А сам – за нами.

Мы прошли внутрь двухэтажного милицейского домика. Там было светло, стояло несколько телефонов, мигали лампочки на допотопном пульте. Лейтенанты отвели меня в комнату отдыха с кожаным топчаном и советским телевизором. «Посиди тут», – сказали мне.

Минут через двадцать в комнату вошли трое милиционеров в камуфляже и еще один – в штатском.

– Опиши подробно, Петр, как и где все происходило. – Тот, что был в гражданском костюме, посмотрел на меня в упор. – Да поживее. Учти: протокол писать все равно некогда, поэтому говори все как есть. Иначе друзей своих, может, и не увидишь больше.

Я помедлил несколько мгновений, а затем рассказал всё, как было, не утаив даже про пачку денег (штатский не удивился). Когда я упомянул про пятна крови, штатский бросил острый взгляд на своих спутников в форме.

– Теперь надо спешить. Если мы их сегодня раком не поставим, они совсем оборзеют.

На темной волге (в сопровождении одного-единственного милицейского козлика без мигалок) мы подъехали к обычному дому-пятиэтажке. Вошли в подъезд (я шел позади всех). Позвонили в железную дверь с глазком. За ней послышалось шевеление и приглушенные разговоры. Бойцы в камуфляже напряглись. Но, к моему изумлению, тяжелая дверь со скрипом отворилась, и за ней я увидел Шурика собственной персоной.

– Пал Иваныч, мы все поняли, – быстро заговорил он, обращаясь исключительно к сотруднику в штатском. – Выдаем молодых без базара. Мы их тут поучили маленько. Но без эксцессов. Земляки, как-никак.

– Отойди, – сказал Пал Иваныч. Милиционеры в камуфляже прошли внутрь. Шурик поглядел на меня и раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но его довольно нелюбезно втолкнули в комнату и захлопнули за собой дверь. А я остался в прихожей в компании молчаливого сержанта.

– Его зовут Пал Иваныч? А он кто? – потихоньку спросил я у него.

– Его не зовут, он сам приходит, – строго поглядев на меня, сказал сержант. – А фамилия его Хасанов. Начальник ОБОПа.

Прошло минут десять. Я внимательно прислушивался к доносившимся из комнаты обрывкам разговоров. То, что я из них понял, заставило меня пересмотреть некоторые стереотипы касательно милиции. Тонкие методы профилактики правонарушений, внедренные в Волгореченске, еще не успели описать в детективах.

И тут дверь открылась. Первыми вышли двое милиционеров, а за ними – Костик, Шериф и Макс.

Они имели бледный вид, особенно Шериф. Сказать по правде, Макс с Костиком вели его под руки. Макса, впрочем, тоже украшал здоровенный фонарь под глазом, а Костик обзавелся парой свежих ссадин на руках и плече – зато от знаменитой его футболки остались одни клочья.

Мы без слов обнялись, как солдаты, выжившие в Костяном Бору.

– Ребята, – сказал Пал Иваныч, вышедший следом. – Слушайте внимательно. Сейчас вас довезут до поста. Сели в свой автобус – и ходу. Прочь из нашей области. И чтоб я никогда больше вас не видел. И ничего про вас не слышал. Вам все ясно?

– Ясно, – сказали Макс с Костиком. – Спасибо.

– Своему другу скажете спасибо. А меня вы не видели и не знаете. И… (Пал Иваныч помедлил) – успешно вам домой вернуться.

Я впервые в жизни от души пожал руку милиционеру. Пусть даже и в гражданском. Шериф, еле стоящий на ногах, сделал то же самое – и вдруг что-то тихо сказал по-башкирски. Пал Иваныч усмехнулся и ответил короткой фразой на том же языке. «Всё, поехали», – добавил он.

Милиционер на уазике довез нас до поста ДПС. Там нас встретили два лейтенанта. Увидев избитого Шерифа, они посовещались и уложили его на топчане в комнате отдыха. «Отлежится, а утром и поедете, – сказали лейтенанты. – Нам все равно утром меняться». Мы, конечно, устроились там же – прямо на полу.

Лежа в темноте, я спросил Шерифа: что же такого он сказал Иванычу?

– Я сказал: бог все видит. А я теперь перед ним в долгу.

– Ну, а он?

– А он сказал по-татарски: да ты и так всем должен.

Я засмеялся. А Шериф тяжело вздохнул и умолк.

Неужели и на этот раз все обошлось?

Эпизод32. Это было великолепно. Утром вся команда снова была в сборе на борту нашего «челленджера» (снова написал и задумался. Убирать не стану). Макс и Костик вместе и поочередно рассказывали мне, что с ними приключилось вчера: как на раздолбанных девятках к ним подкатили шуриковы парни, и как Шериф все-таки успел вышибить из седла двоих, и как Шурик орал, что сейчас будут трупы, и как Леха уговорил остальных (а всего уродцев оказалось шестеро) не доводить дело до смертоубийства.

– Автобус хотели взять, а ключа-то и нет, – сообщил Макс.

– Тогда решили его взорвать, – продолжал Костик. – Бензобак пробить и поджечь. Но побоялись, что еб…нёт сильно. Так и бросили. М…дозвоны.

Парни явно приободрились. И только Шериф оставался мрачным. Ему уже стало лучше. Но вчера в нем, похоже, что-то надломилось, и я силился узнать, почему.

Я никогда не пытался полностью понять Шерифа. А мой друг Макс, любитель русского рока, идеалист и придумщик, – он и вовсе видел в нем скрытую и дикую силу, далекую от силы разума, – ту самую, которой так недостает средним рок-исполнителям и которая гарантированно убивает лучших. Теперь я понимаю, как он был прав. Эта сила не имела ничего общего с нашей моралью. Шериф не был злым или добрым, доверчивым или вероломным. Даже когда он одним ударом выключил взводного на военных сборах, рациональных объяснений мы так и не услышали. Хамоватый солдат, придя в себя, так и не нашелся, что доложить начальству: казалось, его свалила с ног стихия наподобие смерча или противотанковой гранаты, от которой, как известно, прикладом не отобьешься. Очевидно, взводному, вполне постигшему армейскую науку унижать, удалось найти нужное кольцо – и зачем-то понадобилось за него дернуть.

И, конечно, взрыватель сработал. Правда, я подозреваю, что Шериф не мстил и не отвечал на обиду, он просто был запрограммирован на поиск и уничтожение врага, которого он идентифицировал по неким особым признакам. «Ему бы в коммандос», – думал я. Пока что шансов на успешную военную карьеру у Шерифа было мало. Концепция нашей обороны строилась на несколько иных принципах: противнику надлежало как можно дольше оставаться условным, а безусловным было лишь требование подставлять старшему по званию другую щеку. Чтобы не сказать больше.