Но каков зал! Обычно развлечь эту публику было делом крайне трудным. Разговоры во время выступлений известных музыкантов почти не стихали, и даже сама Мария Антуанетта теряла к их игре всякий интерес уже после первых тактов. Сейчас же стояла гробовая тишина.

Когда Даниэль кончила играть, раздались приглушенные аплодисменты. Она встала, с достоинством поклонилась и хотела уйти, но, посмотрев на королеву, увидела, что та манит ее к себе.

— Где вы научились этим прекрасным песням? — спросила августейшая дама, когда Даниэль приблизилась к ней и сделала положенный реверанс.

— Я слышала их от своей матери. Очень рада, что вам они понравились.

— От них веет приятной свежестью. Конечно, немного наивно, но в наше время это даже неплохо. Завтра вы нам опять поиграете.

Даниэль поклонилась королеве, чувствуя огромное облегчение. Теперь ничто не мешало ей уйти отсюда, что она тут же и сделала, бросив многозначительный взгляд на Линтона. Джастин понял, что ему неплохо было бы последовать за женой.

Вернувшись через полчаса в апартаменты, Линтон застал Даниэль, расхаживающей из угла в угол по комнате, подобно тигру в клетке.

— Джастин, если вы не заберете меня отсюда хотя бы на несколько часов, я просто сойду с ума. Думаю, вас не очень устроит перспектива сдать жену в сумасшедший дом.

— Мне кажется, что такого все-таки не случится, — мрачным тоном ответил Линтон.

— Джастин, я говорю совершенно серьезно, продолжать в том же духе без отдыха я не смогу!

— Извините, любовь моя, но не к этому ли вы сами стремились? Причем героически преодолевая любые препятствия.

Граф тут же поплатился за эти слова. В него полетели подушки, ботинки, книжки и все, что оказалось под рукой у разгневанной супруги.

— Данни, перестаньте же! — взмолился Джастин, успев увернуться от тяжелой щетки для волос, попавшей вместо его головы в стену совсем рядом с зеркалом.

— Как у вас только язык повернулся говорить такое после всего, что мне пришлось

пережить! Эти дамы при дворе беспрерывно болтают и стрекочут. А эта грязь и зловоние! Сами-то вы ходите только туда, куда захотите, встречаетесь и беседуете с теми, кто вам нужен. Заодно и развлекаетесь…

— Данни, я не развлекаюсь. Просто выполняю свою половину поставленной перед нами задачи. А вы — свою.

— Это очень легко говорить! Как хотите, но завтра вы останетесь здесь, а я надену бриджи и пойду в Пале-Рояль.

— Нет, вы туда не пойдете!

— Это почему же? Разве я не обязана, как и вы, выполнять свой долг? Осмелюсь предположить, что делаю это даже лучше вас. Хотя бы потому, что французский — мой родной язык.

— Возможно, что все это так. Но я вам не разрешаю туда ходить.

Граф не успел докончить фразы, как Даниэль перегнулась через кровать, вытащила из-под нее большой ночной горшок и занесла его над головой, целясь в графа.

— Данни, сейчас же поставьте горшок на место! — завопил Джастин, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Иначе я буду вынужден использовать не по назначению вашу щетку для волос.

— Вы не посмеете!

— Только попробуйте бросить в меня эту мерзость — увидите!

Он отступил на шаг и с облегчением вздохнул, заметив прыгающих в больших карих глазах жены веселых чертиков. Даниэль тоже поняла по лицу супруга, что ее игра разгадана, и громко расхохоталась.

— Ну вот, — сказала она, отсмеявшись, — вы опять меня рассмешили. Это нечестно! Мне хотелось немного разозлиться…

— Хорошо. В следующий раз я доставлю вам такое удовольствие. А сейчас надевайте ваши бриджи и пойдемте вместе в Пале-Рояль. Но отсюда выйдем порознь. Я уже иду. Встретимся через пять минут под третьим от входа в парк деревом.

Граф и графиня Линтон переходили из кафе в кафе и из клуба в клуб Пале-Рояля, слушая жаркие споры и рассудительные беседы о ситуации в столице, вообще в стране. При этом они старались оставаться в тени. Лишь иногда Даниэль включалась в какой-нибудь диспут с энтузиазмом уличного простолюдина, провоцируя оппонентов на откровенность.

Тем временем Ролан д'Эстэф сидел в своей затемненной шторами комнате и вспоминал слова своего отца, сказанные на смертном одре.

В свой последний час старый граф, всю жизнь отличавшийся на редкость злобным нравом, не сделался ни на йоту добрее. Все его слова были проникнуты смертельным ядом, отнимавшим у умиравшего последние силы. Но все же он сумел выжать из сына обещание отомстить за нанесенное когда-то отцу оскорбление. Оно заключалось в супружеской измене жены старшего д'Эстэфа с юным английским графом по фамилии Линтон много лет назад. Эстэф-старший вызвал на дуэль обидчика. Тот проколол ему шпагой плечо, воздержавшись от завершающего, смертельного удара, поскольку считал себя неправым. Но никому не позволено безнаказанно соблазнять чужих жен! Поэтому старый Эстэф завещал своему единственному наследнику отомстить за этот семейный позор.

Ролан еще с детства привык к издевательствам отца над матерью и хорошо усвоил эти уроки. Сам он еще в двенадцать лет стал проявлять несвойственную своему возрасту сексуальную активность. Его жертвами становились молоденькие служанки, которым из-за своего зависимого положения не оставалось ничего другого, как уступать похоти несовершеннолетнего господина.

Пример зверского отношения отца к матери и доступность домашней прислуги развили в молодом Эстэфе глубокое презрение к женской половине человечества. Это чувство еще больше обострилось после признания, сделанного старым графом на смертном одре. Ролан не задумывался над тем, что мать могла решиться на такой шаг, отчаявшись, смертельно устав, подобно Луизе де Сан-Варенн, от выпавшей ей страшной доли. Но молодой Эстэф видел в поступке своей матери лишь предательство, поэтому после смерти отца тоже принялся издеваться над его вдовой. Впрочем, не лучше относился он и к другим женщинам, считая их недостойными более мягкого обращения. Неудивительно, что Эстэф решил использовать именно женщину орудием своей мести дому Линтонов. План его был прост: соблазнить юную графиню, а когда Линтон вызовет обидчика на дуэль, заколоть графа.

Но как соблазнить Даниэль, когда она смотрит на мужа такими обожающими глазами? Да и Линтон явно был без ума от жены. С другой стороны, это еще больше склоняло Эстэфа к выполнению задуманного. В том, что его план в конце концов непременно осуществится, он не сомневался, надеясь на свой богатый опыт соблазнителя. Даниэль не сможет ему долго сопротивляться. А потом граф Линтон получит свою супругу назад. И тогда…

Утром Эстэф занял наблюдательный пост за шторой окна напротив апартаментов Линтонов. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и в коридор вышел Джастин в элегантном светло-сером камзоле и бриджах до колен. Похоже, он собрался куда-то по важным делам, каким именно, Эстэфа не слишком заботило.

То, что его действительно очень интересовало, произошло минут через десять. Вновь открылась дверь, и на пороге появилась графиня. Эстэф в крайнем изумлении уставился на нее. Узнать Даниэль в простом широком платье коричневого цвета, маленькой шляпке с плотной вуалью и больших башмаках было трудно; к тому же в руках она держала большую корзину, с которыми хозяйки из семей лавочников, мелких ремесленников и тех, кого принято называть средними буржуа, ходят на базар. За графиней следовала служанка в еще более скромном наряде и с такой же корзинкой.

— Поспешим, Молли, — обернулась Даниэль к горничной, — я не хотела бы здесь попадаться кому-нибудь на глаза. Спустимся вниз. Там, в темных коридорах, нас никто не заметит.

Эстэф подождал, пока обе женщины скрылись за углом, и пошел вслед за ними, стараясь держаться на почтительном расстоянии.

Действительно, респектабельная французская матрона, шествующая со своей служанкой на базар, не привлекла внимания ни одного из двух с лишним тысяч обитателей Тюильри. Даниэль шла уверенной, независимой походкой, улыбаясь направо и налево встречным знакомым и даже незнакомым людям, иногда перебрасываясь с ними двумя-тремя фразами. Эстэф, внимательно наблюдая за ней, не переставал удивляться. Что это за женщина? Кто она? Куда делись ее аристократические манеры, светский лоск, изысканный французский язык?