Из троих присутствующих только Джастин остался невозмутимым. Он вынул табакерку, взял щепотку табаку и заправил в ноздри. Потом стряхнул пылинку с рукава и спокойно сказал:

— Может быть, вы просветите нас, Данни?

— Мне нужно вернуться в Лангедок. И поскорее, пока положение во Франции не сделало невозможным переезд через Ла-Манш. Речь идет о двух месяцах. А может быть, и того меньше, если заседание Генеральных штатов закончится конфронтацией.

Даниэль говорила очень спокойно, глядя на Чарльза. Но в глазах у девушки было отчаяние.

— Я все тщательно обдумала, сэр. Мне понадобится некоторая сумма денег и билет на корабль до ближайшего французского порта.

— Но зачем все это?! — воскликнул Линтон. — Что вы забыли во Франции?

— Вам этого не понять, — вздохнула Даниэль и отвернулась.

— Так, опять слышу ваше любимое объяснение! Право же, вы подвергаете испытанию мое терпение! Сколько же можно!

Даниэль снова повернулась лицом к сидящим за столом и тихо сказала:

— Хорошо. Я сейчас объясню. Вы спрашиваете, милорд, что я забыла во Франции? В том-то и дело, что я ничего там не забыла. Ничего из того, что оставила. А оставила я там все. Мой долг — забрать принадлежавшие матери драгоценности, отблагодарить кюре, убедиться, цел ли фамильный замок, выяснить, что стало с телами убитых членов моей семьи. Кроме меня, этого никто сделать не сможет…

Чарльз Марч открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но осекся на полуслове, прочитав суровую решимость в лице своего гостя.

— Вы мне доверяете, Даниэль? — спросил граф Линтон.

— Конечно, милорд! Что за дурацкий вопрос?

— Вопрос вовсе не дурацкий. Хотя все равно не стоит говорить со мной в столь невежливом тоне.

Замечание графа подействовало. Даниэль как-то сразу сникла и вновь почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой в доме своего деда. Графиня посмотрела на внучку и с облегчением вздохнула. У нее уже не было сомнений, что теперь решением проблем Даниэль займется опытный и надежный друг — граф Линтон. И она не ошиблась.

— Во Францию вместо вас поеду я, — холодно заявил Джастин. — Вы снабдите меня письмом к кюре, картами и всей необходимой информацией. Пока же я буду путешествовать, вы останетесь здесь и будете отшлифовывать свои светские манеры. То есть готовиться к роли леди из высшего общества. Думаю, это справедливое и разумное решение. Не так ли?

— Это путешествие полно опасностей, милорд, подвергаться которым должна я и никто другой, — с достоинством ответила девушка.

— И все же это право вы предоставите мне. Поверьте, я справлюсь с такой задачей куда лучше и быстрее, нежели вы. Решено?

Даниэль медлила с ответом: она боролась с собой. Гордость протестовала против того, чтобы столь опасное и трудное поручение за нее выполнил кто-то другой. Она ожидала, что ее заявление вызовет взрыв общего негодования и сама постановка подобного вопроса окажется невозможной. Но вот граф Джастин Линтон, не задавая лишних вопросов, просто предложил вполне реальный выход из создавшегося положения. В том же, что он действительно сумеет проделать все лучше ее самой, Даниэль ни секунды не сомневалась.

Она подняла глаза на Джастина и мягко сказала:

— Я буду у вас в неоплатном долгу, милорд.

— Какие высокие слова! Ну нет! Вы очень быстро расплатитесь со мной!

— Каким образом?

— Во-первых, научившись пользоваться дамским седлом. А во-вторых, навсегда забыв выражения, принятые среди матросов и жен рыбаков.

— Вы ставите слишком жесткие условия, милорд.

И Даниэль подарила графу улыбку, которая недавно сразила его наповал в библиотеке Уильяма Питта.

Лавиния смотрела на них, широко раскрыв глаза. Никогда раньше у нее не было ни времени, ни повода обратить внимание на женственность своей внучки. Девочка казалась миссис Марч милой и привлекательной, но не больше. О какой настоящей красоте можно говорить при столь смехотворной прическе и решительном, даже жестком выражении на ее лице! Так считала бабушка Даниэль.

И только теперь она вдруг рассмотрела под нарочито вызывающей внешностью девчонки-сорванца бриллиант самой чистой воды. А перехваченный Лавинией взгляд Линтона, бесспорно, говорил о том, что и граф это понял. Может быть, даже давно…

Миссис Марч одобрительно кивнула своим мыслям и как-то по-особенному сложила губы. Это означало, что она пришла к некоему очень важному решению.

— Ну и что же мы теперь будем делать, Линтон? — спросил Марч, вставая из-за стола, когда женщины ушли к себе.

Джастин молчал, погруженный в свои мысли. Мужчины перешли на террасу и встали у окна. Солнце уже зашло за прибрежные скалы, но его лучи все еще продолжали окрашивать небо в розовый цвет. Это предвещало хорошую погоду на завтра.

Граф Линтон взял со столика графин с вином, наполнил свой бокал и обернулся к Чарльзу:

— Что будем делать? Во-первых, постараемся не терять времени. Хотя, конечно, траур надо соблюсти. Но не ждать же целый год! Обстоятельства гибели семьи де Сан-Варенн слишком необычны. Это означает, что сейчас никто из оставшихся в живых членов семьи, если такие вообще есть, не станут и думать о чем-то другом. Следовательно, выбор времени зависит только от нас. Я бы предложил сентябрь. Это вряд ли вызовет какие-нибудь толки. Кроме того, наше обручение должно быть очень… скромным. Без лишней шумихи… Вы согласны, Чарльз?

— Полностью, Джастин, — ответил старый граф, которого ни в коей мере не удивил такой практичный и решительный подход гостя к решению столь деликатного вопроса.

— Кроме того, — продолжал Линтон, — будет, наверное, разумным создать впечатление, что Даниэль уже сравнительно давно живет у вас. Разумеется, еще с тех пор, когда ее родители были живы. Это с пониманием воспримут все. Тем более что вас уже давно не видели в Лондоне.

— С октября. И она приехала так надолго, чтобы подготовиться к следующему светскому сезону. Скажем, что Луиза уже плохо себя чувствовала и не могла ей в этом помогать. Так?

Чарльз подавил вздох. И он, и Лавиния носили траур с того самого дня, когда получили от Линтона известие о гибели дочери. Но жизнь брала свое. Сейчас надо было принимать самое деятельное участие в судьбе внучки.

— Так, Чарльз. Думаю, что лучшее объяснение не удастся придумать.

Линтон с участием посмотрел на несчастного старика, понимая, что тот чувствует в эту минуту. И очень мягко добавил:

— Все это я сообщу надежным и тщательно проверенным людям. Причем не только в Лондоне, но и в Париже. Так что от любых сплетен мы будем гарантированы. Возможно, я успею проделать всю подготовительную работу еще до того, как известия о трагедии в Лангедоке станут предметом разбирательства французского суда. Тогда ни у кого не возникнет вопроса, почему Даниэль осталась жива.

— А… обручение? — спросил Марч, вопросительно приподняв левую бровь.

— Обручение состоится в Лондоне в начале светского сезона. Ничто не должно делаться украдкой. Никакой спешки или излишней секретности. Скромная церемония, на которой будут присутствовать только близкие родственники из Корнуолла и некоторые общие друзья из Лондона. Ваша с Даниэль утрата объяснит отсутствие всякой пышности.

— А как, Джастин, мы объясним моей внучке, что она должна стать графиней Линтон? — задал следующий вопрос старый граф, не сумев, несмотря на серьезность ситуации, сдержать легкой усмешки.

— Это вы можете спокойно предоставить мне, Марч, — холодно ответил Линтон. — Но только после моего возвращения. Даниэль должна прийти в себя перед очередным потрясением.

— Она все схватывает на лету, — чуть слышно пробормотал Марч, избегая взгляда Линтона. — И тут же поймет, что речь идет о браке по расчету.

— Вы ошибаетесь, Чарльз. Это не брак по расчету или тем более по необходимости. Я намерен жениться на Даниэль де Сан-Варенн, которую честно избрал себе в супруги. А вовсе не для спасения ее или своей чести.

— Значит, речь идет о любви?

— Да. Я полюбил вашу внучку с того самого вечера, когда мы впервые встретились. Она этого еще не знает, и во мне пока видит лишь человека, который помог ей в трудный момент. Откровенно говоря, я не думаю, что Даниэль совсем ко мне равнодушна. Но женщина в ней еще не проснулась. Надеюсь, я сумею ее разбудить.