— Думаю, что нет. С ее пылким темпераментом и природной жизнерадостностью необходим был именно подобный эмоциональный взрыв. Он помог лучше всяких лекарств. Теперь она сама расскажет вам свою историю и поделится дальнейшими планами, которые, уверен, скоро у нее появятся. Правда, Даниэль не сомневается, что я их никогда не одобрю, и поэтому надеется на вашу и Марча поддержку, протестуя против любого моего вмешательства.

— Последнее, насколько я уже успела понять, просто неосуществимо? — усмехнулась Лавиния.

— Абсолютно верно.

Графиня удовлетворенно кивнула головой и вернулась в спальню Даниэль. Та в этот момент надевала перед зеркалом свое зеленое платье. Миссис Марч придирчиво осмотрела наряд и с одобрением произнесла:

— Это хорошо. Кстати, я вижу на нем марку магазина мадам Лутье.

— Да. Граф Линтон купил его для меня именно там, — с некоторой гордостью ответила Даниэль, набрасывая на плечи кружевную косынку.

— И это, конечно, тоже от мадам Лутье.

— Естественно. А еще Джастин подарил мне вот эту брошь, бабушка. Как вы думаете, мне было прилично ее принять?

Даниэль с некоторой тревогой ждала ответа Лавинии. Миссис Марч заметила это и ободряюще улыбнулась внучке:

— У меня есть подозрение, дорогая, что этот подарок — самое значительное событие в твоей жизни за последние месяцы. Замечательное украшение! Особенно для такой молодой девушки, как ты. Должна сказать, что граф Линтон всегда отличался безупречным вкусом. Равно как и трезвыми суждениями. Надеюсь, ты достаточно долго упиралась, прежде чем принять этот подарок?

— У меня не было другого выхода, бабушка. Лорд Линтон все равно добился бы своего!

Убедить бабушку в последнем не представляло никаких трудностей: миссис Марч достаточно хорошо поняла характер графа Джастина Линтона. Она помолчала несколько секунд, а затем предложила внучке перейти в гостиную.

Распорядок дня в Мервенуэе был весьма строгим. И через некоторое время мажордом объявил, что ужин подан. Лавиния с внучкой, сопровождаемые Чарльзом, прошли в столовую. Туда же вскоре спустился и Джастин, облаченный в отлично сшитый коричневый пиджак и чуть более светлые бриджи. Конечно, подобный костюм больше подходил для утренних раутов, чем для вечерних. Но ведь граф Марч заранее предупредил, что никаких официальных приемов в Мервенуэе не предусмотрено.

Ужин действительно был совершенно семейный. Тем не менее, по изысканности и количеству блюд он мог бы поспорить с любым праздничным столом аристократического Лондона. Когда же приборы и остатки кушаний были убраны, а перед хозяином дома поставили хрустальный графин с портвейном, Марч предложил отпустить слуг и в интимной обстановке столовой выслушать историю Даниэль.

Заметив, что девушка время от времени искоса посматривает на графин, который упорно оставался на дальнем от нее конце стола, Линтон улыбнулся:

— Данни, не принято дамам, и особенно очень молодым девушкам, пить после ужина портвейн.

Заметив унылое выражение на лице внучки, Марч добродушно усмехнулся:

— Мы ведь здесь в своем семейном кругу, Линтон. Кроме того, эта девочка — наполовину француженка. Если Даниэль привыкла после ужина выпить чуть-чуть вина, то сейчас ей вряд ли повредит один бокал. И все-таки, дорогая моя, запомни, в чужой компании такого позволять себе не следует. Мы находимся в Англии, а здесь царят строгие правила этикета! Так что привыкай к двойному стандарту: то, что можно делать среди своих, категорически неприемлемо в обществе.

Старый Марч поднял графин и налил Даниэль бокал вина. При этом он бросил озорной взгляд на супругу, которая всем своим видом не одобряла подобной вольности.

Даниэль уже в третий раз за последнее время пришлось повторить свою историю. Но теперь она более подробно рассказала не только о себе, но и о своей матери. А также о событиях, которые привели к той страшной резне в Лангедоке. Как и при разговоре с Уильямом Питтом, Даниэль закончила рассказ на своей встрече с графом Линтоном.

За столом долго царило молчание. Девушка и не догадывалась, что в этот момент каждый из трех ее слушателей думал о том, сможет ли она после всего пережитого вернуться к нормальной жизни. Впрочем, граф Линтон уже знал, как ей в этом помочь, и с любопытством наблюдал за выражением лиц Чарльза и его жены. Он не сомневался, что после долгих размышлений оба придут к такому же выводу. Правда, сейчас Джастин опасался, как бы один из них не сказал чего-нибудь лишнего в присутствии Даниэль. Ему самому хотелось сказать девушке обо всем. Но граф и графиня Марч были далеко не глупыми людьми. Они воспитали двух сыновей и одну бесстрашную, хотя и очень своенравную дочь. И поэтому хорошо понимали опасность преждевременного посвящения своей юной, но уже успевшей многое пережить внучки в планы, касающиеся ее будущего.

— Куда вы намерены отправиться дальше, Джастин? — спросил Чарльз, передавая гостю графин с вином.

— В следующем путешествии меня ждет множество тревог и мелких переездов, — ответил Линтон с немного грустной улыбкой. — Что же касается Даниэль, то даже здесь, у вас, ей следует сохранять инкогнито для посторонних. Кроме Уильяма Питта.

И он коротко рассказал о встрече с премьер-министром.

— Питт обещал нам свою дружбу и содействие, поэтому с этой стороны нет оснований чего-либо опасаться. По крайней мере, в ближайшие три месяца.

— Все это время Даниэль путешествовала с вами, переодетая мальчиком? — поинтересовалась Лавиния. И в первый раз в ее тоне прозвучало недоверие, смешанное с потрясением.

— Да, мадам. Я представлял Даниэль как своего слугу. Хотя это не слишком подходящая для нее роль…

Последнюю фразу Джастин сказал чуть слышно. В комнате снова воцарилось молчание. Наконец Даниэль глубоко вздохнула, как будто решаясь на какой-то отчаянный шаг, и робко проговорила:

— Я отлично понимаю, милорд, что далеко не всегда по-настоящему ценила вашу доброту и, возможно, выглядела неблагодарной, платя непослушанием за ваше покровительство и защиту…

— Данни! — прервал Линтон столь многообещающее начало ее монолога. — Уж не собираетесь ли вы меня благодарить? Если это так, то я начинаю думать, что испытания последних месяцев пагубно отразились на вашем рассудке.

— Я хотела всего лишь извиниться, — ответила Даниэль ледяным тоном. — Потому что при всей своей неблагодарности я могла бы, по крайней мере, быть более послушной.

В глазах Джастина заплясали чертенята. Он вопросительно приподнял брови и с удивлением уставился на девушку.

— Да, — продолжала Даниэль, — я не должна была издеваться над вашей головной болью, которую вы старались скрыть утром после перепоя во Франции. Мне не следовало затевать драку с этим конюхом Жаком в гостинице. Нельзя было, вопреки вашему запрету, выходить на палубу, с которой меня чуть не смыло за борт. А еще эта ужасная морская болезнь, во время которой вы все время находились рядом и помогали мне, не услышав в ответ ни слова благодарности. Потом на меня положил глаз лорд Джулиан и…

— Хватит, Даниэль! — мягко прервал девушку Джастин. — Нам вовсе не интересен перечень всех ваших проступков. Особенно, думаю, бабушке с дедушкой.

Даниэль посмотрела на чету Марч, которые после ее бурных признаний сидели будто пораженные громом.

— Лорд Линтон совершенно прав, детка, — очнувшись, поспешила вступить в разговор Лавиния. — Воспоминания о тех днях, которые вы провели вместе, лучше хранить при себе. Джастин, но я не могу не выразить вам свое сочувствие!

— Уверяю вас, мадам, это лишнее!

— Сейчас надо хорошенько подумать, как выпутаться из этой истории, — очень серьезным тоном заявил Чарльз. — Думаю, лучше будет нам с Линтоном обсудить это наедине.

— Да, ты прав, — согласилась Лавиния, поднимаясь из-за стола. — Пойдем, Даниэль. Я попросила Ханну подобрать кое-какую одежду, которую можно было бы подогнать по твоей фигуре, пока не будут готовы новые платья. Посмотрим, что она нашла.

— Нет! — вдруг громко воскликнула Даниэль. — Вы ничего не понимаете! Никто из вас не понимает! Я не могу остаться в Мервенуэе!