Он специально вставил строчки из ее любимой песни, чтобы подчеркнуть свою внимательность и важность этого жеста. С трепетом он ждал, когда торговый центр начнет свою работу. Он затаился на одной из лавок, и пристально наблюдал за кафе. Вскоре появилась Виктория. Она была одета в красивую шубу, но без головного убора, он еще подумал, как легко она одета в такую морозную погоду. Он заботился о ней на расстоянии. Она вошла в кафе и, увидев букет, взяла его в руки. Она вдохнула запах роз, затем их внимательно разглядела.
— Почему белые? Наверное, спрашивает она. Да потому что все у нас начинается с белого, чистого листа. Это новая глава в нашей жизни, которую мы напишем вместе — прошептал он — да и ты такая же чистая и не порочная, как белизна этих цветов.
Достав валентинку из букета, Виктория быстро пробежала по ней глазами. Затем так же быстро она достала телефон и набрала номер.
— Хвалится подругам — радостно произнес он.
Вдруг она переменилась в лице и, взяв букет с валентинкой, отнесла их в подсобное помещение, а вскоре появилась уже в рабочем фартуке.
— Не хочет, чтобы коллеги завидовали — подумал он и пошел на очередной обход торгового центра с улыбкой на лице.
Как сильно он ее ждал, но она так и не подошла за разменом в этот день. Его смена закончилась, за окном уже был вечер, и он, собрав всю свою волю в кулак, решил к ней подойти и поздравить с праздником лично.
— Привет, как день проходит? — улыбнулся он.
— Привет, неплохо, домой хочу, а я сегодня до закрытия работаю — ответила она, даже не смотря на него.
— С праздником! — весело произнес он.
— Ах, да, спасибо — монотонно ответила она и продолжила переставлять стаканы на подносе.
Он понял, что она была не в духе, и решил подождать ее возле торгового центра до закрытия кафе, и проводить домой, а заодно и пообщаться вне рабочей обстановки, которая судя по всему очень давила на нее.
— Ладно, я пойду, удачно доработать! — сказал он и направился к выходу из кафе.
Она ничего не ответила и продолжала заниматься своими делами.
— И кстати, чаще улыбайся, Виктория! — произнес он и сам улыбнулся.
Он надеялся на взаимную улыбку и на то, что Виктория все поймет и перестанет хмуриться, но вместо этого она лишь посмотрела на него пустыми глазами и ничего не ответила. Он не знал, как расценивать ее загадочный взгляд, конечно, она была удивлена, но теперь же все будет иначе, теперь можно и без тайн, можно по-настоящему и без фальши. Он прождал ее на улице под метелью три часа, и вскоре увидел знакомый силуэт в дверях торгового центра. Он сначала обрадовался, а потом удивился. В ее руках не было букета. Она его выбросила в урну, как и валентинку, как и его ненужную любовь. Он сделал шаг навстречу к ней, но в этот момент она свернула и села в большую черную машину. Он сделал еще несколько шагов. Машина тронулась и скрылась в метель. Их эфемерный роман был настолько незаметным, что даже она его не заметила. Она все так же встречалась со своим мужчиной, все так же жила с ним под одной крышей, все так же любила его, и все так же была любима, и даже не знала, что она уже давно живет в чьих-то несбыточных мечтах и фантазиях. С днем Святого Валентина!»
Я вновь и вновь перечитывал это грустное произведение, пытаясь понять, почему оно вышло именно таким у Сашки, но дверь в раздевалку резко распахнулась, и в нее вошел Михаил Викторович.
— Ты не заблудился?! — громко крикнул он мне — один пропал, другой теперь тоже? Кто работать-то будет? Машин меньше-то не становится!
— Да я на обеде! — удивленно ответил я, не понимая причину гнева Горелого.
— На обеде? Орел! Ты на часы давно смотрел? — продолжал он.
Я быстро взглянул на стрелки часов и понял, что мой обед сильно затянулся из-за неожиданной находки.
— Ладно, обед обедом, а Сашка-то где? — поинтересовался Горелый, и добавил с волнением — сходи-ка ты к нему домой и узнай в чем дело, что-то странно все это, как бы не случилось чего.
Я встал со скамейки, взял блокнот и вышел, а мои бутерброды на столе и чай так и остались нетронутыми. Не успел я далеко отойти от автомойки, как за моей спиной раздался гудок машины. Сначала я не обратил никакого внимания, но, когда гудок вновь повторился, я повернул голову и увидел в машине Вику.
— Где? — спросила она из опущенного стекла машины.
Без лишних слов, ведь и так было понятно, о ком шла речь. Я пожал плечами и ответил, что он уже несколько дней не выходил на работу.
— Мне нужно с ним поговорить — быстро сказала она.
— Мне тоже. Я как раз в общежитие к нему иду — ответил я.
— Сейчас я не могу, я завтра к вам заеду в автомойку — сказала она на прощание, и белая «Infiniti — QX80» скрылась из виду.
Перейдя дорогу, я оказался на Белорусском вокзале, где быстро смешался с толпой и спустился на Кольцевую линию метро. Следующий час моей жизни прошел под землей. Я сменил Кольцевую на Калужско-Рижскую линию и, заняв свободное место в вагоне, прикрыл глаза. Но уже через остановку мне пришлось их открыть, так как в вагон зашел, на мой взгляд, очень интересный персонаж. Мужчина средних лет и средней внешности, ничем не примечательный, он сел прямо напротив меня. Я бы даже не обратил на него своего внимания, если бы не то, чем он занимался. Слегка склонив голову к коленям, одной рукой он держал ее, а другой рукой ковырялся у себя в носу. Видимо, этот процесс был настолько сложным, что он даже глаза закрыл, чтобы сконцентрироваться на цели. А цель, я думаю, была такова — найти клад! Иначе я не могу объяснить то, с каким усердием он возился у себя в носу, поочередно меняя ноздри. И что? Что я вижу? Неужели, после стольких попыток ему удалось найти клад? Да! Он сделал это! И теперь, как честный законопослушный гражданин, семьдесят пять процентов от найденного клада он щедро возвращал государству, стряхивая сокровище с кончиков пальцев на пол. Малоприятное зрелище, поэтому я вновь закрыл глаза и продолжил дремать.
Наконец-то голос в динамике объявил нужную мне станцию, и я поднялся из недр земли на поверхность. Район Коньково. Если бы не Сашка, то я вряд ли когда-нибудь побывал бы тут. Я быстро прошел во двор, а вскоре уже открыл входную дверь серой десятиэтажки. Когда-то давно это здание было обычным общежитием, но постепенно комнаты в нем выкупались и переходили в собственность жильцов. Благодаря самостоятельной перепланировке комнат, появились двух и даже трехкомнатные квартиры семейного типа, если их таковыми можно было считать. Душ и кухня по-прежнему были общие на этаже, хотя некоторым хозяевам удалось установить собственные. В одной такой маленькой квартирке было все, что нужно для жизни: душевая кабина с туалетом, а в углу электрическая плита. Со временем многие хозяева начали сдавать такие комнаты студентам и малоимущим. В эти категории и попадали Сашка и его сосед. Они жили вместе в двухкомнатной квартире. Правда, у них не было ни ванной, ни туалета, ни даже кухни, и им приходилось пользоваться общими на этаже. Хотя, если честно, то я не уверен, что их волновали все эти мелочи. Сосед не платил ни копейки за жилье, потому что хозяин квартиры был его близкий друг. А Сашка платил очень небольшие деньги, и тут скорее сыграли роль не удобства, которых не было, а соседство. Приличная скидка из-за соседа пьяницы. В общежитие как всегда кипела жизнь. Я зашел внутрь.
— Здрасти тетя Лида! А Сашка дома? — с порога спросил я у комендантши, которая как всегда занимала свое привычное место, рядом с лестницей на диване, где стоял телевизор.
— Дома, куда он денется. Он приболел что ли, давно не выходил — не отворачивая головы от телевизора, ответила она.
Лифт в общежитии, как всегда, нуждался в ремонте, поэтому я, набравшись сил, один за другим миновал все лестничные пролеты и вскоре оказался на восьмом этаже. Я постучал в квартиру. Тишина. Я постучал еще раз, а затем еще. Вскоре послышались медленные шаги и дверь открылась. На пороге стоял дядя Вова — матерый мужик лет шестидесяти с хвостиком. Темные, местами уже поседевшие, редкие волосы были зачесаны назад, густые бакенбарды тянулись вниз по ярко выраженным скулам, большие добрые карие глаза, затянутые алкогольной пеленой и неровная щетина. Он был высоким и худощавым и всегда выглядел абсолютно одинаково. Тельняшка в полоску, заправленная в трико, и большой сизый нос, который и зимой и летом был одним цветом. Именно в таком образе он всегда встречал меня, и этот день был не исключением. В своем далеком прошлом дядя Вова был, как и я, музыкантом, правда, играл он на клавишных инструментах. С его слов он еще студентом приехал покорять Москву. Не без труда он поступил в «Высшее театральное училище им. Б. В.Щукина», но по каким-то загадочным обстоятельствам доучиться до конца не смог. Говорил, что потом даже входил в оркестровую труппу большого театра и много путешествовал по Советскому Союзу. Верится, конечно, с трудом, но кто его знает. Жизнь странная штука. Потом ближе к перестройке дяде Вове удалось открыть один из небольших магазинчиков на Арбате. Покупал — продавал различные антиквариаты, предметы искусства, граммофоны, магнитофоны, виниловые пластинки и прочее. Но в девяностые, когда подобные точки уходили на раз — два, он лишился своей работы, влез в долги, связался не с теми людьми, запил и в итоге потерял все. Только старый баян — это теперь все, что у него осталось в этой жизни. Благо его друг и коллега по ремеслу, тоже продавец антиквариата, приютил его в своей квартире, которую он сдавал в общежитии. Платы с него он не брал, в счет старых заслуг, ведь если бы он сам оказался в таком положении, то дядя Вова поступил бы точно так же. Вот она настоящая дружба. Дети, жена, семья, не знаю, но дядя Вова никогда про них не рассказывал, даже если они и были. Теперь он имел дело с музыкой, лишь только тогда, когда жизнь совсем прижмет и мелочи на очередной фанфурик не найдется. Тогда он смело берет в руки баян и играет часы напролет в метро «Коньково» или «Беляево», чаще на углу возле разливного магазина.
