– Не хотели брать?!

– В школу?! У вас так хорошо с учителями?

– С учителями у нас не очень, но с ней было бы еще хуже. Она, когда знакомиться пришла, уронила на завуча двухметровый кактус. Правда, сама же и поймала. Реакция у Кати хорошая. Завуч почти не пострадала. Точнее, пострадала, но только морально. Физически пострадал кактус, а она этот кактус двадцать лет растила. Одинокая женщина, сами понимаете, любимый колючий питомец. А Катька, по доброте душевной предложила обломки питомца на текилу пустить. Но тогда ее все-таки приняли на работу. Определили преподавать историю. Так она решила показать детям, как Микеланджело Сикстинскую капеллу расписывал.

– Ого, вы знаете, кто расписывал Сикстинскую капеллу? – вопрос был бестактный, но очень неожиданно прозвучало упоминание Микеланджело в полутемном и сыроватом помещении пункта проката.

– Теперь, спасибо Кате-Апельсин, у нас весь город знает, кто расписывал Сикстинскую капеллу. Не все знают, где это.

– Это же прекрасно! – воскликнула я.

– Вы не дослушали, – Александр обращался в основном к Люське. – Катька набила по стенам своих альпинистских крюков и по очереди поднимала желающих к потолку. Они там с красками и кисточками болтались в обвязке и творили. Контуры она заранее карандашом набросала. Дети были в восторге. Но тут вошла завуч. Она проходила по коридору и услышала восторги. Такого ей и в кошмарном сне не снилось – ученик болтается под потолком, а на свежей побелке – какая-то пестрая мазня. Ну, ученики с мест, как положено, вскочили. Тот, который под потолком, тоже по привычке дернулся, банка с краской у него из рук выпала и приземлилась аккурат на парик завучу. Оказывается, завуч носит парик. Теперь об этом тоже весь город знает. В общем, не сложилось у Кати со школой. Пристроилась в музей на полставки и к нам инструктором. В прошлом году она на юридический поступила. Когда Катя-Апельсин выйдет на охоту, преступному миру не выжить. Главное, чтобы полиция устояла.

– Бедная девочка, как же она жить-то будет, такая?

– А у вас она как, справляется?

– У нас – нормально. С детьми ладит. А быстрая реакция на склоне – то, что надо. Да и обрушить там нечего, снежных лавин не бывает, а деревья стоят крепко. Вы только в помещении держитесь от нее подальше и будете в безопасности, – успокоил нас Александр.

Мы для начала взяли ски-пасс на двадцать подъемов. Решили, что на первый день будет достаточно. А уже завтра сможем воспользоваться скидкой. К тому же кафе закрывалось в семь часов. Надо было успеть поужинать. Потому что в нашем номере кухни не было, только электрический чайник.

Номер помещался в том симпатичном домике-шале и смотрел окнами на склон! Кафе тоже порадовало. К интерьеру явно приложил руку профессионал, а еда была выше всяких похвал. Вкусная и порции большие. Только посуда почему-то вся металлическая. Может, потому что Катя-Апельсин иногда заходит в кафе?

Вечером снег пошел еще сильнее. Мы погуляли по территории. Но места для прогулки было маловато, решили пройтись по дороге к деревне. В деревню соваться не стали, побоялись собак.

– В таких местах их могут не привязывать, – предостерегла Люська.

Да я и сама слышала, что на ночь двортерьеров в деревнях частенько отпускают погулять. А мы никаких вкусняшек с собой не захватили, в случае чего, откупиться будет нечем. Пока возвращались, снегопад усилился. На открытых местах задувал ветер. На территории высокий дядька в телогрейке и треухе чистил дорожки огромной лопатой. Навстречу нам с радостным лаем выскочил крупный косматый пес.

– Васька! Цыц! Свои! – дворник разогнулся и посмотрел на нас. – Не бойтесь, не тронет.

Мы и не боялись. Пес так радостно скакал и так вертел хвостом, что намерения его были яснее ясного. Он хотел поиграть и получить почесывание за ушком.

– Васька? – удивилась я. – Его зовут, как кота?

Мужчина был рад поболтать. Он оперся на лопату и поправил треух.

– Ага, Васька, котенок мой.

– Вы здесь работаете?

– Работаю. Сторожем и дворником, еще истопником. Меня Палычем зовут, – представился дядька. – Работы хватает, вдвоем с Васькой справляемся. У него прошлой зимой волки мать зарезали. Гулящая была, сучка. У щена только глаза открылись. Поесть он уже мог, но без мамки плохо. Он и прибился к Маське, кошке местной. Вот и стал Васькой. Спал с ней, ходил везде хвостом.

– Мышей ловил, – подсказала Люська.

– Какие мыши? – не понял Палыч. – Маська при кухне жила, ее мыши не интересовали. Так она этого котенка и вырастила, Ваську, последыша. Старая была кошка, пропала осенью.

– А кто его лаять научил?

– Никто не учил, он и не лает почти. Только, когда радуется. Но это и хорошо. Тут столько чужих каждый день. Что было бы, если б он всех облаивал!

– Здесь волки ходят? – мне захотелось перейти от кухонных кошек к полезной информации. От слов о том, что прошлой зимой кого-то зарезали было не по себе.

– Зимой бывает, выходят к деревне. Последнее время хищника больше стало. Даже медведи появились. К соседней деревне летом мишка выходил. Зато Ваську от себя не отпускаю. Да, Васька? Работаем вместе, спит рядом.

– В доме?

– А то где же? В сторожке ночует. Неужели я дите малое к волкам на мороз выставлю? Ему только месяц назад годик исполнился.

Дите между тем каталось на спине по расчищенной дорожке перед гостиницей и ловило снежинки огромной розовой пастью.

– К метели, – покачал головой Палыч и продолжил свое занятие.

Васька вскочил и потрусил за нами, проводил до крыльца. Люська вынесла ему сосиску в тесте. Васька поймал гостинец на лету, только зубы клацнули, проглотил, не жуя, и побежал к хозяину.

Ночь выдалась беспокойная. На улице завывал ветер. В окна билась метель. Это бы еще ничего. Но наш прелестный домик оказался щитосборной конструкцией с полным отсутствием звукоизоляции. А семейство с двумя детьми, поселившееся на втором этаже, не торопилось отходить ко сну. И не то, что бы они особенно шумели. Нет, просто ходили, развешивали одежду, сушили обувь, готовили «До-Ширак», выдавали детям сладости, смотрели телевизор, читали вслух. Дети, конечно, бегали и прыгали, но в разумных пределах. Однако, впечатление было такое, будто звуки, проходя через перекрытия, многократно усиливаются. А уж когда дети угомонились, и раздался ритмичный скрип кровати, мы хором застонали. Скрип сразу прекратился, но яростный шепот после этого мы тоже прекрасно слышали. Мы с Люськой, тоже шепотом, решили, что утром попробуем поменять номер.

Утро встретило тишиной. Это была полнейшая, абсолютная тишина. Снегу за ночь намело, чуть не по окна. Спасибо Палычу, дорожка к поляне была расчищена.

– Света нет, – Люська щелкнула выключателем в санузле.

– Нет, – подтвердила я безуспешно попытавшись включить чайник.

Воды тоже не было. Хорошо, что уже почти рассвело. Мы оделись и вышли на улицу. На склоне работал ратрак6. Над кухней курился дымок. Больше никакого движения видно не было. Девственный снег укрывал пышными шапками все, что можно было укрыть: и крыши, и скамейки, горки и домики на детской площадке, качели, столбики ограждений, ель на поляне, деревья в лесу. Дверь проката была открыта, но за стойкой и среди стеллажей со снаряжением никого не было. В одноэтажной гостинице похоже, еще спали. Троица сноубордистов с вечера таскала от машины позвякивающие стеклом пакеты. Этим просыпаться еще рано. Приоткрылась дверь одного из коттеджей и на крыльцо вышла старушка в унтах и меховой жилетке. Седые волосы были заплетены в две тонкие косички и уложены «корзиночкой». Мы еще вчера обратили внимание на эту пожилую пару. Они приехали вскоре после нас и сразу пошли на склон. Катались оба здорово, а вот ходили с трудом. Даже на крылечко кафе взбирались, покряхтывая и поддерживая друг друга.