Много лет назад Пятая маска – из тысяч тысяч других – с отцом переехала в трущобы Орзока, где жизнь давалась девушке всё сложнее и сложнее. Она не находила времени больше на творчество, ей трудно было узнавать что-то новое. Всё, что стало известно о тех далеких переломных днях, это то, что на объекте, где работал отец, произошел тщательно спланированный взрыв. Почти никто не выжил, а редкие очевидцы, как они себя назвали, утверждали, что на станцию напали зеленые солдаты, собрали всех рабочих у стенки и расстреляли. Правда или нет, но война, последовавшая после, лишь усугубила разраставшуюся ненависть. И даже сейчас, после перемирия, девушка не желала выходить на улицы, в том числе из-за довлеющего на них негатива.

Отец заработанные деньги чаще стал спускать на дешевую выпивку. И спьяну поднимал на нее руку. А после, ночью, мучился кошмарами, в которых порой упрекал себя за что-то, называя трусом.

Одним вечером он послал Пятую к знакомым за самогоном. Дым закрывал небо, но было все еще светло на узких улицах, по бокам которых не было переулков или закутков; только перекошенные картонные стены хат. К сожалению, выхлопы заводов не отбивали запаха помоев, стекающих по желобу вниз по склону. В абсолютной тишине – даже не было слышно попрошаек – эхо шагов утопало в нечистотах. Беспокойство девушки нарастало: ходили слухи об ублюдках, сбившихся в банду и снимавших «пошлину». Тревога лишь усилилась, когда она заметила парочку непотребного вида мужчин, приближавшихся к ней с другой стороны улицы. Пятая не думала, что была бы интересна им, у нее было нечего брать.

Поравнявшись с мужиками, девушка хотела обойти, но багровая повязка на выпирающих мускулах руки остановила ее. Они не скрывали намерений, и, раздосадованные выбором цели, почесали затылки. Их пучеглазые морды жадно приценивался к скромным изгибам талии. Угрюмо вздохнули. Девушка решила, что может пройти, но каменные руки подхватили за волосы и куда-то поволокли. Исхудавшая от недостатка еды она не могла дать достойного сопротивления, и, к несчастью, даже редкие бродяги, встречавшиеся по пути, предпочитали забиться в норы, но не связываться с головорезами.

Пятую привели в подвал, не отсыревший и не покрытый плесенью, как многие соседние. Бугаи прошли по коридору до комнаты, в которую закинули девушку, а сами встали за дверью, не решившись заходить.

Комната была заставлена ящиками, из-под поломанных крышек выглядывало оружие; пол украшал ковер в виде пыльной тряпки, а посередине стоял стол, к которому было не подобраться иначе как с помощью прыжка. За ним сидел бледного вида вожак с нескрываемой пустой глазной впадиной. Один вид этой черноты мутил Пятую – живот заурчал. Его рука без пары пальцев лежала у окровавленного ножа и гнилого яблока. Девушка тщетно пыталась сбежать, долбилась в дверь, но безглазый перелез через завалы, рывком развернул ее и ударил по щеке. Требовал послушания, поднес тесак к уху и грозился «облагородить». От безысходности девушка разразилась слезами, но это больше раззадорило мужчину, который покашлял над ней, сплюнув кровь на скомканное покрывало на полу, и начал раздеваться…

Агентская сеть Тринадцатой маски – из тысяч тысяч других – спустя годы охватывала почти весь Нижний Город, его даже прозвали «Принцем презренных». Пусть он и не бедствовал, но жил далеко не подобающе своему статусу. Пока что. Он помнил совет отца про орла в подвале дома, должно быть, там хранились драгоценности рода, золото, цена на который поднялась многократно за годы конфликта. Однако его дом, исходя из слов агентов, занял гад, один из членов городского совета. Теперь, благодаря ушам и глазам в каждом баре и на каждой улице, Тринадцатый знал практически все об их жалких интригах. О том, как семь патрициев сговорились с Гризалией, совершили переворот, но поплатились за свое тщеславие предательством – войной. А теперь, когда у него в руках была какая-никакая власть, можно было приступать к возвращению законного трона, но по-прежнему не хватало вооружения…

Принц обосновался в хорошо охраняемом доминионе в трущобах. Задние стены домов формировали неровный защитный квадрат, а вход в лачуги был расположен в общем внутреннем дворе, огражденным деревянными воротами. Внутрь пускали только тех, кто знал пароль, сменяющийся раз в семь дней.

В дверь кабинета постучали. Тринадцатый позволил войти, закрыл книгу с изображением окольцованных змей и протиснул меж хлама, стоящего на столе. Внутрь зашел один из его людей, работавший в секторе неподалеку от оружейной фабрики. Эта часть города долгое время была под пристальным наблюдением: новенький Синдикат, беспокоивший горожан, подопечных принца, крепко обосновался там, и, похоже, спонсировался директором мануфактуры. Негодяи наотрез отказывались вести переговоры, предпочитая силовое решение конфликта, в чем Принц не мог им отказать.

Разведчик сообщил, что проследил, где чаще всего бывают головорезы и, похоже, нашел их нору, а ещё заметил, что багровые повязки действительно выносят оружие с завода. Тринадцатый поблагодарил человека, который почтительно кивнул и вышел; дернул за ручку ящик под крышкой стола, достал оттуда пороховой пистолет и спрятал в морщинах пыльной тоги. С этими поставками надо было что-то делать…

Мануфактура возвышалась над районом и как вулкан осыпала пеплом. Это было одно из немногих предприятий Орзока, в котором до сих пор использовался ручной труд на большинстве этапов производства, что вызывало вопросы, учитывая большие объемы поставок электрических вооружений. Тринадцатый не знал точно их устройство, но они каким-то образом стреляли раскаленными шариками эймы, способными прожигать сталь. Хорошее было бы пополнение арсенала.

Пока Альфред организовывал набег на логово Синдиката, Принц с крепкими ребятами подошли ко входу в жерло. Его охраняла парочка жандармов, которые закрыли глаза на более внушительный отряд, как только мешочек с монетами исчез в их карманах.

В колоссальном просторе здания помимо дыма, раздражающего стенки носа, сразу бросилось в глаза огромное количество детей, слонявшихся тут и там. Но поднявшись по лестнице, ведущей к кабинету управителя, Тринадцатому открылся вид на производственную линию, и дети были основной рабочей силой: они прикручивали спусковые курки к рукояткам, сортировали блоки питания и таскали на плечах тазы с бракованными деталями. И, надо полагать, всё это почти за бесплатно. Поскольку мизерные затраты компании уходили на специалистов, работавших с проводкой на редких технологических станках в дальнем конце завода.

Принц постучал деликатно в дверь директора, но несмотря на призывы убираться прочь, ворвался в кабинет с парой охранников, а остальных оставил на страже за дверью. Мужчина за столом поперхнулся сигарой и неуклюже уронил пепельницу на искусную шкуру медведя на полу. За креслом, обитым бархатом, висело винтажное охотничье ружье.

– Ч-что вы себе позволяете? К-кто вы т-такие? – вскричал он, заикаясь, и потянулся под стол мягкой как плюш рукой, но Принц вытянул пистолет из одеяния, жестом попросил остановиться и присел напротив.

– Видите ли, уважаемый, хотя слухи, что Вы поставляете оружие Синдикату. Это не может не тревожить тех, кто на самом деле защищает улицы города. Принца Презренных, – он остановился, завидев как бизнесмен сглотнул и вытер с полноватого лица пот душистым платком, висевшим ранее на краю кармана его пиджака.

– О-они меня заставили, угрожали моей семье!

Тринадцатый положил пистолет на стол, слегка отодвинув руку, но так, чтобы собеседник не расслаблялся:

– Господин в своей милости и прислал меня, чтобы помочь Вам, но с одним условием: Вы будете поставлять часть вооружения, – он постучал пальцами по жирному столу, ухмыляясь, когда директор подпрыгивал от этого безобидного жеста. – Взамен мы предоставим охранителей и поделимся пятнадцатью процентами от имущества Синдиката, которое конфискуем чуть позже. Вас устраивает, уважаемый?