– И сколько я туда добираться буду?

– Если выйдешь, прямо сейчас. И пойдешь по прямой через море и горы, думаю, месяца через два доберешься. Если в обход, то месяца за три – четыре управишься.

– Йопаный, че так долго то? Побыстрее нельзя?

– Нельзя, если только златоперого грифона не оседлаешь! – расхохоталась девушка/женщина. Мне было не до смеха. Топать два месяца, а то и три не хотелось, вздохнув, я посмотрела на нее.

– Ладно, уж, одеженку то я тебе найду. А вот с деньгами не помогу, самой надо. Провизию кой – какую тоже дам, на первое время хватит, а там сама. – И она принялась за работу. Взяла какой – то круглый отрез кожи, по краям которого была продета веревка, разложила на столе и начала складывать туда, хлеб, мешочек с непонятным порошком, травку всякую. Шаль. Тарелку, ложку, нож. Сложив все в центр отреза, она потянула за веревку, и отрез сложился в сумку. Потом вышла в другую комнату и принесла мне белую длинную рубаху, с вышивкой на груди. Помогла мне переодеться, и затянула на поясе толстый кожаный ремешок. Расчесала мою, нечесаную копну и заплела в косу. Огледела меня, и кивнув самой себе, произнесла, – ну вот, на человека похожа! Есть будешь?

– Хотелось бы. – Застеснявшись, сказала я. Мне было неуютно, за то, что ни чего не могу дать ей за помощь. Она налила похлебку и, протянув, подмигнула. – Ешь, не стесняйся. – Села напротив меня, наблюдая, как я уплетаю за обе щеки. Брален конечно хорошо готовит, не смотря на то, что скелет, но тут была соль! Как же я за ней соскучилась, мама моя родная!

– А как Тебя зовут то хоть? – поинтересовалась Фиалетта.

– Меня зовут Ли… Маристель. – чуть не назвала я своего имени, но вспомнила о словах костяного, что имя настоящее оглашать нельзя.

– Понятно, приятно познакомиться, что ли!

– Ага, – продолжая жевать.

– Маристель, а не подсобишь нам в одном деле, в благодарность за помощь?

– В каком? – оторвавшись от еды, внимательно посмотрела я на нее.

– Да тут такое дело, кто – то на погосте могилы разрывает. Упырь что ли какой появился, глянешь, это же по твоей природе. А я за помощь, с местных какую копейку соберу? А?

– а, эм, вечером скажу ответ. А сейчас мне идти надо. – Подскочив из – за стола я пошла к Бралену.

Он нервно бегал между деревьев, – Че так долго? У тебя новое платье? И сумка. А говорила, воровать не будешь!

– Я и не воровала, мне это просто так травница дала, попросила о помощи, говорит если подсоблю, то и денег даст.

– А чем, подсобить надо?

– Кто – то на погосте могилы разрывает. Надо, изничтожить.

Костяной почесал черепушку, – ну там много кто может быть. Как простые расхитители, так и нечисть, всякая. Упырь, например.

– А еще она сказала, что когда в лес ходила, то чувствовала меня.

– А может и не тебя, вдруг это другой некромант могилы разрывает, да мертвяков поднимает? – предположил костяной, – мы то, далеко от деревни были. Не могла она тебя почувствовать, не такая уж у тебя и сильная энергия.

– Я если честно на погост не хочу! – взглянула я на него снизу вверх, заглядывая в глаза огоньки. – Ну, так что? Посмотрим, кто или пойдем на север?

– Почему на север?

– Потому что мы на самом юге, а врата на севере.

– Как на юге, меня убили на севере! Не мог я на юге оказаться! Если только,… – он сложил руки на груди и постучал указательным пальцем, по локтю.

– Что, если только?

– Да так, ни чего важного, видимо я ошибся. А на погост сходим, затаимся, и посмотрим что да как. Если нечисть какая, думаю справимся, а если некромант, то убежим. – он снял сумарек с моего плеча, и произнес, – volumine! Показывай где погост!

– А я не знаю, – Брален, шлепнул себя рукой по лбу, – Маристель, ну как так то?

– Чего орешь! Я не соглашалась, сказала, что позже отвечу. Мне же с тобой посоветоваться надо было! – могу поспорить он был рад тому, что я с ним как с другом общалась. Он рассказывал мне, что обычно некроманты заводят рабов, а не компаньонов. Поэтому он положил руку мне на голову и извинился.

Я снова зашла в деревню и сразу же пошла к дому травницы, она вышла на порог, протирая руки передником, – Ну что решила? Я если честно, думала, тебя уже и след простыл.

– Схожу я на погост, посмотрю, что да как. Если нечисть, помогу. А если нет, то без обид! Договорились?

– Договорились!

– Показывай, куда топать надо!

Погост находился на другой стороне селения, в километре от него, окруженный заборищем. Могилы, перекошенные от старости и поваленные надгробия лежали на сырой земле. Даже солнце, пытаясь пробиться сквозь густые верхушки деревьев, лишь изредка бросало свои лучи на землю, создавая причудливые тени и пытаясь не потревожить покоя усопших. Я шла позади травницы, и чувствовала, как неподалеку за нами попятам идет костяной. Да, я уже научилась, чувствовать и его! Это оказалось не так трудно, как я думала, мне просто надо позвать его мысленно и все. Я уже знаю, где он. Так же может и он найти меня. Интересно, а Фиалетта, его чувствует? Она подвела меня к разрытой могиле, – ну вот опять, каждый день сюда ходим, да закапываем. А на следующий день, снова разрытые находим!

– Ладно, разберемся, – с важным видом подошла я к краю и увидела частично разложившуюся плоть. Тошнота, накрывала волнами, но подавать виду я не хотела. И потому с важным видом отошла подальше, типа осматриваюсь, ага. Ох, мезимчику бы что ли. Фууухх. Собравшись с силами, повернулась к девушке, – ну ты иди, дальше мы…, то есть я сама! Давай топай отсюда!

Девушка вышла с погоста и, не оборачиваясь, направилась в селение. Только она скрылась из виду, прибежал костяной и, подойдя к могиле заглянул в нее. – Походу все же нечисть, видишь следы от когтей? – ткнул он указательным пальцем в могилу. Я не посмотрела, – верю тебе на слово! БУЭЭЭЭЭЭЭЭ. – Все – таки не выдержал желудочек мой!

Костяной, закатил огоньки, под дуги бровей. – Да уж, некромант, которого тошнит от мертвечины. Такого еще поискать надо!

Вытирая лицо рукавом, я подняла на него свои глаза. – Ну, так что дальше то делать будем? – он огляделся.

– Вон на то дерево лезь, а я вон там посижу, на меня упырь не поведется. Глодать то не чего!

Я осмотрела дерево, на предмет неупокоенных, мало ли. – А дальше?

– А дальше, придет он сюда, пока я его отвлеку, ты с него душу соберешь, и все! Легкотня! – с энтузиазмом пропел костяной.

– Ага, легкотня, забыл с кем возишься? – залазия на дерево, заныла я. Он подскочил ко мне и легко подсадил на первую ветку, откуда только силы в нем?

– Да, ладно, справимся. Если что, не слазь, там и сиди.

Стемнело довольно быстро, а я все сидела на ели. И поглядывала вниз. Костяной развалился в углу у заборища, как будто там всю жизнь и лежал. В темноте за забором раздался треск. Сердце забилось быстрее. Я прижалась к ветвям ели, стараясь не издавать ни звука. Напрягла слух, прислушиваясь к звукам ночи. Где – то вдали завывала сова. В этот момент я заметила, как какая – то фигура остановилась около заборища, по ту сторону погоста. И, кажется, принялась осматриваться. Я затаила дыхание, стараясь не шевелиться.

Из – за забора послышался тихий голос. Словно кто – то звал на помощь. Я не могла разобрать слова, но в них было столько отчаяния, что меня охватил страх. Что делать? Сойти с дерева и узнать, что происходит? Я посмотрела на костяного, он прижался спиной к заборищу, и поднес руку к зубам, говоря о том, чтобы я молчала. Снова что – то шевельнулось за забором.

И тут по погосту пошел туман, а в нем появилось оно! Сутулое и костлявое тело, непропорционально длинные четырёхпалые руки с жуткими когтями, большая голова с острыми отвислыми ушами и отсутствующим носом, широкой пастью и неровными зубами. А глаза, будто затянуты бельмом.

– Сиди на елке, я сам, это тумановица! – заорал Брален. Спорить с ним я не собиралась, силилась только не грохнуться в обморок! А он начал ловко маневрировать в тумане, изредка окрашивая его яркими всполохами огня. Раздался отвратительный вой, кровь в моих жилах остановилась, зубы застучали, а ветка с треском полетела вниз. Не успев опомниться, я рухнула на землю, ободрав себе все, что только можно! Кровь ударила по обонянию монстрицы, и она рванула ко мне, лихо, перепрыгнув костяного. Дальше все было, как в замедленной съемке, я подскочила, выставила руки вперед, зажмурилась и заорала слова, что говорил костяной перед тем, как развести огонь: – IGNIS!