— А по какому принципу принимают в ковен? — поинтересовался Поттер, не отрываясь от дела.

— Ах, это же все знают, — недовольно надула губки ведьма. — По происхождению, по чистоте крови, по интересам… Как же ещё? Вот с моим высоким происхождением найти достойных друзей было так сложно… А с безродными водиться — урон для чести чистокровной леди. Даже сэр Кэдоган, мой кавалер… О, уже готово?

— Боюсь, что нет, сударыня, — пропыхтел Гарри, лишая фазана уже ненужных лапок.

— Да, сударь, дни мои наполнены томленьем, — печально подвела итог Вендолина. — И прискорбное пренебреженье к моему портрету… Как только осмелились повесить сей прекрасный холст в полутёмном, пыльном коридоре? — С костра она так и не слезла, предпочитая беседовать с гостем с кучи дров, как с высокого пьедестала.

Открыть проход за пределы своих владений оказалось совсем нетрудно. Этот процесс чем-то напоминал посещение Выручай-комнаты — главным здесь было желание. За аркой оказался узкий извилистый коридор, заполненный холодным слабо светящимся туманом. Стены коридора образовывали сотни одинаковых деревянных дверей с медными ручками. Ни номеров, ни стрелок, ни надписей.

С самого начала выяснилось, что для посещения чужого запортретья нужно получить официальное приглашение: многие двери не отпирались, но за первой же открывшейся оказались старинного вида библиотека и её хозяин, горбатый колдун, который с позором выгнал незваного гостя, не дав сказать и слова.

Второе немаловажное правило: дарованные тебе предметы можно унести с собой. Гарри подобрал вылетевший вслед за ним увесистый том, потёр пострадавшее плечо и пошёл дальше.

Третье правило гласило: добрых людей можно найти даже в этом странном месте. После долгих мучений Поттер изловил фазана на лесном пейзаже, а Вендолина Странная позволила зажарить его на своём костре.

— Летом в Хогвартсе такая скука, — томно произнесла Вендолина, обсасывая плохо прожаренное фазанье крылышко. — Во время учебного года куда веселее! Хотя старшеклассники часто ведут себя непристойно в моём коридоре, но, тем не менее, даже у них можно приметить нечто познавательное, — невинно добавила она, стрельнув на Гарри шаловливыми глазками. Поттер едва не поперхнулся.

В мире портретов были свои законы, правила и обычаи. И всё бы ничего, но наставница Гарри досталась уж очень своеобразная. Вендолина Странная так давно была портретом, что совершенно позабыла, каково это — им не быть. Если бы не терпение и опыт работы аврором, Поттер вряд ли получил бы от неё хоть какую-то полезную информацию.

— Да, сэр Гарри, и не водитесь с привидениями — это неприлично.

— Почему? — Поттер даже перестал чавкать от удивления.

— Они другие, — исчерпывающе ответила прелестная ведьма и занялась птичьей шейкой.

Как выяснил Поттер, портреты в Хогвартсе делились на несколько категорий. Самой привилегированной группой, можно сказать — элитой, считались директорские портреты в круглом кабинете за горгульей. Завести знакомство с подобным портретом было великой честью. И, как неохотно признала Вендолина, ни один её знакомый такой чести не удостоился.

Особым положением пользовались холсты-охранники на дверях факультетских гостиных, привратники покоев деканов и преподавателей, а также гостевых покоев замка. Ещё Вендолина намекнула на картины-шпионы в нужных директору местах.

К особой группе относились холсты без хозяев, то есть пейзажи, натюрморты… Они считались общей территорией и посещались всеми желающими. На них устраивались охоты, вечеринки и пикники. Немаловажным фактом было и то, что все взятые оттуда нарисованные предметы ровно в полночь возвращались на свои места. Это не относилось к пище, утешила расстроенного Гарри ведьма. Пища появлялась заново. Поттер облегчённо вздохнул. Хотя и пожалел о так и не прочитанной книге, брошенной в него горбатым колдуном. А он-то её обыскался!

Далее следовала совсем уж невразумительная иерархия обычных портретов, постичь которую Поттер не сумел, как ни старался. Да и было ли это важным? Долго оставаться в запортретье Гарри все равно не собирался.

Посиделки возле костра затянулись до позднего вечера. Остатки недоеденного фазана Поттер прихватил с собой.

От холста Вендолины портрет Гарри Поттера отделяли двадцать пять дверей. Отсчитав нужное количество створок, Гарри кривовато написал прихваченным у костра угольком на своей двери «Гарри Поттер» и шагнул в «квиддичные» владения.

Над крестражем склонились три призрака. В незваных гостях Гарри узнал Безголового Ника, Толстого Монаха — факультетское привидение Хаффлпаффа, а третий был ему незнаком.

— Эй, что это вы тут делаете? — возмутился Поттер, уже уяснивший, что личное запортретье неприкосновенно.

— Ах, вот и вы, мой юный друг! — воскликнул сэр Николас, едва не потеряв угрожающе качнувшуюся голову. — Признаться, мы вас заждались.

— Рад встрече, мистер Поттер, — подлетел к нему Толстый Монах, — а мы рассматриваем вашу нечисть.

— Чем заплатишь за уничтожение этой твари, щенок? — нагло рявкнул неизвестный призрак. Только тут Гарри разглядел у него на поясе целый арсенал из всевозможных клинков, за плечом полупрозрачный арбалет, а в руках нечто вроде жезла, слегка пульсировавшего голубоватым светом.

— С чего вы взяли, сэр, что я желаю избавиться от моего… фамилиара? — не менее дерзко ответил обидевшийся на «щенка» Поттер, выпятив подбородок.

— Фамилиара? — ахнул Безголовый Ник. — Но, друг мой…

— Лопни моя селезенка, если это кот или сова! — хохотнул Монах, тыча толстым пальцем в крестраж. — Вот на жабу определённо смахивает, но отчего же она не зелёная?

— Проголодался, Томми? — нарочито просюсюкал Гарри, садясь на травку рядом. Под недоверчивыми взглядами гостей он старательно пережевал кусочек фазаньего мяса и сунул в перекошенный безгубый рот чудовищного младенца. Тот выпучил красные глаза, но подношение не выплюнул.

— Глядите — жрёть! — восхитился Толстый Монах. — И взаправду не нечисть…

— Что это за дрянь? Отвечай, несчастный! — рявкнул Охотник, направляя на Поттера светящийся жезл. Зря он это сделал. Действуя на одних инстинктах, Гарри двинул кистью так, словно в руке была зажата волшебная палочка, и гаркнул: «Экспеллиармус!» Тело тряхнуло от волны освобождённой магии, и артефакт, вырвавшись из рук Охотника, ударился о магическое стекло портрета. В стороны брызнули тут же истаявшие туманом осколки жезла. Судя по ошеломлённым лицам призраков, этого никто не ожидал.

— Он… он колдует! — прошептал Охотник, пятясь.

— Я, знаете ли, волшебник, — огрызнулся Поттер.

— Портреты не способны к волшебству, друг мой, — деликатно просветил его Почти Безголовый Ник, взволнованно приглаживая кудри на своей покачивающейся голове.

— Почему это? — подобрался Поттер. Призраки молча переглядывались.

— А может, ты сам нечисть? — с надеждой спросил Охотник. Поттер пренебрежительно фыркнул в ответ.

— Ну что вы, дражайший Отто, — укоризненно прошелестел Безголовый Ник. — Гарри Поттер не может быть…

— А я говорю… — вызывающе подбоченился Охотник.

— Ой, да престаньте вы! — не стерпел Поттер. — Просто я — живой! Не знаю, как… так получилось. — Некоторое время призраки на него таращились. Потом Монах нервно хохотнул. Охотник брезгливо сплюнул под ноги. А Безголовый Ник снова завздыхал. Они ушли, так ничего и не объяснив.

Каждый день Гарри начинался одинаково: омовение в фонтанчике, поиск еды, разведка туманного коридора, ужин тем, что осталось от завтрака, и ночной отдых. Оставлять крестраж без присмотра он больше не решался. Приходилось таскать его с собой. Зачем он это делал, было загадкой и для самого Поттера.

* * *

Визжала пухленькая белошвейка громко и с удовольствием. Да так, что закладывало уши. Однако пяльцы с вышиванием из рук не выпустила, а разложенные на коленях цветные нитки не перепутала.