– Переставляться будем? – с надеждой спросил Итдфик.

– Пока нет. Я просто собираюсь один вариант проверить, – сказал магистр, отходя от лунки на несколько метров и увлекая Итдфика за собой. – Провокационный…

– Что за вариант?

– Понимаешь, обычно рыболовы стараются вести себя на льду спокойно, не шуметь. Я же хочу все сделать наоборот, то есть побежать в сторону нашей снасти, громко топая. Если вдруг хищная рыба подумает, что кто-то сверху торопится отнять у нее добычу, она инстинктивно попытается опередить конкурента. Ну как тебе вариант?

– Какой-то слабо реальный! Сомневаюсь, что сработает.

– Все равно мы ничего не теряем. – Пропст остановился и с криком Хе-Назлу: «Держи рогатульку покрепче!» – побежал к нему, часто и громко топая. Итдфик поступил точно так же.

Для обычного рыболова со стороны это должно было выглядеть, по меньшей мере, нелепо. Но собравшиеся на берегу каги взирали на непонятные действия великанов скорее с опаской и даже с откровенным страхом, засомневавшись, не принялись ли те колдовать столь необычным способом. Послышались беспокойные выкрики, некоторые каги взяли на изготовку копья, чтобы по приказу вождя метнуть их в приближающихся к Хе-Назлу великанов.

Хе-Назл и сам готов был закричать от нахлынувшего страха, как вдруг рогатулька начала вырываться у него из рук. Он вцепился в нее и потянул на себя, ощущая бойкое сопротивление.

– Спокойно! – заорал подбежавший, запыхавшийся толстый великан. – Перехвати леску пальцами! Если будет сильно рваться, потихонечку отпускай, только не давай слабины!

Перехватывая леску, Хе-Назл с удивлением увидел, как трясутся его руки, и, кажется, даже услышал стук собственного сердца. Он с трудом понимал слова великана и действовал скорее инстинктивно.

– Так, так, молодец, подтягивай, только плавненько, плавненько, – с жаром шептал ему в самое ухо магистр Пропет.

И Хе-Назл трясущимися руками подтягивал то, что было подо льдом, испытывая ни с чем не сравнимое чувство упоения своим превосходством над соперником.

– Сильно не тяни, – прошептал магистр, когда в воде мелькнуло зеленовато-золотистое пятнистое тело, – сама должна в лунку вылезти!

Толстый великан оказался прав, – натянутая леска поддалась, и из лунки вдруг высунулась длинная, ощерившаяся двумя рядами белоснежных треугольных зубов пасть рыбины.

– Это маскинонг! – узнал Итдфик рыбу, виденную раньше лишь на картинках. – Высокогорный маскинонг!

– За глаза хватайся! – не обращая на него внимания, заорал Пропет. – За глаза, за глаза!!!

Не понимая, зачем это надо, Хе-Назл тем не менее выполнил приказ магистра Пропета, вот только схватился не за глаза рыбины, что, с точки зрения опытного рыболова, было само собой разумеющимся, а за свои собственные. Леска при этом провисла, и рыба, уже на одну треть вытащенная на воздух, начала медленно погружаться обратно.

– Хватай ее! – взревел магистр Пропст. – Не себя, рыбину хватай!

Для пущей убедительности Итдфик отвесил растерявшемуся кагу хорошего пинка. Тот наконец догадался о своей промашке и, чтобы исправить положение, не нашел ничего лучшего, как сунуть руку маскинонгу в пасть, которая моментально захлопнулась, словно капкан. Открыв рот в немом крике, зеленый коротышка обратил умоляющий взор на Женуа фон дер Пропста, который и сам потерял дар речи.

Теперь тащить добычу на себя было равносильно продиранию руки сквозь частокол обломанных лезвий. Но и такого шанса рыбина не оставила, неожиданно резко опустившись вниз, вынудив кага так же резко наклониться и утащив руку бедолаги в лунку по самое плечо.

Самым обидным было то, что находящиеся рядом Пропет и Итдфик, даже не будь они связаны, все равно ничем бы не смогли ему помочь. Казалось, под действием тянувшей вниз силищи Хе-Назл вот-вот невероятным образом сложится и весь протиснется в лунку, но вдруг все кончилось. Каг перестал «протискиваться» в лунку и начал медленно подниматься на ноги, вытаскивая из лунки руку. С момента, когда он угодил в капкан-пасть, племянник вождя не издал ни звука. Компенсацией этому стал его разнесшийся по округе вопль, когда Хе-Назл полностью вытащил руку. Пасть высокогорного маскинонга все еще сжимала его кисть, вот только кроме головы и свисающих окровавленных внутренностей от огромной рыбины ничего не осталось, – подо льдом ею полакомился кто-то покрупнее…

На этом рыбалка закончилась. Дело было даже не в том, что не осталось ни одного крючка. Глядя на израненную руку Хе-Назла, с которой сняли рыбью голову, никто больше не горел желанием выйти на лед озера Сецц порыбачить. Ну а развязать пленникам руки вождь так и не решился.

– Приступай, Ax-Губа, приступай, – поторопил вождь помощника. – Наше племя наконец дождалось времени великой трапезы!

Прежде чем броситься выполнять приказ, помощник постарался встретиться взглядом с Хе-Назлом, видимо, рассчитывая получить одобрение и от него. Однако Хе-Назл успел прикрыть глаза, изобразив на лице гримасу, которая могла действительно быть следствием боли в ноющей руке, но еще могла означать и недовольство решением старика.

Возникшая заминка не ускользнула от взгляда Женуа фон дер Пропета, но, к сожалению, она оказалась слишком короткой. Под руководством Ax-Губы полтора десятка кагов совместными усилиями вытащили из земли кол, к которому был привязан Итдфик, и уложили его на две рогатки, торчащие друг напротив друга по разные стороны костра. Между раскаленными углями и висящим лицом вниз первокурсником оказалось не больше метра, и Пропст с ужасом заметил, что одежда на его товарище почти сразу начала дымиться.

Магистр Пропст набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться потоком самых жестоких проклятий, которые знал и которые выдумал бы по ходу тирады. Но его опередили другие звуки. Звуки неожиданно возникшего у подножия горы камнепада.

Из всех собравшихся на берегу один Мель-Назл знал, что в том самом месте когда-то имелся вход в пещеру, получившую название Тридцати гоблинов, и что ход был завален камнями после того, как в него вошло чудище Сецц-харко. Случилось это давно, и завал, давно покрытый пылью, успел слиться со скалой. Теперь камни осыпались краткосрочной лавиной, и все, за исключением Итдфика, увидели появившийся в скале овальный проем, из которого в прыжке, с никогда не слышанным карликовыми гоблинами визгом, выскочил черный зверь с длинным, немилосердно колошматящим воздух хвостом.

Старый Мель-Назл сразу догадался, что именно про этого зверя рассказывал племянник. В детстве вождь немного попутешествовал, но подобных зверей не встречал. Зато встречал и обычных гоблинов, и так называемых лекпинов, что были на голову выше кагов, и крепышей-бородачей гномов – всех тех, что выскочили из пещеры по пятам за зверем. А еще в своем далеком детстве Мель-Назл встречал того, кто сейчас сидел на плечах коренастого гнома, обхватив руками его шею и вцепившись в бороду.

Хотя прошло очень много лет, Мель-Назл не мог не узнать (по характерным кустистым бровям и пронзительному взгляду широко расставленных глаз) великого и легендарного шамана гоблинов Якса Скарроса! Правда, сейчас шаман не выглядел, как прежде, – важным и умудренным грузом знаний. На лице его читался испуг, а из слов, которые выкрикивал шаман, понятно было одно: «Спасайтесь!» Остальные незнакомцы, появившиеся из пещеры, тоже что-то кричали, но всех их перекрыл бас магистра Пропета:

– Шермилло! Сюда! Быстрей! Развяжите мне руки!!!

В настоящий момент магистр имел наилучшую возможность наблюдать, так сказать, с высоты своего положения, за всем происходящим на берегу озера Сецц. Его друг и телохранитель Шермилло на всех парах врезался в скопище кагов и, раздавая налево и направо оплеухи передними лапами, довольно быстро продвигался к нему на помощь. За ним по освобождаемому пространству бежали студенты факультета рыболовной магии, имена которых магистр прекрасно помнил: Тубуз, Буська, Савва и размахивающий топором Мэвер с седоком на плечах, который по своему виду более всего смахивал на тех, кто собрался им отобедать.