– Ладно…

Сезар немедленно прыгнул в воду. Уже находясь в ней, он ловко надел ласты и, задержав дыхание, погрузился на несколько метров, чтобы захватить конец белого каната. Только после того, как Мириам закрепила его, он подал знак полицейскому, чтобы тот передал ему снаряжение.

– С ума сойти! – пробормотал полицейский, осторожно наклоняясь над бортом. – Ни за какие деньги мира я не суну голову под воду!

В любых других обстоятельствах Сезар Брухас рассмеялся бы, услышав искренний ужас другого. Но в тот момент он просто застегнул короткий спасательный жилет, к которому были прикреплены баллоны, убедился, что редуктор подает необходимый воздух, слегка махнул рукой на прощание и нырнул вертикально вниз.

На глубине около пятнадцати метров он услышал ритмичный шум мотора, который в воде передавался гораздо четче, чем на поверхности. Затем раздался скрип якоря, поднимаемого с дна, а вскоре высокомерная яхта прошла на расстоянии около трехсот метров и быстро удалилась в открытое море.

На лодке инспектор Фонсека обыскал свои огромные карманы, пока не нашел пожелтевший блокнот и потертую карандашницу. Он аккуратно записал туда название: Гуаикайпуро. Панама.

– Интересно, что это значит – Гуаикайпуро? – пробормотал он, не ожидая ответа, поскольку хрупкая блондинка с испуганными глазами казалась погруженной в свои мысли, следя взглядом за пузырьками, которые лопались на поверхности воды и показывали точное местоположение дайвера.

Сезар недолго пробыл под водой, чтобы обнаружить, что групер исчез из своей пещеры, как и окуни и морские судаки. Однако под большой плитой камня играло множество полосатых спар.

Когда шум моторов окончательно растворился где-то на западе и тишина глубин снова окружила его, Сезар Брухас внезапно ощутил неприятное предчувствие, словно что-то было не так. Но это уже не касалось мирного подводного пейзажа, где он так часто нырял раньше.

Маленький остров Ла-Драгонера, а на самом деле практически всё морское дно вдоль суровых берегов Балеарского архипелага, на протяжении многих лет был для него своего рода личным владением, которым он особенно гордился. Он был убежден, что не существует ни одной скалы, ни одной пещеры, ни одного кораллового рифа, которые он не посетил бы десятки раз. Более того, в этих местах он обнаружил около полудюжины кораблекрушений, представляющих несомненную археологическую ценность.

Римский корабль, заполненный амфорами, в которых до сих пор сохранялись остатки зерна, части корпуса галеры и три пушки с корабля XVI века – всё это было скрыто под песком и водорослями, ожидая подходящих условий для их подъема. Это убеждение, что он раскрыл все тайны этих изрезанных берегов, заставляло его верить, что в этой конкретной точке не осталось никаких загадок. Однако, несмотря на это, возможно из-за трагической гибели самого дорогого ему человека, его охватывала необъяснимая тревога, несвойственная для опытного ныряльщика.

Это было похоже на те ощущения, которые он испытал, впервые решив погрузиться ночью. Тогда луч его фонаря дрожащим светом пробивал тьму, и, хотя он знал, что находится в тихой бухте, где нет других признаков жизни, кроме безобидных барабуль, он не мог избавиться от мысли, что из темноты вот-вот появятся апокалиптические монстры в виде белых акул, гигантских мурен, скользких осьминогов, кальмаров с горящими глазами или ужасающих морских дьяволов, готовых его поглотить.

И вот теперь, в прозрачной воде при ярком дневном свете, он испытывал такие же страхи.

– Почему?

– "Не доверяй морю!" "Никогда не доверяй ему!" "Когда меньше всего ожидаешь, оно подкинет тебе сюрприз…"

Эти слова он всегда повторял своему брату; слова, которые он услышал от старого канарца с "холодной кровью", который, в свою очередь, выучил их от легендарного Кусто на борту Калипсо. Это были слова, которые каждый хороший подводник должен вбивать в головы своих учеников, ведь даже при бесконечных наставлениях невозможно предотвратить, чтобы веселый двадцатитрехлетний парень внезапно перестал существовать без видимой причины.

Он развернулся на месте.

Это было полное вращение, как будто он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним за пределами его собственного зрения. Но он не увидел ничего, кроме кристально чистой воды, которая постепенно переходила в насыщенный синий цвет вдали.

Его успокаивало зрелище якорного троса и силуэта лодки, похожего на отпечаток гигантской подошвы на серебристой поверхности. Глядя вверх, он заметил, что Мириам наблюдает за ним с поверхности с помощью грубого рыболовного окуляра. После того как он махнул ей рукой, он сосредоточился и попытался найти то, что искал.

Ему понадобилось всего десять минут, чтобы заметить жёлтую камеру, застрявшую между двумя скалами на глубине менее двадцати метров у подножия утёса. Он задался вопросом, что такого, его брат мог там фотографировать, если там не было ничего, кроме обиталищ угрей и маленьких рыбок на голом дне, усеянном морскими ежами.

Вернувшись на борт, он энергично растирал тело грубым полотенцем и с уверенностью заметил:

– Это дно кажется безобиднее, чем ванна в моем доме.

– Однако ты выглядел очень взволнованным, – обратила внимание девушка. – Ты испугался?

– В каком-то смысле, – признался он без утайки. – У меня было ощущение, что кто-то наблюдает за мной с другой стороны синей линии, и, когда такое чувство овладевает тобой там, внизу, справиться с ним очень сложно.

Они больше не произнесли ни слова, словно во время медленного возвращения в порт тень юноши, который погиб в этих же водах, мягко нависала над ними, как черная чайка. Но всё изменилось кардинально еще до того, как они успели пришвартоваться, потому что скучающий полицейский, который, без сомнения, уже давно их ждал, громко объявил:

– Обнаружен новый труп.

– Ооух…! – выругался Фонсека. – Где?

– В Кала-Фигуэра. Это был кто-то, занимавшийся виндсёрфингом, – он протянул руку, чтобы помочь ему спрыгнуть, и добавил: – И самое любопытное: он был в спасательном жилете и находился не дальше двухсот метров от берега.

– Это начинает походить на эпидемию, – недовольно проворчал второй. – Рядом был какой-нибудь корабль?

– Ни одного. Я распорядился отправить тело вместе с другими.

Тело действительно было "с другими", и хотя потный судмедэксперт по-прежнему выглядел растерянным, в этот раз у него хотя бы был ответ на вопрос о причине смерти, хоть он и не знал, как именно это могло произойти.

– Ему сломали позвоночник, – уверенно заявил он. – И это был такой сильный удар, что даже через спасательный жилет он погиб мгновенно.

– Возможно, его сбил другой виндсёрфер, – предположил инспектор. – Они носятся, как сумасшедшие.

– Кажется, там был только один, и он находился далеко. Они были друзьями: он видел, как тот упал и поплыл рядом с доской, но, когда вскоре снова посмотрел, тот уже был мертв.

Неопрятный, нахмуренный инспектор Фонсека тяжело опустился на стул, позволив своим длинным, словно у цапли, ногам протянуться почти до середины маленького кабинета. Откусив резким движением кусок от пластиковой сигареты, он убрал его обломки в верхний карман своего пиджака.

– Всё усложняется, – вынес он вердикт. – Это начиналось как обычное дело, которое не должно было потребовать больше, чем короткий отчет, а теперь у нас три случая, которые объединяет только то, что все они произошли в море. – Он фыркнул. – А я ещё так легко укачиваюсь! – Он поднял взгляд на Сезара Брухаса: – Во сколько я получу эти фотографии?

– В семь.

– Тогда лучше нам двигаться. – Он почти угрожающе указал на судмедэксперта. – А вы постарайтесь выяснить, есть ли какая-то связь между этими смертями, потому что, пока мы этого не узнаем, мы будем идти вслепую. – Он грубо выругался. – Надеюсь, эти дурацкие фотографии что-нибудь прояснят.