Я закрываю глаза и думаю о доме, о Деревне Охотников, о кузнице моей семьи. Интересно, стемнеет ли вообще? Нет... кузница всегда найдет способ согреться. Мать продолжит работу, а потом за дело возьмется та девушка, которую она уже, без сомнения, начала обучать.

Это будет новая семья кузнецов, в которой не будет кузниц, а будет лишь страсть к теплу и металлу. Девушка будет расти и делать практичные вещи — замки, подковы, петли, гвозди. Ведь серебро и оружие больше не понадобятся. Закончилась долгая ночь.

Война людей и вампиров наконец-то закончилась.

— И еще одно, — говорю я.

— У нас мало времени, — предупреждает он.

— Нам больше ничего не нужно. — Несмотря на то, что мне больно двигаться, я хватаю его за руку. — Если ты сделаешь это — мы сделаем это — я не буду прятаться. Будет трудно, но мы не повторим ошибок наших предков. Мы будем жить вместе, в открытую. Мы попробуем это всерьез или не попробуем вовсе.

Руван усмехается. Его улыбка ярче, чем я когда-либо видела. Это та улыбка, за которую я боролась.

— Не думаю, что мне удалось бы спрятать тебя, даже если бы я попытался. — Конечно, он абсолютно прав.

— Ну что ж. Я готов, железо раскалено. Сделай из меня что-то новое.

— Приготовься. — Он крепко сжимает кинжал. Проводя клыками по нижней губе, он вырезает на ней линии. Кровь капает мне на лицо и губы. Руван наклоняется вперед и прижимается своим ртом к моему.

Я откидываю голову назад, когда он углубляет поцелуй. Его сила вливается в меня, когда он вынимает кинжал. Из раны льется кровь, горячая, как солнечный свет. Жизнь покидает мое тело, мои привязки к этому миру начинают рваться. Все, что я могу сделать, — это держаться за него и надеяться.

Все медленно темнеет. Как будто солнце затмевается. Я не знаю, является ли это угасание частью ритуала, или это ритуал не удался, но в любом случае Руван будет последним, что я увижу и почувствую в этой жизни.

Когда все растворяется в небытии, весь свет исчезает, вспыхивает новая искра. Такая же красная, как Кровавая Луна, с которой все началось, новая искра жизни поднимается во мне из пепла той женщины, которой я когда-то была. Она освещает каждое воспоминание, запечатленное в моей крови. Она горит в моих венах.

Я резко вдыхаю и открываю глаза на мир, окрашенный в багровый цвет. Все вокруг светится, скрепленное нитями, связывающими с давно ушедшими людьми, с кровью тех, кто забыт, но не потерян. Мысленным взором я вижу, как срастается моя грудина. Ткани соединяются невозможными путями.

Удар.

Удар.

Как и тогда, когда мы стали поклявшимися на крови, мое сердце бьется заново. По-другому. Сильнее. Глубже. Я помню, что нужно дышать.

Я перевожу взгляд на Рувана, который все еще держит меня, его рот все еще окровавлен, но уже заживает. Я наклоняюсь и провожу языком по его губам. Вкус его крови теперь другой, более острый, даже более восхитительный, чем я думала. В голове мелькают воспоминания, открываются части его истории, которые я не распаковываю сейчас — и не буду распаковывать никогда, пока он сам не разрешит.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Руван.

— Как будто я могу завоевать весь мир.

— Хорошо. Начнем с покорения сердец вампиров Темпоста. Потом мы обсудим весь мир, моя королева.

ГЛАВА 48

Я по-прежнему доставляю Дрю неудобства своими золотыми кольцами в глазах. Но я полагаю, что этого следовало ожидать, поскольку в большинстве случаев я испытываю определенный дискомфорт, когда прохожу мимо своего отражения. Это происходит не от того, как я двигаюсь, не от того, что я научилась справляться со странными желаниями, не от внезапных магических всплесков... Только от моих глаз. Они единственное, что служит физическим напоминанием о том, что я не такая, как все.

К счастью для меня, Руван, похоже, гораздо более искусен в превращении человека в вампира, чем Терсиус. Но с течением времени кровавое предание развивалось и становилось все более изощренное. Терсиус был первоначальной попыткой. Я же стала процессом после гораздо большей практики.

Дрю вернул три недостающих тома кровавого предания, предоставив Рувану возможность продолжить следить за тем, чтобы мое выздоровление прошло гладко, а Каллосу — возможность собрать воедино большую часть непростой истории первых людей и вампиров. Честно говоря, даже если все не так плохо, как представил Джонтун, это все равно грязно, уродливо и сложно во многих отношениях. Большинство только что пробудившихся вампиров, похоже, не обращают внимания на детали.

Они покинули умирающий мир. Управляемый лишь хаосом и постоянными склоками. Они покинули мир, где было мало ответов и много конфликтов. И они проснулись в месте надежды, где те, кто пережил долгую ночь, могут смотреть в будущее.

Поэтому никто не стремится обсуждать подробности тысячелетней давности. Кто виноват в проклятии, почему оно случилось, как оно случилось — все это уже не кажется никому из них слишком важным. Они готовы двигаться дальше. А вот для Короля Вампиров эти мелочи важны. Руван сделал так, чтобы было ясно, кто снял проклятие. И это, похоже, сдерживает большинство скептиков в отношении меня.

Пока что.

— Похоже, тебе здесь хорошо, — говорит Дрю. Он сидит на одном из столов кузницы, как обычно, как всегда. Он снова в мантии мастера охоты, хотя, похоже, в деревне, среди тех, кто знает хотя бы часть подробностей произошедшего, сложилось мнение, что Гильдия Охотников рано или поздно распадется.

— У меня мало претензий. — Я понимающе улыбаюсь, вытирая руки о тряпку.

— Сестра мастера охоты, королева вампиров, неплохо устроилась. Никто не поверит мне, если я расскажу всю правду.

— По поводу королевы пока ничего официального нет. — Я хлопаю себя по лбу. — Все еще не хватает короны.

— А теперь скажи мне. Это только потому, что ты еще не успела ее сделать?

Я смеюсь и качаю головой.

— Ты невыносим. Напомни мне еще раз, почему я должна так часто провожать тебя через Фэйд?

— Потому что у тебя будет разбито сердце, если ты не сможешь видеть меня, когда захочешь.

— У меня будет разбито сердце, или у тебя?

— И то, и другое?

Мы обмениваемся улыбками. Я кладу тряпку на стол и смотрю в окно. Стекло заменили несколько месяцев назад. Оказывается, Каллос и Руван не преувеличивали, говоря о мастерстве и искусности вампиров.

Подумать только, когда-то мы охотились на них, народ ученых и художников. Нам еще многому предстоит научиться, работая друг с другом. Я могу только надеяться, что такой день наступит при моей жизни.

— Вот. — Я протягиваю ему небольшой круглый стальной кулон, над которым я работал.

Дрю перебирает его в ладонях. С обратной стороны он гладкий, а с лицевой стороны помечен пятью точками.

— Что это?

— Талисман удачи. Каллос учил меня им. Вампир составил каталог звезд, и я узнала, под какой формой мы родились. — Я потянула за кожаный шнурок на шее и показала ему похожий кулон. — Я подумала, что нам нужна замена нашим кольцам. Извини, что на этот раз оно не серебряное.

Дрю смеется.

— Не стоит извиняться. Я бы не хотел, чтобы моя сестра-вампир случайно покончила с собой. — Я ухмыляюсь и начинаю наводить порядок в кузнице. — Что означает наша форма звезды?

— Ты мне не поверишь, если я тебе расскажу.

— Расскажи мне. — Он спрыгивает со стола.

— Кинжал — форма быстрых и необратимых перемен. — Мы смеемся. — А теперь нам пора возвращаться. Рассвет уже наступил, и мы не хотим, чтобы возникло много вопросов.

— Никто не будет спрашивать, я сказал, что собираюсь осмотреть новые ворота и убедиться, что фундамент хорошо оседал.

Тайный ход в Темпост снова охраняется — это последняя обязанность охотников. Дрю заставляет молодых охотников работать круглые сутки, возводя стены и крышу вокруг этого «таинственного места». Ворота и замок выковала Мать. Я помогала ей устанавливать их. Кроме нее и Дрю, остальные члены Деревни Охотников считают, что я мертва и что Дрю действительно убил лорда вампиров, когда его похищали, поэтому нападения в полнолуние прекратились.