Она догадалась, что застанет их за подготовкой бального зала. Словно солнце скрылось за тучами, ее охватила внезапная меланхолия. Комната, какой она увидела ее впервые, с опущенными люстрами и мечтательной атмосферой таинственности, теперь будет существовать только в ее воспоминаниях. Она больше никогда не будет танцевать с Сайласом на нетронутой за всю жизнь плитке, а ее следы в пыли будут прочерчены лунным светом. Даже воспоминания о той ночи могут поблекнуть с годами. Она уже чувствовала, как детали ускользают из ее памяти.

Сайлас напомнит мне, подумала она. Он снова расскажет мне обо всем этом. Однако это лишь усиливало ее печаль.

Странное настроение испарилось, когда она вошла в бальный зал, сменившись ярким румянцем удивления. Натаниэль почти закончил работу над декоративными иллюзиями. А выбранная им тема…

Стены и колонны превратились в грубые замковые камни, как в башне принцессы, а по ним обвились лианы роз, цветущие дюжиной оттенков розового и красного. Над окнами, выходящими на террасу, высились беседки, усыпанные цветами; еще больше цветов пенистыми каскадами сыпалось с люстр, где гнездились певчие птицы. Элизабет едва не задохнулась, когда перед ней по полу пронесся заяц и исчез в одном из зеркал.

Медленно подойдя к стеклу, она обнаружила, что в нем, как обычно, отражается она сама, но вместо того, чтобы воспроизвести бальный зал за ее спиной, оно показывало ее стоящей на дикой лесной поляне. В следующем окне была спальня в башне с развевающимися занавесками, а в следующем — луг с полевыми цветами, на котором пасся единорог, вскочивший, как пугливый олень, как только ее отражение попало в кадр. Каждая сцена была прямо из сказки.

Натаниэль пока не замечал ее. Он шел по центру комнаты, формально одетый в фрак глубокого изумрудного цвета и черный жилет, расшитый узором из шипов. В свободной руке он держал раскрытый гримуар, перелистывая страницы. Элизабет сразу же узнала Полное Cобрание Cказок Аустермира.

В тот же миг она поняла, о чем пытался рассказать гримуар. Натаниэль был сиротой — отсюда и Принц-Сирота. Именно на нем лежала печать Трех Невыполнимых Заданий. Несмотря на свое пренебрежение к сказкам, он, должно быть, читал ее в своем кабинете в ночь после того, как она дала ему первое задание.

Он любит меня, подумала она, и по телу разлилось покалывающее тепло. Одно дело — услышать эти слова вслух. Но почувствовать, как древняя магия Пакта влюбленных проникает в нее, — совсем другое дело.

Не обращая внимания на ее пристальный взгляд, он провел рукой по колонне, срывая цветы с розовых лоз, вьющихся по камням. Его волосы свисали на лицо, а затейливо завязанный белый шарф был уже в значительном беспорядке. Представив себе реакцию Сайласа, Элизабет усмехнулась.

Словно призванный, демон появился рядом с ней и поднял бирку на пакете, который она держала в руках, чтобы бегло взглянуть на этикетку.

— Полагаю, работа Леди Тримейн соответствует стандартам, — прокомментировал он, — хотя я не смею поддаваться оптимизму. — Он выглядел слегка озабоченным. Из его прически выбилось несколько белых прядей, а через плечо было перекинуто полотенце для посуды. — Господин Торн, — добавил он, повысив голос до предела, — гости уже прибыли и ждут на улице.

Натаниэль обернулся, и роза, которую он уговаривал расцвести, испарилась в струйке зеленого дыма.

— Уже? Еще даже не…

— Сейчас три часа, хозяин.

Элизабет нахмурилась.

— Я думала, что бал начнется только в восемь.

Натаниэль засуетился, уже приподнимая подбородок, чтобы Сайлас задрал его воротник.

— Некоторые гости приехали из-за пределов Брассбриджа, и они рассчитывают, что мы примем их на ночь. Сайлас, если ты когда-нибудь хотел меня придушить, то сейчас самое время.

— Сколько здесь колдунов? — с тревогой спросила Элизабет, вспомнив о веренице карет, растянувшейся вокруг квартала.

— Больше, чем можно подумать, но большинство не утруждает себя посещением. Настоящей неприятностью является то, что приглашается любой представитель колдовской семьи. Целая экосистема бесполезных кузенов выживает на подобных мероприятиях, надеясь, что их родственники умрут настолько, что унаследуют демона, прежде чем все перестанут кормить их закусками.

— В связи с этим возникает вопрос, — сказал Сайлас с тонко завуалированным нетерпением, — как мы будем обслуживать гостей. Естественно, я сам не могу выступать в роли слуги, хотя и могу продолжать готовить, скрываясь от посторонних глаз. Полагаю, никто из гостей не осмелится выйти за пределы буфетной.

Элизабет нахмурилась.

— Разве они не ожидают увидеть тебя?

— Не в человеческом облике, госпожа. Обычно на людях демоны остаются в своих звериных формах. Я не могу зачаровать колдунов, чтобы они поверили, что я человек, и мало кто за пределами дома Торнов видел меня таким, какой я есть сейчас. — Видели его таким, какой он есть сейчас, и выжили, подумала Элизабет, вспомнив мужчин в переулке. — Не сомневаюсь, что на короткое время мне удалось бы скрыться от посторонних глаз, как это случилось под иллюзией Натаниэля на королевском балу, но там я был лишь одним слугой среди многих. Колдун вряд ли смог бы меня вычислить, если бы вообще обратил внимание на слугу. Здесь же я буду один.

— Вы забыли меня, — сказала Мёрси тоненьким, сдавленным голоском. Она опустилась на стул, держа в руках швабру, и выглядела так, словно ей предстояла собственная казнь — и неудивительно, подумала Элизабет с замиранием сердца. Чтобы мероприятие такого масштаба прошло гладко, потребовались бы десятки слуг.

— Глупости, — сказал Сайлас. Элизабет напряглась, не зная, что делать, пока он не ввел Мёрси в гостиную, где она и извозчик оставили посылки в огромной куче на карточном столе. Проверив еще несколько бирок, он выбрал одну и протянул ей, чтобы она развернула ее.

— Будет лучше, если ты развлечешься, потому что даже самые героические усилия одного слуги вряд ли спасут нас от нынешнего положения. Я взяла на себя смелость угадать ваши размеры.

Глаза Мёрси расширились. Отложив бумагу, она увидела перед собой полотно блестящего русого атласа с кружевным воротником, расшитым жемчугом. С минуту она смотрела на него в безнадежной тоске, затем подняла подбородок, подавляя желание.

— Это платье, — запротестовала она. — Это неправильно. Я не должна… Я не могу…

— Конечно, можешь. Мы честно сообщим гостям, что вы подруга Госпожи Скривнер, как и Мисс Квиллуорт, которая, как я полагаю, тоже появится, несомненно, к ужасу любого колдуна, которому не повезло быть загнанным в угол для научного анализа.

Элизабет видела, что она все еще не совсем уверена.

— Я сирота, Мёрси. До прошлого года моим лучшим платьем было платье, доставшееся мне по наследству, которое едва сходилось. Если я могу носить такое платье, то и ты сможешь.

Мёрси заколебалась. Затем она удивленно обернулась к платью, неверяще пробежав пальцами по атласу, а вокруг глаз появилось заметное покраснение.

— Может быть, вы хотите подготовиться? — предложил Сайлас, передавая ей несколько небольших пакетов, в которых были указаны аксессуары — шелковые чулки, перчатки, шаль. Она коротко кивнула в знак благодарности и направилась к лестнице, смахнув слезы только после того, как обернулась.

Сердце Элизабет разрывалось от благодарности Сайласу. Она была как никогда рада, что сделала лишнюю остановку по дороге домой, хотя и не решалась прикоснуться к листкам бумаги, засунутым в нагрудный карман ее платья, — вдруг он заметит и догадается, где она была.

— Это не такая уж доброта, как вам кажется, госпожа, — заметил он, глядя в сторону фойе. — Мёрси не по своей вине не обучена тому стилю, к которому привыкли эти гости. Мне было бы ужасно наблюдать за этим.

Рядом с ними Натаниэль с фатализмом рассматривал груду пакетов, шелковые ленты и полосатая бумага которых блестели на солнце.

— Полагаю, я заплатил за это, не так ли?