Позднее, уже созданиями, было дано определение этой неожиданной и, разом уничтожившей всех создателей, трансформации воли к жизни. Назвав эту эпидемию Отчаянием, создания провели черту в своих хрониках между событиями до- и после- Всего.
Когда бригада сервака «Baby-лоно», совмещающая функции уборщиков и конструкторов, взаимозагрызла друг друга в порыве Отчаяния, а последний работник, которому уже некому было перекусить горло, сам себе разбил голову о стену, начался отсчёт Времени Перемен.
Глава 2.
Я лежал у тлеющего костра, в компании трёх потасканных бородачей, которые временами задирали лицо к небу и гортанно ржали, их позы и жесты выглядели очень театрально. Причиной их смеха был я, который пытался вытрясти из глиняной неглубокой банки подобие игральных костей – камешков разной формы и цвета, с выбитыми на них рисунками и символами. Когда я тряс банку, перемешивая кости перед броском на утоптанный влажный песок, кости благополучно перемещались с характерным стуком, готовясь предстать читаемым после броска уникальным узором. В процессе моих попыток совершить этот бросок я отметил, что вкупе с растущей досадой я начал ощущать, как у меня заледенели ступни голых ног. И чем ближе я пододвигал ноги к костру, тем сильнее ощущался холод. Когда досада и недоумение достигли своего пика, я проснулся.
Да, Касатик восстал из своего кресла, в котором забылся было неприхотливым сном уставшего человека. Ноги были просунуты в рукава ветхой кофты с капюшоном, которая могла бы быть уютным пледом, будь я более щепетильным в вопросах уюта. Голые ступни вылезли из рукавов, очевидно, это обстоятельство и было причиной моего конфуза во сне. Я вяло начал освобождаться из плотных рукавов кофты, неловко кряхтя и причитая по-старушечьи. Освободившись, надел жёлтые резиновые сапоги, удачно обувшие меня после недавнего посещения магазина для любителей одеться «за так». Интересно, что последняя неделя подарила мне ещё одно прозвание, тоже с лёгкой руки очередной бабульки, в дверях соседнего магазина. Я придержал для неё дверь, она, благодарно кивнув, окрестила меня "Милок". Новый "Милок" мне понравился меньше, чем прежний "Касатик", потому что навязчиво рифмовался с «телок», напоминая мне то, что я и без рифм постоянно чувствовал в себе на бытовом уровне. Надо сказать, что это самоощущение на было отголоском прошлых моральных травм или предметом, побуждающим к самосовершенствованию, нет, не было и горьких теней воспоминаний в этой связи. Я гармонично существовал "телком", вкупе с "пегими" волосами, "невнятной" речью и "шаркающей" походкой. Своё существование я, естественно, "влачил" и жил "не отсвечивая", хотя и не делал это намеренно. Просто, я не прилагал никаких усилий, чтобы жить, старательно смещая своё естество в сторону плакатных эпитетов: "браво", "молодцевато", "по-залихватски", "подбоченясь" и тому подобное. Славно было жить, не замечая своего запаха, облика и отношения к тебе окружающих, я ощущал эдакий честный комфорт от всего, что имело отношение к моей нынешней жизни, включая и образ мыслей.
Неожиданно что-то вспомнив, я начал шарить глазами по окружающим меня пыльным поверхностям. Вскоре я собрал в кулак несколько странных предметов: девчачью резинку для волос, наушники от телефона, без разъёма и одного динамика, сухую и увесистую кость какого-то фрукта, колпачок от красной ручки и флешку от компьютера в форме открывалки для бутылок. Я сложил эти богатства в кепку, потряс и выбросил их на пол, стараясь не раскидывать очень широко, рискуя навсегда потерять их в облаках пыли в углах комнаты.
Глава 3.
Голый-Он растерялся. Это с ним было впервые. Его семья поколениями улучшала жизнеустройство Коричневокожих, устроив их быт и атрибуты существования с безукоризненной точностью и смыслом. Предкам Голого-Он принадлежало первенство во внедрении алгоритма Смысла, важнейшего атрибута современных отношений в общностях созданий повсеместных земель-и-вод. Суть алгоритма заключалась во внедрении понятия двуполости. До этого бесконечные завоевания с овладением чужими территориями, в среде созданий утратили важный атрибут осмысленности. Территории были конечными в своих геометрических размерах по определению, после смены полководцев, после перемещений по карте несметных полчищ созданий и с многочисленными разрушениями и жертвами, среди криэйтеров замаячило предчувствие полной стагнации и, взамен бесконечного азарта созидания, появилось ощущение приближающегося кризиса интереса. В этот момент и появился алгоритм Смысла, который сразу заработал на полную мощность, подключив несметное количество вариаций развития. Добавив создание противоположного пола, семья Голого-Он обеспечила себе и прочим создателям фронт креативных прорывов на годы и поколения вперёд. Появление в среде «коренных» созданий существ, полярно противоположных по внешней архитектуре и начинке изменило логику отношений, подключив внутренние механизмы смысла и целеполагания к управлению действиями между общностями созданий. И пошло-поехало! Теперь полчища, населяющие земли-и-воды, росли по определенным законам, основанными на межполовых связях в среде созданий. Они сами плодились, яростно защищали от врагов своё потомство и спутников. Одним словом, создатели теперь устраивали им вводные чисто косметического свойства, все остальное регулировалось механизмом бесспорного Смысла. Трудиться, оттачивая удачный продукт, было для криэйтеров одним удовольствием, население земель-и-вод так вдохновенно погрузилось в новые отношения, так забавно сражалось за благополучное их развитие, что семья Голого-Он просто купалась в лучах заслуженной славы. Именно, это признание успеха самих себя и было наградой, не существовало системы поощрений и наказаний в среде создателей, осознание безграничных возможностей автоматически исключает алчность в отношении чего либо. Голый-Он покончил с собой на самом гребне волны бесконечного счастья бытия.
Бросив взгляд на площадку для ристалищ, где проходил какой-то турнир между созданиями, которые бесконечно соревновались в чем попало, считая, что так они и эволюционируют, Голый-Он испытал совершенно незнакомое чувство, которое было смесью новых понятий, враждебных его организму, согнавших вечную улыбку с его лица, болезненным спазмом сковавших его тело. Если бы он владел способом детализировать свои внезапные переживания перед смертью, то его кончине предшествовало отравление коктейлем из брезгливости, досады, разочарования, гнева, недоумения и всепоглощающей, убийственной пустоты. Обладая Волей, которая была абсолютной, зная устройство и хрупкость своего тела, Голый-Он мгновенно решил расколоть себе череп, как средоточие и начало жизни тела, не сомневаясь и не рассуждая. Ощущения, которые сподвигли его на этот шаг, для этого и были внезапно сгенерированы организмом; создатель, по природе своей, не может продолжать существовать в атмосфере этих чувств. Потому что, бесконечная Воля не подразумевает смирение. Есть Воля жить и Воля умереть. Малодушный выбор удобного времени для своего ухода из жизни или способ самоубийства, наиболее быстрый и безболезненный – все это категории целостности исключительно созданий, рассуждающих и созданных, даже через уход из жизни, униженно оправдываться за своё решение, все равно, перед собой ли или перед окружением.
Итак, мозг Голого-Он покрыл собой участок стены ристалища, тело его некрасиво застыло, прислонившись к стене в позе наблюдателя в замочную скважину, стоящего на коленях, оно спазматическими толчками освобождалось от запасов крови, пузырясь покидающей сосуды через зияющие каньоны в черепе.
А на площадке продолжался матч двух команд. По обыкновению, проводящийся среди однополых созданий. "Обыкновение" – слово, наиболее удачное и синонимичное вопросительной формулировке "а как иначе-то??". Команды нельзя было назвать однополыми! Голый-Он увидел возвращение к хаосу беспричинных игровых баталий прошлого, без правых и виноватых, без смысла и результатов, все труды его креативных предков были завершены полным поражением в правах и в мгновение стали прошлым за ненадобностью и неочевидностью. Жизнь для создателя созданий и обладателя абсолютной Воли не могла продолжаться по законам игры, он мог жить только самой жизнью, а когда так высока планка, не может быть никаких мелочей.
