Он не очень укладывался в её голове.

Осознав по выражению её лица, что она не уловила его мысль, он принялся объяснять:

— Я люблю тебя, понимаешь? То есть — люблю тебя, — выделил он голосом. — Мне нравится наблюдать, как ты живёшь, как думаешь, как действуешь, как выражаешь себя — в каждом слове, в каждом жесте, в каждом сделанном выборе. Понимаешь? Я люблю тебя, — повторил он настойчиво. — Поэтому больше всего на свете я хочу, чтобы ты была собой и выражала себя.

Слова его были так неожиданны для неё и так не соответствовали тому, что она могла бы предполагать, и так глубоко проникли в её сердце, и так сильно потрясли, что она чуть не заплакала. Часто и беспомощно моргая, она разглядывала его в упор и не могла поверить, что всё то, что он сказал — это действительно правда.

— Я тоже хочу любить тебя так! — наконец, призналась она и попросила: — Позволишь?

— Позволю? — растерялся он.

Усевшись поудобнее, она принялась разъяснять свою позицию:

— Я хотела бы узнать тебя лучше, понимаешь? Ты очень сдержан и очень хорошо умеешь владеть собой, — ввернула она комплимент, который отозвался в его сердце теплом, — но я совсем не знаю, что творится у тебя внутри, — она нежным жестом положила руку ему на грудь. — Ты словно пытаешься уберечь меня от своих переживаний и тревог, скрывая их в себе, — и как мне любить тебя, если ты сам прячешь себя от меня?

Её слова потрясли его. Он никогда не смотрел на свой выбор с этой позиции. Он был весьма требователен к себе и, действительно, полагал совершенно недопустимым выставлять наружу свои переживания и волнения — и было совершенно очевидно, что Илия права в своём упрёке.

— Это будет сложно для меня, — честно признался он, беря её руку и целуя её. — Я совсем не умею раскрываться, — согласился он.

— Ты — и чего-то не умеешь? — с ласковым смешком удивилась она, глядя на него влюблёнными глазами и радуясь, что он не отмёл её слова, как чушь.

Леон подался вперёд, к ней, обнимая и зарываясь лицом в её волосы.

— Вот ты и научишь, — улыбнулся он. — Не всё же мне тебя учить?

Она радостно рассмеялась и нашла его губы своими.

Глава тринадцатая

Леону показалось немного странным, что, когда он пришёл на вызов заместителя госпожи Юлании, то обнаружил в его кабинете и её саму — ведь было бы логично, чтобы она вызвала тогда их обоих к себе?

Впрочем, она сидела, зарывшись в документы, и сделала рукой жест, который можно было расшифровать как «сделаем вид, что меня тут нет».

Молчаливо согласившись с позицией начальства, Леон перевёл выжидающий взгляд на заместителя.

— Сожалею, что придётся затронуть эту тему, — начал он с вступления, — но, полагаю, никто из наших сотрудников не знает Рийара так хорошо, как вы, Леон.

— Мы не были близки, — в сорок шестой раз отметил Леон.

Кажется, уже буквально каждый сотрудник управления вынес ему свои соболезнования по этому поводу, и эта тема уже по-настоящему начала его задевать.

Возможно, потому что с каждым в очередной раз сказанным «мы не были близки» он всё острее понимал суть этой фразы и чувствовал всё большее сожаление по поводу того, что даже не попытался в своё время понять брата, а теперь — теперь уже стало слишком поздно.

«Теперь его уже никто не услышит», — бухнуло его сердце горечью.

— У нас возникли сомнения, — перешёл к сути дела заместитель, — в целесообразности доставки Рийара в Арну сухопутным путём. Вы знаете его особые отношения с магией, — сослался он. — А сухопутный путь не так уж защищён. Сейчас мы рассматриваем возможность вызвать корабль из Арны к нам сюда, в Линейру, чтобы исключить вероятность побега.

Леон нахмурился. Побеги во время перевозки на Понте почти не случались — во-первых, после телепортации маг терял способность передвигаться, поэтому его было легко настичь одним-единственным поисковым запросом. Во-вторых, зная имя, найти человека на Понте, опять же, можно было одним запросом. Так что, если преступники когда и пытались воспользоваться уязвимостями во время перевозки, то только чтобы отмочить напоследок какую-то пакость.

В целом, безопасность перевозки осуществлялась благодаря тем же артефактам, которые стояли в изоляторах. В карете с таким артефактом преступника везли от изолятора к изолятору до Арны, и там сажали на корабль, оборудованный таким же артефактом. К сожалению, принцип действия артефакта состоял в ранжировании доступа к магии в рамках какого-то ограниченного пространства — просто повесить такой артефакт на шею преступника было нельзя, а на открытом пространстве он не работал вовсе.

— По управлению уже не один год ходят слухи, — развил свою мысль заместитель, — что Рийар умеет телепортироваться без всяких последствий, да и в ходе нынешнего дела, — он указал на папку, которая лежала перед ним, — выяснилось, что он неплохо умеет скрывать от магии все следы и улики.

Леон чуть не спросил, с каких пор управление руководствуется слухами, но вдруг ему припомнилось, как на днях он столкнулся в дверях секретариата с Айринией, и как раз стал свидетелем именно таких слухов.

— Вы знаете его лучше, чем любой из нас, — отметил заместитель. — Как вы считаете, справедливы ли эти слухи? Действительно ли Рийар сможет телепортироваться без обычного в таких случаях отката?

Первым побуждением Леона было отметить, что это полная чушь, и что никому не удавалось этот откат преодолеть, а Рийар просто пользуется разными трюками — либо отвлекает магией внимание, либо попросту использует невидимость.

Но в тот момент, как он уже открыл рот, чтобы это сказать, в его голове сошлась цепочка: явно сочувствующая Рийару Айриния — совместная прогулка Айринии и Нея — Айриния и слухи в управлении — намерение заместителя не везти Рийара в Арну, а отправить за ним корабль в Линейру.

«Но в чём смысл?..» — удивился Леон, однако решил ответить осторожно, чтобы оставить себе простор для манёвра:

— Я неоднократно видел, как Рийар появлялся из ниоткуда, и с ногами у него при этом всё было в полном порядке.

Госпожа Юлания бросила на Леона быстрый взгляд, но ничего не сказала.

Закивав, заместитель что-то пометил в своих документах:

— Да, да! Я слышал об этом много раз, но сам не наблюдал, поэтому решил уточнить.

«Рийар же первоначально и планировал украсть корабль», — вспомнил, меж тем, Леон.

Если исходить из этой информации, то угнать корабль из Линейры, где не было порта, охраны и лучников, было в разы проще, чем из Арны — не говоря уж о том, что в Арне были и другие корабли, которые могли броситься в погоню, а Линейра могла похвастаться лишь частными яхтами, которые не сумели бы выйти далеко в море.

«Но ведь артефакт оказался нерабочим?» — не сошлось у Леона.

— А что вы скажете о его способности уходить от магии и от откатов? — продолжил уточнять заместитель.

Леону припомнилось, что и Илия, и мать с отцом, и вообще все, кто навещал Рийара в эти дни, сходились во мнении, что он выглядит непривычно умиротворённым и спокойным.

Как если бы его многочисленные откаты его не беспокоили.

«Да нет, бред какой-то!» — мысленно потряс головой Леон, но решил ответить обтекаемо:

— Действительно создаётся впечатление, что у него какие-то особые отношения с магией. Я много раз видел, как он магичил самыми различными способами, но при этом не наблюдал привычных в этом случае откатов.

«Уж не пособствую я, в самом деле, его побегу?» — вдруг с ужасом подумал Леон.

— Да, да, я тоже об этом слышал неоднократно, но, понимаете ли, Леон, одно дело — пустые слухи… — сделал ещё несколько пометок в своих документах заместитель.

Сердце Леона похолодело.

Слухи, определённо, были как минимум отчасти связаны с Айринией — которая говорила о чём-то с Неем — который был правой рукой Рийара и наверняка должен был играть ключевую роль в его плане с угоном корабля.