– Утер губернатор носы щелкоперам, – усмехнулся лейтенант. – Видать, единомышленник его прилетел.

– Вроде бы похож на лидера коммунистов, – сказал Слава.

– Кажется, он. С демократами глава области не целуется и встречать их не приезжает.

Автобус вернулся на прежнее место. Журналисты понуро стали выходить из него. Только Живанкова по-прежнему излучала энергию и озорство. Голубев торопливо подошел к ней. Поздоровавшись, сказал:

– Эльвира, мне надо с вами поговорить.

– На какую тему?

– Я от Игоря Купчика, – стараясь прежде времени не раскрывать карты, уклончиво ответил Слава.

Зеленоватые, слегка подкрашенные глаза Живанковой насторожились:

– Ну и что?…

– Игорь по-товарищески подсказал мне, что Влада Багина – ваша подруга.

– Да, Владка – вторая жена моего третьего мужа.

– И вы с ней не в ссоре?

– А чего нам делить? После Владки он и меня бросил.

Голубев улыбнулся:

– Хочется, чтобы разговор наш о Багиной был объективным.

– Господи, неужто из-за блудливого мужика мы с Владкой станем поливать друг дружку грязью… – Живанкова посмотрела вслед удалявшимся коллегам и легко перешла на «ты»: – У тебя тачка есть, чтобы до города доехать?

– Иномарка, – гордо сказал Слава.

– Поехали, дорогой поболтаем.

Когда Голубев подвел Живанкову к «Запорожцу», Эльвира с недоумением спросила:

– Эту тарахтелку ты называешь «иномаркой»?

– Как иначе ее называть, если она изготовлена за границей, – будто удивился Слава.

– Курица не птица, и Украина не заграница. Далеко ли на таком примусе можно уехать?

– Хоть на край света!

– На безрыбье и рак рыба?

– А на безголосье и корова соловей.

Живанкова, усаживаясь в машину, засмеялась:

– Болтаешь классно. Можешь смело в политику врываться. Видел, с каким шиком встречают политиков?

– Видел… – Чтобы продлить время разговора, Слава направился из аэропорта в Новосибирск по окружной дороге. – Что за сокол сегодня прилетел?

– Главный российский большевик. Губа увез его в свою резиденцию. Станут пить водку и обсуждать, каким узлом потуже затянуть «красный пояс».

– Обиделась на губернатора, что не дал взять интервью?

– Господи, да мне написать триста газетных строк разговора с пустомелей – раз плюнуть.

– Ты ведь с ним и словом не обмолвилась.

– Ну и что?… Он же зацикленный, как заезженная пластинка. Десятый год долбит одно и то же. Полистаю газеты с уже опубликованными интервью и найду в них штампованный ответ на любой вопрос.

– А не получится ляпсус, как с адмиралом Миончинским? – воспользовался случаем Голубев.

– Информацию о клубе «Юнга» я не из газет взяла. Лично беседовала с трепачом. Когда Игореша Купчик сказал мне, что Женька служил боцманом, и объяснил, чем отличается адмирал от боцмана, сразу позвонила Миончинскому. Тот, балабон противный, расхохотался. Извини, мол, киска, пошутил. Тут я от всего сердца болтуну впаяла: «Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!».

Голубев засмеялся. Живанкова отвернулась к окну и, видимо, чтобы избежать дальнейшего разговора о «ляпсусах», тихонько запела:

– Жизнь не сахар и не мед – никто замуж не берет, – подхватил Слава.

– Это не про меня. Не считая Игореши Купчика, я уже трижды была замужем.

– Для твоего возраста, однако…

– Сексуальная революция в России, о недопустимости которой постоянно твердили большевики, все-таки свершилась! – с наигранными картавинкой и пафосом произнесла Эльвира.

– Всякие революции чреваты дурными последствиями, – стараясь ненавязчиво подвести разговор к интересующей теме, сказал Голубев.

– Имеешь в виду СПИД?

– Не только. Ну что хорошего, когда легкомысленные браки рушатся, словно карточные домики?

– Это кому как повезет.

– Тебе не повезло?

– С чем или с кем?

– Да, скажем, с третьим мужем, который, будто сказочный колобок, сначала от Влады Багиной, потом от тебя ушел.

– Я нисколько не жалею питекантропа с накачанными ушами и хватательными рефлексами.

– Спортсмен был, что ли?

– Бывший футболист Виталя Хватов.

От неожиданности Голубев чуть не нажал на тормоз, но спросил равнодушным голосом:

– Это не тот, что теперь командует спортивным комплексом на берегу Потеряева озера?

– Тот.

– Что он «хватает»?

– Все подряд.

– Олигарх, разворовывающий державу?

– До олигарха Витале далеко. На молодых кисок много тратит. Подминает мурок круче, чем Казанова.

– Легендарный сердцеед сам кормился за счет обольщенных дам.

– Российские дамы обольщению плохо поддаются. Без денег они превращаются в «не дам».

– Багина такого же мнения о Хватове?

– Владка сама может такую корку отмочить, что обалдеешь. Сейчас она увлечена своим шефом.

– Президентом спортивного фонда «Парус»?

– У нее один шеф, Федор Павлович Чешуяков. Тебя это интересует?

– Не столько это, сколько убийство Чешуякова.

Живанкова пристально уставилась на Голубева:

– Его разве убили?

– К сожалению…

– За что?!

– Причину убийства уголовному розыску не доложили.

– Ты в угрозыске работаешь?

– Там.

– Пудришь, как Миончинский?

Голубев показал удостоверение. Живанкова внимательно изучила развернутые корочки и вдруг сказала:

– Вячеслав Дмитриевич… Короче, Слава, есть заманчивая идея. Сказать?

– Говори.

– Давай вместе сочиним забойный детектив. Твое дело криминальный сюжет, мое – эротические сцены и литературная обработка. Гонорар – пополам.

– Зачем в детективе эротика? – ожидая подвоха, спросил Голубев.

– Это закон жанра. Без эротики не интересно читать. Белинского и Гоголя давно с базара не несут. Да ты полистай классиков: Флобера, Бальзака, Толстого, Шолохова наконец. У них все романы заварены на крутой эротике.

– А я считал, что на любви…

– Любовь без секса все равно, что свадьба без музыки. Поверь моему жизненному опыту! Без эротических сцен никакая стычка, то есть взаимопонимание, с читателем нам не катит.

– Мне пока не известно, на какой почве убили Чешуякова. Может, там вообще эротикой не пахнет.

– Придумаем!.. Хотя нет. Лучше я проведу журналистское расследование. Подключу Шуру Плотникова…

– Это кто?

– У нас в редакции работает парень. Правда, Шурик бывает трезвым только утром. После становится вроде немтыря и объясняется, в основном, жестами. Но у него есть классные заточки среди криминальной братвы. Даже самые крутые авторитеты его уважают.

– За что?

– Помогает браткам писать опровержения, когда газетчики накатят на них чернуху. За это братки снабжают Шуру самой свежей криминальной хроникой.

– Как бы нам не опрофаниться с этим «хроникером».

– За дурочку меня принял?

Голубев улыбнулся:

– Темперамент у тебя слишком бурный. Мысли бьют фонтаном.

– Я во всем такая. Не тлею – горю! А дурашливую маску напяливаю, чтобы вызвать собеседника на откровенность. Сам наверняка ваньку валяешь, когда надо уголовника расколоть. Короче, ума у меня хватит. Замысел наш не разболтаю… – Живанкова машинально поправила на затылке пушистый хвостик. – Кое-что из чешуяковской драмы мне уже известно. Для затравки лучше не придумаешь. О том, что Чешуяков хотел стать губернатором, знаешь?

– Знаю.

– Так вот, рассказываю со слов Владки Багиной. Для классного проведения выборов Федор Павлович сколотил группу поддержки. На днях, чтобы спланировать так называемую пиар-технологию, ну и, естественно, чтобы попилиться на досуге, отправились всей компанией в хватовский комплекс.

– Кто входил в эту компанию? – вставил вопрос Слава.

– Чешуяков с Владкой и художник Анатолий Александрович Питеров со своей любовницей – актрисой коммерческого драмтеатра «Лицедей» Агнессой Егошиной.

– У Агнессы какого цвета волосы?