Она снова задвигала бедрами, желая — нет, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его внутри себя.
Талемир стянул с себя штаны, сбившиеся на лодыжках, и подтолкнул ее к кровати.
Она повернулась к нему лицом, изучая яркое зеленое кольцо вокруг лесных глаз, его волосы, прилипшие к влажному затылку… Когда задние части ее бедер коснулись матраса, ее взгляд скользнул по его резному телу, открывая великолепный вид на его член, толстый, длинный и готовый для нее.
Талемир одарил ее темной, восхитительной улыбкой, а затем толкнул на кровать.
Матрас опустился вокруг нее, и он забрался между ее ног, его крылья мощно развевались за спиной при виде ее обнаженной и мокрой.
На мгновение он приостановился, словно ему нравилось мучить ее, словно он хотел оставить ее задыхающейся и жаждущей. Но затем он обхватил ее бедра и раздвинул их еще шире, чтобы обдуть прохладным потоком воздуха ее ноющую сердцевину. Он безжалостно дразнил ее, надавливая, но не до конца проникая пальцами внутрь.
— Талемир, — крикнула она, и в ней зародилась тоска.
— Не знаю, что мне нравится больше, — пробормотал он, опускаясь перед ней на колени и приникая к ее губам. — Когда ты произносишь мое имя как проклятие… — Он сомкнул губы над ее губами, нежно посасывая ее клитор, дразня, только чтобы отстраниться. — Или когда ты произносишь его как молитву…
— Талемир… — Ее голос был низким и хриплым, полным предупреждения.
Злобно ухмыляясь, Боевой Меч оглядел ее в дымке похоти и, наконец, обхватил свой член и пристроил его к ней.
Внутри Дрю вспыхнула потребность, нацелившись на то место, которое жаждало его.
— Я люблю тебя, — почти беззвучно сказала она ему.
От Талемира исходили тени, ленты оникса обвились вокруг ее запястий и скрепили их над головой. Ее спина выгнулась дугой, груди вздымались и просили прикосновения.
— Я тоже тебя люблю. — Он приподнял ее бедра и одним толчком вошел в нее.
Ее руки все еще были зажаты под его тенью, и Дрю выгнулась дугой, когда наслаждение взорвалось в ней, а все ее тело внезапно расплавилось.
Талемир погрузился в нее, и она потеряла всякое чувство сдержанности и приличия. Он освободил ее запястья, и она застонала, сжимая груди почти до боли, а затем впилась ногтями в его мускулистую спину.
Талемир трахал ее долго, жестко и глубоко, и каждое движение вызывало у нее отчаянные крики. С каждым его ударом внутри нее нарастало все более и более пьянящее давление, а вместе с ним и прилив эмоций.
Боги, этот мужчина…
Тени плясали по ее извивающемуся телу, пока он трахал ее, пока она ощущала каждый его дюйм.
Дрю качалась на нем, требуя все больше и больше, пока их тела не покрылись испариной, а Талемир не навис над ней, впиваясь в ее рот диким поцелуем.
— Кончи, Дикий Огонь, — приказал он, его голос был густым от желания.
На кончиках его пальцев появились когти, и он провел ими по ее чувствительной груди, движения его становились все жестче, грубее.
Внезапно наступила кульминация, и Дрю вскочила на ноги, испытывая почти невыносимое наслаждение. Она громко вскрикнула, вцепилась в простыни, выгнулась дугой и вцепилась в Талемира, сжимая его в объятиях.
Талемир застонал и рухнул на нее сверху, содрогаясь от собственного оргазма, разливающегося внутри нее.
На мгновение они так и остались, задыхаясь.
— Боги, — пробормотал Талемир, целуя ее разбитые губы и выходя из нее.
Дрю не позволила ему уйти далеко, переплетя ноги с его ногами — потребность быть рядом все еще была такой грубой и первобытной.
Он перекатился на бок, закрывая их своими крыльями. Она залюбовалась ими: красно-черные перепонки были такими мягкими и в то же время прочными.
Талемир рассмеялся, слегка проведя по ней пальцем.
— Кто бы мог подумать, что это проклятие принесет такую пользу?
— Ты не проклят, — сказала ему Дрю, ее голос был тихим и серьезным. Она уже некоторое время размышляла над этим вопросом. — Ты тронут тенью…
Талемир замер рядом с ней.
— Тьма забрала у меня многое… — Дрю крепко поцеловала его, желание уже пробуждалось внутри. — Но она же подарила мне тебя.
34. ТАЛЕМИР
Талемир не мог насытиться ею. Он брал Дрю еще дважды за ночь и еще раз утром, его потребность в ней была неутолимой, а любовь к ней — непередаваемой. В постели с ней, в лучах раннего солнца, проникающих сквозь разбитые окна, он чувствовал себя невесомым. Единственное, к чему он был привязан, — это она.
Они пометили друг друга зубами, ногтями, а в его случае — когтями. Но истинные метки были гораздо глубже. Дрю пометила саму его душу.
Прижимая ее к груди и обхватив крыльями, он не хотел двигаться, не хотел замечать окружающий мир. Но вдалеке слышался шум оживающего после празднеств лагеря, и он знал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-нибудь придет их искать.
Талемир поцеловал макушку Дрю, вдыхая ее сиренево-огненный аромат. И тут он понял, что она пахнет полями Делмира, домом. Она придвинулась ближе, ее рука уже уплывала на юг.
Он осторожно поймал ее за запястье.
— Как бы я ни хотел снова трахнуть тебя, Дикий Огонь, боюсь, время уже не на нашей стороне.
— Мы можем поторопиться, — прошептала она, прижимаясь к его горячей коже, и эти слова возбудили его член.
— Я оскорблен тем, что ты так думаешь, — проворчал Талемир, беря ее за подбородок и поднимая ее лицо к своему.
Дрю рассмеялась и поцеловала его, а ее рука вырвалась из его хватки и обвилась вокруг его эрекции.
Не зная, что сможет ей отказать, Талемир с радостью согласился, закинул руку за голову и лениво улыбнулся.
— Тогда делай все, что в твоих силах.
Дрю покорно согласилась, накрыв его ладонь своей и вызвав у него стон.
Как могло случиться, что она так сильно контролировала его? Как он мог так скоро снова захотеть ее?
Но обнаженная лисица лишь улыбнулась и переместила свой вес так, чтобы оказаться на нем. Она опустилась на него одним мучительно медленным движением.
— Черт, — простонал он. Ее скользкое тепло опьяняло.
Она приподнялась, нависая над головкой его члена так, что он едва не выскользнул из нее целиком, и снова опустилась на него, насаживаясь на него жестко и быстро.
Удовольствие пронеслось по всему телу, поднимаясь от яиц и перекатываясь по стволу.
— Фурии, спасите меня, — пробормотал он, наблюдая за ее движениями и подпрыгивающими грудями. Каждое движение посылало пьянящий импульс желания по его члену, каждое движение омрачало все его тело вожделением к ней.
Дрю выглядела злобно самодовольной, когда он пытался войти в нее, а она прижимала его к себе, медленно насаживаясь на него.
В эту игру могут играть двое. Талемир легко вывернулся из ее хватки и прижал большой палец к чувствительному месту, обводя ее клитор с таким давлением, которое, как он знал, ей нравилось, вызывая стон из глубины ее души.
Она выгнулась навстречу ему, ее внутренние стенки сжались вокруг него в ответ, и он поклялся, смутно задаваясь вопросом, кто из них первым сдастся.
Она. Это должна быть она.
Одним быстрым, сильным движением он перевернул их так, что оказался сверху, а затем перекатил ее на живот, целуя вдоль позвоночника и обводя кончиками пальцев контур ее спины.
— На четвереньки, — приказал он ей.
Задыхаясь, Дрю выполнила его просьбу. Встав перед ним на четвереньки, она предстала перед ним раскрасневшаяся, влажная и великолепная. Он никогда не видел более прекрасного зрелища.
А когда он вошел в нее, то увидел звезды.
Он, как развязанный мужчина, ворвался в нее и потянулся, чтобы ущипнуть ее затвердевшие соски, все еще чувствительные после прошедшей ночи. Дрю оттолкнулась от него, выгнув спину, позволяя ему проникнуть глубже.
Талемир едва не кончил.
Но он отпрянул от края пропасти. Он еще не закончил с ней. Он притянул ее к себе так, что ее позвоночник оказался вровень с его грудью, и его пальцы снова нашли ее клитор, кружась вокруг него, пока ее дыхание не стало прерывистым, и она вырвала руку, обхватив его за шею, требуя большего.
