Ее людьми.

Невинные наарвийцы, захваченные и пойманные в ловушку подонками.

Ее рука потянулась к мечу.

Талемир вытянул перед ней руку.

— Стой! — В его голосе звучал приказ. — Ты сказала не нападать.

— Вчера ты убил десять расхитителей. Мы можем взять их.

— Сколько человек ты насчитала только за последний час? — потребовал он.

— Я…

— Именно. Пятьдесят. И это только те, кого мы видели.

— Они в чертовой клетке, Талемир.

— И мы не будем им полезны, если окажемся в ловушке вместе с ними, — твердо сказал он. — Мы делаем то, ради чего сюда пришли. Мы составили карту склада, отметили смену охраны, а теперь попытаемся определить количество заложников. Каждая крупица информации поможет нам разработать уточненную стратегию, которая позволит вытащить этих людей живыми.

Руки Дрю чесались от желания обнажить клинки и броситься на монстров внутри склада, на ублюдков, готовых принести своих людей в жертву теневым рейфам.

— Дрю. — Имя, прозвучавшее на губах Талемира, вернуло ее на грань ярости. — Ты даешь мне слово, что ты не пойдешь туда?

Она сжимала и разжимала челюсти, ярость все еще кипела на поверхности. Она прищурилась, пытаясь разглядеть лица за решеткой.

— Дрю? — потребовал Талемир.

— Да, — выдавила она из себя. — Даю тебе слово.

Он сдержанно кивнул.

— Нам пора возвращаться к лошадям.

Дрю замерла.

— Мы не можем оставить их…

Теплая рука Талемира сомкнулась вокруг ее руки.

— Сейчас мы ничем не можем им помочь. Мы должны отнести эту информацию в таверну.

— А если они поменяют месторасположения? Что, если они заберут их…

Талемир указал на группу мужчин, которые подбрасывали поленья в костер и передавали друг другу кувшины со спиртным.

— Сегодня они никуда не уйдут, Дрю.

— Мы могли бы остаться здесь, подежурить…

Талемир покачал головой.

— Нам нужно вернуться на свою базу. Поесть, отдохнуть… Подготовиться к приходу Адриенны и остальных.

Дрю понимала, что он прав. Они должны быть на высоте, чтобы сжечь этих ублюдков дотла. Нехотя она позволила Талемиру увести себя, безмолвно поклявшись устроить налетчикам настоящий хаос, когда они с Адриенной возглавят атаку на них.

Когда они снова сели на лошадей, а небо вокруг потемнело, Талемир замолчал. Дрю заметила, что его взгляд то и дело устремляется к убывающему желтому полумесяцу на фоне непроглядной ночи.

— Скоро будет новолуние, — сказала она, думая о том, сколько времени прошло с тех пор, как Боевой Меч впервые ступил на ее берега.

Но Талемир ничего не ответил. Вместо этого он порылся в седельной сумке и достал свой тоник, поднес его к губам и глубоко отпил.

Это действие вызвало в ней маленький клубок беспокойства.

Он даже не знает, что это такое, подумала она. И принимает его не в отмеренных дозах, как положено лекарствам… Но всякий раз, когда он ловил ее взгляд, она отворачивалась, не делая никаких замечаний. Она также не упоминала о странных белых линиях, появлявшихся на его коже с каждой дозой, и казалось, что с каждым разом они держались все дольше.

Между ними все было слишком свежо, слишком сыро и неиспытанно для таких разговоров.

Она снова замолчала. Но он продолжал смотреть на луну, и на долю секунды Дрю показалось, что на его лице промелькнул отблеск тьмы.

Когда они, наконец, вернулись в таверну и отвязали лошадей, Дрю не смогла больше молчать.

— Что-то случилось? — спросила она, когда он распахнул тяжелую дверь Танцующего Барсука. Она никогда не умела ходить на цыпочках, и сейчас не собиралась этого делать.

Талемир сделал еще один глоток из своей фляги и занялся тем, что разжег огонь в очаге.

— Все в порядке, — сказал он ей.

Нахмурившись, Дрю последовала за ним внутрь и с удивлением отметила, что стальной браслет нагрел ее кожу: он чувствовал не чудовище, а ложь.

16. ТАЛЕМИР

Талемир ненавидел лгать ей, но он также не мог заставить себя сказать ей правду. Он был трусом. Вместо этого он заставил себя выпить тоник, не обращая внимания на волну тошноты, которую тот принес с собой. Он прекрасно знал, что, когда новолуние украсит небо, а ночь станет самой темной, перемены настигнут его.

После последней битвы при Наарве он сталкивался с этим несколько раз, и каждый раз был таким же болезненным и душераздирающим, как и предыдущий. Крылья, пронзающие спину, когти, вырывающиеся из кончиков пальцев, и эта песня тени, заставляющая его разворачиваться к срединным мирам.

Как он мог сказать ей об этом? После всего, что они разделили, он не мог вынести стыда за то, что она станет свидетелем этого. Доказать, что она права, что он — чудовище, каким она его считала с самого начала.

Поэтому он притворился, что устал от поездки, хотя оба знали, что он может ехать несколько дней, и устроил свой ночлег отдельно от ее.

Талемир знал, что в его действиях мало смысла, знал, что он должен довериться ей, что, несмотря на их совместное начало, она все еще может понять. Но стыд, жгучий клубок внутри, останавливал его каждый раз, когда он хотел открыть рот.

Огонь горел слабо, и он лежал на боку, его тело гудело от осознания того, что Дрю находится всего в нескольких футах от него, что накануне вечером он заснул, обнимая ее. Но когда она была так близко, он чувствовал себя еще менее подконтрольным своей теневой сущности, чем обычно, и меньше всего ему хотелось повторения того, что случилось на горячих источниках, или еще чего похуже.

Судя по оставшемуся полумесяцу, у него было пять дней, а может, и меньше, до наступления темной ночи. Он мог уехать, но это означало бы оставить ее без защиты, а такая мысль была ему невыносима. Оставалось только надеяться, что Адриенна и ее наарвийские войска прибудут до новолуния, и тогда он сможет ускользнуть.

Следующий день повторил предыдущий, хотя отношения между ним и Дрю заметно разладились, пока они ехали к главному местонахождению расхитителей. Они обследовали окрестности деревни и издали проверили, как обстоят дела с пленниками на складе. Дрю так и хотелось ворваться и спасти их, но он снова напомнил ей, что им нужно дождаться генерала.

Талемир чувствовал, что она наблюдает за ним, оценивает его, настолько, что он стал прятаться, когда пил свой тоник. Она явно заметила, что он принял больше, чем обычно. Фурии хранят его, она была такой же зоркой, как этот ее ястреб.

Они провели несколько часов, повторяя пройденный за день путь, перепроверяя цифры, которые они записали, и все закономерности, которые обнаружились на этот раз. Дрю набросала карту и более подробный чертеж планировки склада, включая все выходы и окна, которые можно было увидеть из различных скрытых точек по всей крепости.

Он наблюдал за ней, пока она сворачивала пергамент, ее голубые глаза были яростными и решительными, а движения — целеустремленными. Она не переставала оценивать ситуацию, не колебалась, пока они пробирались между зданиями и карабкались по стенам. Из нее получился бы отличный воин Тезмарра, возможно, даже Боевой Меч, если бы ей дали такую возможность.

— Ты можешь рассказать мне, знаешь ли, — проговорила она, когда через несколько часов они возвращались к своим лошадям, надежно спрятав собранную информацию.

Талемир бросил на нее взгляд, намереваясь заявить о своем неведении, но Дрю видела его насквозь.

В ее ответном взгляде читался вызов.

— Что бы тебя ни беспокоило, я хочу, чтобы ты знал: ты можешь со мной поделиться. Ты можешь рассказать мне все.

Сердце Талемира сжалось в комок. Боги, она была сильна — намного сильнее его, сила, с которой нужно считаться в одиночку. И он знал, что то, что встало между ними, то напряженное напряжение, которое обволакивало его, — это не ее страх перед ним, а его собственный.

— Если ты не готов, — продолжала Дрю, заглядывая ему прямо в душу, — значит, ты не готов. Но я буду здесь, когда ты решишься на это.