Они ехали рядом с рекой, которая текла от Кирауна до самой южной точки острова и втекала в большое озеро. Воздух там был еще холоднее, чем на обнаженных щеках Дрю, но он заставлял ее чувствовать себя живой, заставлял на кратчайшие мгновения забывать обо всем. В таком темпе они добрались до водопада, Скорби Фурий, который обрушивался в нижнюю часть острова, крутой и неумолимый.

Дрю остановила их, когда они приблизились к краю обрыва. В ближайшее время галопом по равнинам скакать не придется, потому что спуск был крутым и опасным. Им придется идти очень медленно.

Дрю сошла с коня и осмотрела узкую каменистую тропинку, уходящую в скалу.

Ты знаешь, почему эти водопады называются Скорбью Фурий? — спросил Талемир, перекрикивая рев воды.

— Понятия не имею, — полукриком ответила Дрю, все еще пытаясь определить наиболее безопасный путь к вершине тропы. Держа в руках поводья, она отвела свою лошадь, а также Талемира и его жеребца на несколько ярдов от полноводного водопада. Она уже дюжину раз спускалась по этому спуску, и каждый раз ей с трудом удавалось отыскать его начало среди зарослей лиан и разрушающегося фасада.

— Почему бы тебе не сказать мне, пока я нахожу эту чертову тропу? — сказала она, продолжая осматривать неразличимое месиво из скал и листвы перед ними.

— Когда умерла мать трех Фурий, богини войны плакали так сильно, что своими слезами пробили в земле трещину…

Дрю остановилась в поисках тропы. Она была очарована мелодичным голосом Талемира. Но сама история будила в ней давнюю ярость. Тот факт, что первые Боевые Мечи, Фурии, были женщинами, на протяжении многих лет старательно игнорировался. Памятники в их честь стояли по всему среднеземью, и все же Тезмарр, родина той самой гильдии воинов, которая вдохновляла их, больше не позволял женщинам участвовать в тренировках. Дрю задалась вопросом: если бы этого правила не существовало, могла бы она быть там сейчас…

Что-то привлекло ее внимание.

— Там! — Она указала на место, где начиналась тропа.

— Долго же ты шла, — сказал Талемир.

— Ты все это время знал, где она находится?

— Конечно. — Он сел на своего жеребца. — Ислатон находится сразу за этими водопадами и через болота. Я же говорил тебе, что бывал здесь раньше.

— Мог бы и сказать.

— А я-то думал, что ты наслаждаешься моим рассказом.

— А я-то думала, что мы вот-вот поладим.

Как бы ни раздражал ее Боевой Меч, спуск по крутому склону был медленным и трудоемким, и вскоре Дрю искала способ скоротать время, чтобы отвлечься от боли в позвоночнике, возникающей при откидывании назад в седле.

— Книги, которые ты читаешь, — рискнула она, оглянувшись на него через плечо.

В этих лесных глазах уже блестел отблеск веселья, и она почти не спрашивала его.

— Да? — ухмыльнулся он.

Она разжала челюсти.

— И о чем же они?

Талемир дразняще приподнял бровь.

— Что заставило тебя полюбопытствовать, Дикий Огонь?

Дрю в досаде щелкнула языком.

— Забудь об этом.

Но Талемир подтолкнул свою лошадь поближе к ней.

— Та, которую я сейчас читаю, рассказывает о романтических приключениях Валиан Киндред.

— О чем?

— Валиан Киндред. Раса женщин-воинов из далеких земель за Завесой.

— Что ты знаешь о землях за Завесой?

— Только то, что я читал в книгах.

— Романтические книги.

— Среди прочих, да.

— А ты когда-нибудь был там?

— За Завесой?

— Да.

— Не могу сказать, что бывал. Ты хотела бы побывать там?

— Я не знала, что жители среднеземья могут это делать, — ответила Дрю.

— Как сказал бы мой ученик, где есть воля, там есть и путь.

— Он больше не твой ученик.

— Так ему хочется верить.

Дрю повернулась в седле и посмотрела на Боевого Меча, на его красивом лице появилось ласковое выражение.

— О? — спросила она. — Когда же ученик переходит в другой ранг?

Талемир улыбнулся.

— Когда у него появляется собственный ученик.

Дрю снова повернулась к узкой тропе перед ней.

— Как ты думаешь, он когда-нибудь возьмет ученика?

— В этом я не сомневаюсь, — ответил Талемир.

На полпути тропа вышла на ровную поляну, и Дрю настояла, чтобы они дали отдых лошадям. На шерсти бедных зверей блестели капельки пота. Позаботившись о них, она повернулась к водопаду и почувствовала на лице легкие брызги. Журчание воды напоминало о том, насколько она была грязной, несмотря на то что Адриенна торопливо пыталась помыться у колодца. Ее кожа все еще была в пятнах крови, как человеческой, так и рейфов, не говоря уже о других загрязнениях. Она взглянула на Талемира, который стоял у края обрыва и пил из своей фляги. Как ни странно, боевой меч подходил к его грязному, изрезанному виду.

Но он был хмур.

На лице Талемира появилось озабоченное выражение, и Дрю проследила за его взглядом до того места, где Терренс только что неуклюже приземлился в грязь.

Терренс не был неуклюжим.

Что-то было не так.

Но Талемир был быстрее ее. Он уже был у ястреба и, забыв о страхе за свои пальцы, осторожно расправлял правое крыло Терренса.

Среди бурых перьев виднелась кровь.

Терренс слабо вскрикнул.

— Он ранен. — Боевой Меч осторожно расправил перья, пытаясь найти источник кровотечения.

В груди у Дрю все сжалось. Как она могла не заметить? Как она позволила бедному существу пролететь несколько миль? Она хотела оттолкнуть Талемира в сторону, но Терренс не сопротивлялся, осматривая ногу птицы.

— Это не его крыло. — Талемир нахмурил брови. — Не думаю, что все так плохо, как мне показалось, но рану нужно промыть.

— Я промою, — сказала Дрю, наконец оттолкнув его руки.

— Наверное, так будет лучше, — согласился воин. — Я оставлю вас.

Дрю почти не обращала на него внимания, поднимая Терренса на руки. Она не держала его так с тех пор, как он был птенцом.

Не обращая внимания на крики ястреба о боли, она промыла рану водой из фляги. Это была рваная рана на верхней части лапы. Она поморщилась, перевязывая рану полоской ткани, оторванной от рубашки. Дрю не знала, получил ли он эту рану во время бури или пытался отбиться от теневых рейфов в темноте. В любом случае чувство вины осело у нее в желудке, как камень. Она должна была проверить его, должна была…

— Вот, — сказал Талемир, вновь появляясь из кустов и протягивая руку. Боевой меч протянул маленького мертвого грызуна. — Мы не знаем, ел ли он вчера утром зайчатину. Ему понадобятся силы…

Дрю уставилась на него. Даже Терренс застыл от интереса. Он поймал это голыми руками?

— Что? — спросил Талемир.

Дрю сглотнула комок в горле.

— Просто… — Она не знала, что сказать. Вместо этого она сказала: — Спасибо.

Она смотрела, как Терренс, ястреб, ненавидевший всех, кроме нее и Адриенны, пьет воду, которую Талемир держит в ладони. Она еще дольше смотрела, как птица, ковыляя на здоровой ноге, осторожно берет мышь, которую ему предлагает Боевой Меч.

В груди Дрю затрепетало. Неужели Терренс действительно ест из рук полурейфа?

Талемир поднял голову.

— Что? — спросил он.

— Ничего. — Дрю быстро отвела взгляд.

— Он может летать, — сказал ей Талемир, вставая и мгновенно возвышаясь над ней.

Дрю подошла к седельной сумке, чтобы найти себе занятие, и нащупала воду. Она делала большие глотки, сосредоточившись на чем угодно, только не на Боевом Мече, который, казалось, чувствовал ее замешательство.

В этот момент она уловила в дуновении ветерка запах жасмина. Она узнала бы этот запах где угодно. Именно этот аромат был присущ ее матери: ее волосам, одежде, независимо от времени суток.

Дрю осмотрела окрестности и сразу же заметила цветы. На склоне утеса росла россыпь дикого голубого жасмина — любимого растения ее матери. Нежные лазурные лепестки распускались среди блестящих темно-зеленых листьев. Мать выращивала самые разные виды жасмина в оранжерее и на садовых клумбах вокруг поместья, но по какой-то причине дикий жасмин с цветами такого оттенка всегда ускользал от нее, отказываясь расти так же легко, как и остальные. Однако это никогда не беспокоило мать Дрю. Галина, элегантная аристократка, просто пробовала и пробовала снова.