Именно поэтому бессмертие было проклятием. Оно порождало беспечного мужчину, которому ничего не оставалось делать, как покончить с жизнью невинного человека, потому что смертные больше не желали подчиняться его воле. Он и его уязвленное самолюбие даже не позволили бы кому-то пожертвовать собой, если бы он того пожелал.

Ублюдок.

3. МОРОЗКО

Дул сильный ветер, завывая в ветвях деревьев. Снега навалило больше, чем коттеджей в некоторых местах, и если бы человек не был осторожен, он мог бы провалиться. Морозко в молодости тоже так делал. Но ему не нужно было бояться, что он погибнет от холода, и не нужно было беспокоиться, что снег рухнет на него сверху. Он был демоном мороза. Снег и лед подчинялись его воле.

Поездка на санях в Винти прошла без происшествий, и Морозко размышлял о том, какую самку ему выбрать. Какая из них своим отсутствием прожжет дыру в сердцах всех?

Он вышел из небольших, обитых черным железом саней и оглядел раскинувшуюся перед ним деревню. Безжизненная. Ни песен, ни запахов еды, щекочущих его чувства. Значит, Винти решили не проводить ритуал — даже после того, как потребовал принести в жертву одного из жителей деревни?

Губы Морозко скривились в усмешке. Он откинул накидку, и тот развевался, как боевой штандарт.

Он двинулся вперед, и дорога заскрипела под его сапогами. Морозко вскинул бровь, затем сделал второй шаг — образовалась еще одна трещина, которая паутиной расползлась по земле.

— Что за хрень? — пробормотал он, крутясь на месте, чтобы оглядеться. Его охранники бесполезно отпрянули назад, их рты сжались в плотные линии, словно боясь продолжать.

Ледяной ветер хлестал его по лицу, натягивая белые волосы на глаза. Сквозь трещины пробивались стоны, отражаясь от строений.

Вопреки здравому смыслу он двинулся в сторону деревни, но в этот раз воздух пронзил вопль, сопровождаемый отчетливым звуком когтей, впивающихся в мерзлую землю. Когда он снова заглянул вниз, с другой стороны показалось лицо — бледное, безгубое и широко раскрытое.

— Приготовьтесь к.… — Он не успел договорить, как земля накренилась и понесла его вперед. Он не рухнул на снег, а вскочил на твердую землю и бросил обвиняющий взгляд на восковую фигуру, выскользнувшую из норы. Существо зашипело на него, протягивая длинную мохнатую руку.

С неба посыпался снег, и Морозко прищурился, пытаясь разглядеть его сквозь тучи. Медленно появилась еще одна фигура. На этот раз он без колебаний выхватил свой зазубренный ледяной клинок.

Морозко зашипел, поднимая меч перед тем, как броситься в атаку. Но в последний момент, прежде чем он успел поразить неизвестного врага, перед ним возникло лицо. Всклокоченные волосы цвета обсидиана, темно-карие глаза, почти черные, и черты лица, которые никогда бы не привлекли его внимания, как у тех женщин, которых он приводил в свою постель. Ее лицо смягчилось, заставив его задуматься. Но не потому, что он не стал бы сбивать женщину, а потому, что она что-то говорила.

— Морозко, — прозвучал ее голос, не имеющий аналогов, и эхом отразился от каждого уголка деревни.

Кто эта дерзкая девица?

Когда тварь отпрыгнула в сторону, она подняла руку, и ублюдок упал на землю, корчась от боли. Она владела магией, которой не должен обладать ни один человек, и ему было неприятно думать, что она может представлять опасность для него — для Фростерии.

— Кто ты? — прорычал он, поднимая свободную руку, чтобы ударить ее, но когда его ладонь должна была соприкоснуться с ее плотью, этого не произошло. Она прошла сквозь нее. Она исчезла.

Морозко вынырнул из дремоты, его грудь вздымалась. Не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что он покрыт блестящим слоем пота. Он катился по спине, лбу и груди.

Иногда было трудно понять, что сон, а что видение. Но лицо женщины, существа в земле… Он содрогнулся. Хотя он никогда не видел творений своей матери, она часто грозилась выпустить их на волю — так она называла своих подменышей. Делай, что я говорю, или Фростерии, как ты ее знаешь, придет конец. Он наблюдал, как она дергает за ниточки людей, используя их лишь как марионеток для разжигания смуты в деревнях и городе. Она натравливала брата и сестру друг на друга. Морозко это не нравилось. Они были подданными королевства. И все, к чему он стремился, — это поддерживать равновесие. Но проклятая деревня отказалась сделать подношение.

Жалкие людишки.

Он зарычал и откинул меховые одеяла, обнажив девушка, которую выбрал для постели прошлой ночью. Прохладный воздух лизнул ее голую задницу, и, несмотря на то что она была демоном мороза, она шлепнула рукой вниз в поисках тепла, которое было там всего несколько мгновений назад.

— Чертовы сны, — прошептал он, вышагивая по комнате. Пылающий огонь давно погас, и в воздухе царил оцепеневший холод. Впрочем, он не мог этого знать, ведь по его венам мог течь лед.

— Мой король, вернитесь в постель. — Женщина вздохнула и перевернулась так, что ее груди стали дразнить его, а соски запульсировали, умоляя, чтобы он провел по ним языком.

Но два вечера для него было слишком много.

— Одевайся и уходи. Я с тобой закончил. — Морозко не стал ждать, пока она, спотыкаясь, встанет с постели, а схватил отброшенные платье и пальто и швырнул их в нее. — Сейчас.

Она открыла рот, собираясь возразить, но, когда мускулы на его лице напряглись, вскочила с кровати и поспешно оделась, чтобы выбежать из его покоев. Они всегда привязывались к нему после ночи траха, словно искренне верили, что это заставит его захотеть их в качестве своей королевы. Наивные существа, какими они были.

На ее место придет другая. Морозко провел пальцами по волосам и зашагал через комнату.

Когда он натягивал брюки, раздался стук в дверь. Он вздохнул, закатывая глаза, наполовину ожидая, что женщина вбежит обратно в комнату.

— Входи. — Он открыл дверцы гардероба и достал темно-синий жилет с серебряной парчой и пуговицами, украшенными снежинками.

— Ваше Величество, если вы собираетесь поесть перед уходом, я могу приказать принести его вам прямо сейчас.

Морозко оглянулся через плечо, заметив Ксезу, жующего щеку.

— Легкий завтрак на случай, если у нас возникнут проблемы. — С какими именно, он не знал. Неблагодарная деревня Винти могла устроить ловушку, решив расправиться с ним так же, как они убили его мать: устроить засаду, оттеснить стражников и пронзить ее сердце копьем.

— Сир, уже полдень. — Ксезу отвел глаза в сторону, возможно, сожалея о том, что сделал поправку.

Полдень? Он провел ночь, бунтуя с… как там ее звали? Гита? Катлин? Неважно.

— Хорошо, принеси еду, подходящую для легкого завтрака.

Он постучал пальцами по обнаженной груди, затем натянул темно-синий жилет. Его движения отразились в напольном зеркале в другом конце комнаты, и он направился к нему, разглядывая себя.

Клон Маранны. От волос цвета слоновой кости до бледно-серой кожи, лишенной розовых оттенков, вплоть до заостренных ушей и острых клыков. Суровые углы повсюду. Он во всем походил на свою мать — об отце он ничего не помнил, да она ему и не рассказывала.

— Ты счастлива, Маранна? — ворковал он своему отражению и проводил тонким пальцем по бокалу. — Что твое проклятие продолжает жить, пока ты гниешь и тлеешь в земле? — Медленная зловещая улыбка расплылась по его лицу. — Ты злобная су…

Из дверного проема донесся чей-то голос — это был не Ксезу, а Ульва. Она вбежала в комнату, поставила поднос на маленький столик и скрылась так же быстро, как и появилась.

Морозко хмыкнул и откинул волосы назад, затянув их в беспорядочный узел, но, по крайней мере, они не мешали ему и не падали на лицо. Одевшись, он быстро принялся за завтрак. Медовик, зимняя ягода и сладкий заварной крем.

Остаток дня он провел, занимаясь пустяковыми делами, но когда солнце опустилось на горизонт, Морозко уже стоял на улице, ожидая, когда соберется небольшая партия морозных демонов. Позади него расхаживал взад-вперед Нука. Его белая шерсть развевалась на ветру, а умные желтые глаза смотрели на него, ожидая, что будет дальше. Размером он был с двух боевых коней, поставленных друг на друга, а если учесть, что Нука был морозным волком, то он и вовсе внушал страх.