Противостояние социальных идей определенно потеряло свою остроту — что будет с носителями террористического типа теперь и впредь? Ничего не будет. Просто в дело пойдет другая мотивация. Скажем, еще не очень внятно проработанная идеология антиглобализма или какая-нибудь экологическая лабуда. Того и гляди, грядущие «Зеленые бригады» начнут отстрел дамочек в меховых боа, корейцев, знающих толк в собачатине, и мусульман, традиционно отдающих на заклание в праздник курбан-байрам барана. Западное общество победившей гуманистической идеи вполне уже готово к подобному маразму.

Вечером 30 декабря 1973 года половина фонарей на большей части лондонских улиц не горела — страна была в энергетическом кризисе, вызванном эмбарго на арабскую нефть. А тут еще забастовка угольщиков… В тот день сама королева подала своим подданным пример экономии, отправившись в церковь Сэндрингхэма без своего обычного кортежа, в микроавтобусе.

На полутемной улице Куинс Гров плотный мужчина, низ лица которого был обмотан шерстяным шарфом, свернул с тротуара и распахнул кованые ворота с номером 48. Мощеная дорожка за воротами вела к особняку, принадлежавшему Джозефу Эдварду Сиеффу, президенту компании «Маркс и Спенсер». Являясь почетным вице-президентом Британской сионистской федерации, Сиефф активно участвовал в сборе денег для нужд Израиля и уже сумел раздобыть не один миллион фунтов стерлингов.

Открывший дверь молодой дворецкий увидел перед собой смуглого круглолицего незнакомца лет двадцати пяти, который целился в него из пистолета.

— Отведи меня к Сиеффу, — спокойно распорядился незваный гость.

Он говорил с акцентом, но дворецкий не смог определить, каким именно.

Жена Сиеффа, Лоис, увидела, как незнакомый человек подталкивает дулом пистолета дворецкого вверх по лестнице. Она бросилась в свою спальню и позвонила в полицию. Ее звонок был зарегистрирован в две минуты восьмого.

Шестидесятивосьмилетний хозяин особняка перед ужином приводил себя в порядок в ванной комнате. Услышав голос дворецкого, он отворил дверь и остолбенел — рука в кожаной перчатке наводила на него пистолет. Человек в шарфе едва ли не в упор выстрелил Сиеффу в лицо. Тот упал на пол. Незнакомец прицелился и хотел выстрелить еще раз, но пистолет заклинило.

В четыре минуты восьмого, через две минуты после звонка жены Сиеффа, к дому подъехала полиция, однако преступника уже и след простыл.

На следующий день, в канун Нового года, Народный фронт освобождения Палестины взял на себя ответственность за это покушение, во всеуслышание объявив об этом на пресс-конференции в Бейруте.

Однако, как ни странно, Джозеф Эдвард Сиефф выжил. Пуля прошла сквозь верхнюю губу и застряла в удивительно крепкой челюсти бизнесмена. Счастье для жертвы и не слишком удачный дебют для будущего убийцы. И все же именно таким был первый шаг на пути террора молодого венесуэльца Ильича Рамиреса Санчеса (отец его был так увлечен марксизмом, что трем своим сыновьям дал имена Ильич, Ленин и Владимир), больше известного под кличкой Карлос Шакал.

Шесть лет спустя Карлос так вспоминал об этом случае: «Сиефф остался жив. Несмотря на тяжелое ранение, врачи ухитрились спасти его. А когда через две недели я решил предпринять еще одну попытку, он уже улетел из Лондона на Бермуды… Обычно я стреляю трижды в нос — это убивает мгновенно. Для того чтобы кого-нибудь убрать, нужно два пистолета. Один с глушителем, а второй — очень мощный. Тогда вы сможете защититься, если произойдет что-то непредвиденное. Но у меня был только этот старый пистолет с пятью пулями, которым я не смог даже до конца воспользоваться». И тем не менее он наконец приступил к тому, что считал призванием и долгом своей жизни: «Время, когда я был бунтующим студентом с революционными идеалами, прошло. Я начал действовать. Именно в это время и родился настоящий Карлос».

Карлос Шакал в истории терроризма — личность легендарная. Однако слава его во многом держится на мифах, сочиненных газетчиками и подчас не имеющих никакого отношения к действительности. Так, скажем, ходила легенда, будто Ильич в 1966 году проходил обучение в политическом лагере Мантансас на Кубе, опекавшемся секретной службой Фиделя Кастро и местным руководителем КГБ генералом Виктором Семеновым. Там он якобы познакомился с падре Камилло Торресом — колумбийским священником, который стал руководителем повстанцев и сражался бок о бок с Че Геварой. Но, между тем, генерал Семенов был утвержден ответственным за операции КГБ в Гаване лишь в 1968 году, а Торрес был убит в бою с правительственными войсками Колумбии еще в феврале 1966-го.

Также широко обсуждались в прессе связи Карлоса с КГБ, однако никаких свидетельств, подтверждающих эти связи, предъявлено не было. Более того, представители ЦРУ, равно как и британской службы МИ-6, признавали, что у них нет доказательств того, будто Карлос был агентом КГБ. Не появилось подобных доказательств и после скандальных откровений кагэбешных генералов в 90-х годах. Хотя при этом есть данные о его связях со спецслужбами ГДР, Румынии и Венгрии…

Задним числом на него «вешали» и убийство израильских спортсменов в Мюнхене, и расстрел пассажиров в израильском аэропорту «Лод», и убийство Анастасио Сомосы, и даже захват американского посольства в Тегеране. Но все это были досужие вымыслы, обоснованные лишь жаждой очередной сенсации.

Однако и без журналистских прикрас судьба Ильича Рамиреса Санчеса вполне заслуживает удивления, поскольку и сам он приложил не мало сил для того, чтобы оставить за собой мифологию, а не биографию.

Родился он во вполне обеспеченной семье венесуэльского адвоката Альтаграсиа Рамиреса Наваса, исповедывавшего левые взгляды. (Впоследствии отец пришел в ярость от клички, под которой прославился его сын: «Почему его называют Шакалом? Его зовут Ильич. Это достойное, славное имя, имя настоящего революционера».) В 14 лет Ильич вступил в Союз коммунистической молодежи Венесуэлы, не то запрещенной, не то полузапрещенной в те годы организации. Потом с матерью уехал в Англию, где учился в Стаффордском педагогическом колледже в Кенсингтоне. «Он был жалким ничтожеством, — впоследствии вспоминала 17-летнего Ильича преподавательница английского языка Хилари Кинг. — При этом он был убежден, что является для всех господним подарком. Он всегда был безупречно и очень дорого одет, откровенно лгал и при любой возможности отлынивал от работы».

В конце 1967 года в Англию приехал отец Ильича и, забрав его вместе с братом Лениным, увез сыновей в Париж, где намеревался для продолжения образования пристроить их в Сорбонну. Но весной 1968 в Париже начались студенческие волнения, и отец через культурного атташе посольства СССР в Лондоне выхлопотал для Ильича и Ленина места в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Для молодых людей со столь милыми советскому сердцу именами что-либо выхлопотать в посольстве СССР, вероятно, было не очень сложно.

В Москве Ильич Рамирес Санчес зарекомендовал себя изрядным повесой и большим любителем женского общества, благо деньгами его в достатке снабжали родители. Как-то ночью дежурные по общежитию зашли на шум в комнату Ильича. На столе стояли бутылки и стаканы, но при этом в комнате венесуэлец был один. Дежурные открыли дверь платяного шкафа, и оттуда выпала совершенно пьяная голая девица. В следующий раз Ильич уже не прятал девиц в шкаф, а выбрасывал их в окно со второго этажа в сугроб. Один из руководителей коммунистической партии Венесуэлы Густаво Мочадо был в это время в Москве и встречался с венесуэльскими студентами. Он разочарованно свидетельствовал: «Я видел Ильича в Москве. Учебой он не занимался. Вел себя своевольно. Он получал очень много денег и предпочитал играть на гитаре и ухлестывать за женщинами. Вел себя как настоящий бабник. Ректор университета отрицательно отнесся к тому, что Ильич снимался в русском национальном костюме, наигрывая на балалайке».