– Ладно. Дыши. Считай от 10. Ок. 9 … 8 … 7 … 6 … 5 … 4 … 3 … 2 … 1. Хорошо. Хорошо. Спокойно.
Положила руки на руль и оглянулась назад. Не бежит ли он за ней? Зачем? Съесть?
“Господи, не неси чушь, дура”.
Она вздохнула полной грудью и медленно выдохнула, затем откинулась на спинку сиденья и вновь растерла вискИ. Ее трясло.
“Боже правый”.
Марина нервно хохотнула и заглушила двигатель. Она сидела в полной тишине, пытаясь справиться с эмоциями. Кажется, получалось. Девушка чувствовала, как сердцебиение нормализуется, пульс приходит в норму и мигрень отпускает. Давно она не испытывала подобных потрясений. Давно? Никогда. Никогда она не испытывала такого шока.
Немного успокоившись, она вновь обернулась. Матвея не видно. Что делать то, блин? Ей было страшно и одновременно жутко стыдно перед … существом, человеком, который доверился ей.
Марина мучительно размышляла. Она примерно понимала, что должен сейчас чувствовать Матвей. Три дня назад она призналась, и ее оттолкнули. Сейчас признался Матвей, и она оттолкнула его. Так она и сидела, отчаянно борясь со стыдом и страхом. Стыд победил, и девушка вышла из машины.
– Один латте макиато и один капучино, пожалуйста.
****
Матвей уже и не надеялся застать Поло цвета вишни на месте, поэтому никуда не спешил, возвращаясь домой. В наушниках по ушам рубил гитарными рифами и текстом Сатанакозел. Может свернуть? Андрей и его дружок наверняка заметили убегающую Марину, могут докопаться. Хотя нет. Уже бежали бы навстречу,
Так он размышлял, медленно вышагивая по набережной обратной дорогой, когда увидел ее, идущую навстречу с двумя стаканами кофе.
Глава 7. Обратная сторона души
Родился ли он таким, или стал со временем, Матвей не знал, но уж точно не мечтал об этом и богов не просил. Он хотел жить обычной скучной жизнью: отслужить в армии, найти работу, построить дом, завести семью. Несмотря на скромную воинскую учётную специальность, парень гордился тем, что отдал долг родине и ни о чем не жалел. После демобилизации познакомился с девушкой – студенткой технологического техникума. Начали встречаться. Она залетела, и Матвей был этому рад. Вечерами с подругой они обсуждали, какое имя дадут ребенку, будь то мальчик или девочка. Денег на свадьбу не было, но они решили копить. Жили у бабушки. Матвей вкалывал кладовщиком на оптовой базе, она работала, пока могла, в ларьке рядом с домом. А потом случился выкидыш.
Это трагическое событие стало поворотным моментом в жизни ребят. Пара не смогла пережить потерю ребенка. Поссорились. Расстались. Она уехала к родителям в деревню якобы подумать и решить, как жить дальше. А Матвей в тот злополучный вечер вышел из себя и убил человека.
На суде родственники жертвы под одобрительные взгляды мордатых кивал со стороны обвинения уверяли судью, что убитый был человеком святым. Матвей мог бы поспорить, но не стал – он действительно сожалел, потому что в те времена считал, что убивать человека нельзя. Даже такую гниду, как терпила. И, послушав совета следователя, публично повинился, за что и отправился за решетку на 12 лет в колонию строгого режима. Среди отягчающих обстоятельств – сокрытие преступления. Такой красочной формулировкой суд расценил действия Матвея после совершения преступления – в порыве бешенства парень с досады пнул по телу убитого, и оно скатилось в канаву, где его и обнаружили спустя несколько часов.
На суде присутствовала бабушка, и от ее взгляда подсудимому стало стыдно. Обжаловать приговор он не стал.
****
О своей сущности Секач начал подозревать в тюрьме. Если быть точнее, за решеткой до него дошло, что с ним творится нечто неладное. Каждое полнолуние его так и подмывало завыть. Чтобы удержать животные позывы при себе, он вылезал на решку и шевелил тюрьму.
– Два-четыре, два-четыре, – орал он.
– Говори.
– Мушкетера подтяни.
Пауза.
– Говори.
– Мушка, здоров. Это Секач.
– Салам, брат, как сам?
– Я норм. Новости с родины слышал?…
****
– Три-пять, три-пять.
– Говори.
– Кто говорит?
– Винтовой.
– Вам посылка, встретишь-маякни, встретишь-маякни в восемь-пять, сечешь?
И тишина.
– Бля, он чё там, в осадок выпал? – произнес Матвей, повернувшись к раскладывающему за общаком доминошный пасьянс Игнату. Пересидок пожал плечами:
– Соображают долго. Молодняк, хули.
И тут откликнулись с три-пять:
– Восемь-пять.
– Говори.
– Все дома, от души.
– Отбой.
****
– Девять-семь, девять-семь.
– Говори.
– Трофим е-е-е-е?
Пауза.
– Говори.
– Трофим, здоров.
– Здоров Секач.
– Че за движуха на продоле?…
****
И даже до осужденки, находившейся прямо под ними, он орал, как резаный.
– Шесть-девять, шесть-девять.
– Говори, – спокойно отвечали там.
– Че с тычковкой?…
И вот однажды прорвало.
****
В тот день пеклО словно в аду. Ночью нисколько не полегчало, духота по-прежнему стояла невыносимая, разве что солнце не припекало. Узенькую фортку на “броне” (дверях камеры), именуемую в простонародье кормяк, держали открытой, но и это не помогало – воздух застыл без какого-либо намека на циркуляцию. Братва разлагалась на шконках, обмахиваясь всем, чем можно. Пятак пустовал, и Матвей решил тусануть, размять ноги.
Шаг, два, три, четыре, пять, поворот.
Шаг, два, три, четыре, пять, поворот.
Шаг, два, три, четыре, пять, поворот.
– Восемь-пять, восемь-пять, – вызов шел с продола.
Матвей нагнулся к кормяку. Из кормушки хаты напротив на него смотрело помятое лицо незнакомого пересидка.
– Привет. Слушаю.
– Прокричи на три-два.
– Хорошо. Че дальше?
– Там есть такой, Забалуй. Спроси, чё с ответом. Он поймет.
Секач кивнул и отошёл от кормушки.
– Прибей пику, – сказал он Шконарю, залез на решку и заорал:
– Три-два, три-два.
– Говори-и-и-и.
– Забалу-у-у-.у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-й…
Крик перешёл в вой, и хата взорвалась от смеха. Секач торчал на решке, окаменев от внезапного шока, и чувствовал, как по спине растекается холодный озноб.
“Сука, это ещё че за хуйня?”
В хате продолжали ржать. Сидящий на палеве у кормяка Шконарь, давясь от смеха, успел маякнуть:
