Таким образом, удовольствие, получаемое от смеха, по Канту, не есть удовольствие эстетического порядка. Смех или смешное не может также доставлять удовольствие уму, так как в смешном, по Канту, всегда нечто противное разуму. Удовольствие от смеха есть удовольствие физиологического порядка.
Теория Канта подвергалась самой разнообразной критике. В какой степени его теория для нас приемлема или нет, будет видно ниже, когда мы войдем в гущу материалов.
Кант, как мы видели, не противопоставлял комическое ни возвышенному, ни прекрасному. Этот шаг был сделан замечательным и в свое время очень популярным юмористом из стана романтиков, создавшим огромный труд по теоретической эстетике – Жаном Полем [34]. Отныне «прекрасное» и «возвышенное», с одной стороны, и «комическое» – с другой, рассматриваются вместе и объясняются одно через другое.
Жану Полю принадлежит заслуга первой попытки всестороннего и обстоятельного объяснения проблемы комизма. Он посвящает ей уже не несколько строк, а множество страниц своей обширной «Эстетики» или, точнее, «Эстетической пропедевтики» [35]. Мы не можем здесь входить в подробное изложение и освещение высказываний Жана Поля, тем более что это уже неоднократно делалось [36]. Его манера изложения цветиста и многословна. Множество языковых натяжек и странностей затрудняют понимание, затемняют смысл. Из множества затронутых им вопросов мы выделяем один, а именно вопрос об определении сущности комизма.
Жан Поль определяет комическое через рассмотрение того, что ему противоположно. «Лучше всего можно определить какое-либо ощущение (Empfindung), если спросить его о его противоположности» [37]. Комическому противоположно возвышенное, высокое. Возвышенное Жан Поль понимает как нечто бесконечно великое. Отсюда вывод, что противоположное ему комическое есть «бесконечно малое» [38]. «Бесконечно великому, вызывающему благоговение, должно противостоять нечто столь же малое, вызывающее противоположные ощущения» [39], т.е. смех. Эту мысль он уточняет, а затем проверяет на рассмотрении самых разных видов комического, не стремясь, впрочем, все втискивать в рамки одной схемы. Комическое рассматривается как в жизни, так и в поэзии. Он, например, говорит об эпическом, драматическом и лирическом юморе, об иронии, о каламбуре, о комических характерах. Касается он также вопроса, чем вызвано доставляемое смехом удовольствие. Изложение бессвязно, системы нет, но есть много метких и верных наблюдений. Так, Жан Поль – один из немногих философов, который видел, что один и тот же случай или предмет может быть смешным и несмешным в зависимости от наших оценок, главным образом моральных. На этом основании в нашей литературе высказывалось мнение, будто Жан Поль – представитель крайнего субъективизма, будто он учил, что смех всецело зависит от того, расположен ли человек смеяться или нет. Такое мнение определенно ошибочно. Жан Поль учитывал субъективный фактор, и ниже мы еще увидим, что игнорировать этот фактор действительно нельзя, но он не полагает его в основу изучения. В критику взглядов Жана Поля мы входить не будем. Жан Поль оказал значительное влияние на развитие теории комического. Психолог Геккер пишет о нем так: «Тем, что Жан Поль впервые определил комическое как обратное возвышенному, он заложил основу того метафизически-эстетического способа понимания, который потом развили Шеллинг, Гегель, Руге, Вейсе и другие» [40].
Проблемой комического занимался великий пессимист Шопенгауэр. В своей основной работе «Мир как воля и представление» (1819) он говорит: «Смех возникает всякий раз не из чего иного, как из внезапно постигнутого несоответствия между понятием и реальными объектами, которые в какой-либо связи уже были мыслимы через него; смех есть только выражение этого несоответствия» [41].
Если мысли Шопенгауэра переложить с тяжеловесного немецкого философского жаргона на обычный человеческий язык, то их можно выразить примерно так: у каждого человека есть какие-то понятия и представления о мире, понятия, которые соответствуют некоторому идеалу. Этим понятиям мы подчиняем наше восприятие мира, но вдруг мы обнаруживаем, что какой-то объект не соответствует нашим представлениям, что он ниже, хуже того, что мы о нем думали; в этот момент мы будем смеяться. Смех есть выражение этого внезапно обнаруженного нами несоответствия.
Мы не будем вдаваться в подробную полемику – это завело бы нас слишком далеко. Оценка рассмотренных нами мнений будет возможна после того, как будут рассмотрены материалы. Но некоторые возражения все же напрашиваются сами собой. У Шопенгауэра, как и у других философов, ясно выражено, что смех вызывается чем-то низменным. Это для некоторых видов смеха верно, но тем не менее мысль Шопенгауэра в целом не может быть нами принята: внезапное открытие чего-то низменного может иметь последствием не только смех, но и возмущение или огорчение. Если, например, человек, которого мы считали честным, совершает неприглядный поступок, и мы это для себя неожиданно обнаруживаем, то смешного в этом ничего нет. Шопенгауэр не обнаружил специфики этого комического, не говорит о том, в как случаях это вызовет смех, а в каких нет. Более прав Жан Поль, когда утверждал, что одно и то же явление может быть смешным и несмешным.
Позднее Шопенгауэр развил свои мысли в специальной книге дополнений к основному труду, где имеется статья «По поводу теории смешного» [42]. Все теории, кроме своей собственной, Шопенгауэр считал ложными, но полагает ниже своего достоинства их опровергать. «Теории смешного Канта и Жан Поля известны. Доказывать их неправильность я считаю излишним» [43]. По мнению Шопенгауэра, каждый сам может убедиться в их несостоятельности.
Гегель, как и некоторые другие философы-идеалисты, относился ко всему, что связано с комизмом и смехом, неодобрительно и недоброжелательно, и потому в своей грандиозной «Эстетике» он говорит о комическом лишь мимоходом, специального раздела у него нет [44]. Мысли Гегеля приходиться собирать по крупицам. Мы остановимся на наиболее важных из его высказываний.
Гегель различает два вида комизма. Он называет их «комическое» (das Komishe) и «смешное» (das Lächerliche). «Комическое» объективно и может вовсе не быть смешным, оно не обязательно вызывает смех. Смех в этом случае всецело зависит от душевного состояния человека. Есть люди, которые могут смеяться над чем угодно. Так, есть люди, бесконечно уверенные в себе, самодовольные, всегда находящиеся в великолепно-безмятежном настроении. О таком смехе Гегель говорит с нескрываем презрением. «Вообще нельзя найти ничего более противоречивого, чем то, над чем люди смеются. К этому может побудить их любая пошлость и безвкусица, и часто они смеются также над тем, что в жизни есть самого важного и глубокого, если только в этом обнаружиться хотя бы незначительный недостаток и если предмет осмеяния находится в противоречии с их привычками и будничными взглядами» [45].
Итак, субъективный смех возникает оттого, что самодовольные и надутые люди видят в мире несоответствие их собственным ограниченным представлениям и взглядам, их мироощущению. Высшая степень такой «абсолютной субъективности» есть ирония, которая означает, что «не надо относиться серьезно к праву, нравственности, истине», что «нет ничего в самом возвышенном, самом лучшем»[46]. Ирония все это уничтожает и в конечном итоге может обратиться в «иронию над самой собой». Такая ирония уничтожает сама себя. Мы видим отсюда, что Гегель судит о комическом с точки зрения философии возвышенного, которое, по Гегелю, составляет основную ценность жизни, морали и искусства и представляет основной предмет эстетики. Из этого вытекает отрицательное отношение Гегеля к тому виду комизма, который он называет субъективным.
