Принятую в Мегуро традицию определять в одну комнату учеников разных лет Шин не понимал. Какой смысл каждый год подселять новенького и надеяться, что сэмпаи станут тратить на него время? Третьегодкам обычно не до первогодок – у них на носу последний летний турнир, после которого бейсбольная жизнь в старшей школе заканчивается. А второгодки предпочитают проводить время друг с другом, чтобы налаживать взаимодействие и держать в поле зрения конкурентов. Новички же первые полгода болтаются сами по себе, не интересные ни тренеру, ни сэмпаям, ни друг другу – от них требуется только бегать, бегать, бегать и отрабатывать основы до изнеможения.

Шин помнил, каково это – повторять одно и то же изо дня в день, пока забитые мышцы не начнут отказывать, а голову не охватит приятное отупение. Это нужно, чтобы на поле игроки не тратили время на раздумья и просто действовали, перехватывая мяч или делая пас. Тренированное тело реагирует быстрее разума, когда речь идёт о мгновениях, отделяющих победу от поражения. И пока новички учатся не думать, а действовать, им нет дела до тех, кто страдает рядом.

К девятому кругу дыхание начало сбиваться. Пришлось отвлечься от вялотекущих размышлений и сосредоточиться на том, чтобы не сдохнуть раньше времени. Остальные тоже испытывали трудности: холодный воздух сушил горло, поэтому то тут, то там слышался кашель. Шин и сам мечтал как следует прокашляться и выпить воды, но знал, что если остановится сейчас, закончить последний круг будет гораздо сложнее.

Краем глаза он заметил вереницу фигурок на втором поле. Значит, первогодок уже расселили. Кто же, кто из них станет его проклятьем? С кем придётся ругаться из-за воняющих носков и немытых кружек? Чей храп будет будить его по ночам и чей голос станет неотъемлемой частью реальности?

Добежав до конца, Шин выхватил у Мацуи, миленькой второгодки-менеджера, бутылку с водой и с жадностью напился. Рядом согнулся пополам Хару и закашлялся так громко, точно пытался выкашлять лёгкие.

– Омори-кун, вот, держи, – озабоченно прощебетала Мацуи, протягивая ему влажное полотенце, и Шин невольно усмехнулся.

Сколько бы Хару ни отнекивался, между ним и менеджером точно что-то происходит. Все эти переглядывания, кокетливые улыбки, смешки, разговорчики, пока никто не видит… Вот, даже на весенних каникулах она здесь, строит глазки «Омори-куну», хотя остальные менеджеры наслаждаются заслуженным отдыхом.

Точно прочитав мысли друга, Хару покраснел и, вырвав у Мацуи полотенце, поспешил отойти.

«Ну и дурак, нашёл чего стесняться», – подумал Шин.

Но подколоть друга из-за излишней застенчивости он не успел. Началась утренняя тренировка, и всё лишнее будто отрезало – остались только поле, алюминиевая бита в руках и бесконечные крики товарищей по команде, пасующих мяч, перебегающих с базы на базу или отбивающих подачи.

До завтрака Шин проторчал в буллпене с Хару и кэтчером Сасаки: друг тренировал новый кручёный, и приходилось изображать из себя бэттера, чтобы баттери отработали подачу под давлением противника. Мяч часто улетал в бол или проходил по самому краю страйковой зоны, но из-за отлично подобранной траектории до последнего нельзя было понять, стоит ли замахиваться или лучше пропустить. Шин пару раз попытался отбить подачу, но безуспешно.

– Работает, – довольно выдохнул Сасаки, вставая с корточек и разминая затёкшие ноги. – Чёрт, Омори, эта подача действительно нечто!

– Согласен, – кивнул Шин. – Мяч так резко уходит в сторону перед битой, что приспособиться трудно. Тренер будет доволен.

Хару сиял – в прошлом году его не взяли даже запасным питчером, поэтому теперь он изо всех сил старался попасть в первый состав. И Шин считал, что у него есть все шансы. О том, что сегодня был первый раз, когда мяч за всю тренировку ни разу не прилетел в бэттера, он решил не говорить – не хотел портить другу настроение. Хотя синяки, набитые в прошлые разы, ещё не сошли и по ночам недвусмысленно ныли.

– Как думаете, среди новичков есть кто-то толковый? – резко перевёл тему Сасаки. Тренер отвлёкся на работу аутфилдеров, поэтому появилась возможность обсудить то, что волновало всех.

– Я слышал про Цуруту и его боковую подачу, – сказал Хару. – Если честно, я думал, что он пойдёт в Камимуру, его туда точно приглашали.

– В Камимуре он был бы на вторых ролях после Ёсими, а в Мегуро есть шанс стать асом уже в следующем году, – хмыкнул Шин.

Он не хотел принижать Хару и его способности, но и врать, что тот лучше Цуруты, не мог. За эту привычку говорить в лоб, не смягчая углы, Шина недолюбливали в команде, считая, что он намеренно провоцирует товарищей. Это, конечно, было неправдой – по провокациям среди игроков были другие спецы. А Шин просто был слишком прямолинейным.

– Эй, Араки, следи за языком! – привычно уже прикрикнул Сасаки, с тревогой косясь на Хару, но тот лишь виновато улыбнулся:

– Всё в порядке. Если Цурута станет асом, я поддержу его. И сделаю всё, чтобы быть полезным команде.

Ещё одна причина, почему он не подходил на роль аса. Ему не хватало жёсткости и хорошей, здоровой жадности, чтобы властвовать на горке и вести команду за собой. Хару и сам это понимал, поэтому сосредоточился на том, чтобы стать идеальным ситуативным питчером, выручающим команду в сложные моменты. И если Сасаки притворялся, что желает товарищу получить первый номер, то Шин не питал иллюзий.

– Тогда тебе надо поменьше болтать и побольше тренироваться, – заметил он со смехом.

– Кто бы говорил, – не остался в долгу Хару.

В этот момент над полем разнёсся сигнал, созывающий на завтрак. Шин снял защиту и закинул биту в стойку.

– Надо будет у Нагасэ попросить результаты первогодок. Вдруг к нам всё же попал кто-то толковый? – вернулся он к прерванному обсуждению новичков по дороге в столовую.

Присоединившийся к ним на выходе из буллпена Тиба вздохнул:

– Зря надеешься. Мы пока бегали, краем глаза глянули на новичков. Слёзы одни, а не игроки. Серьёзно, по сравнению с этими даже Кона-чан производит впечатление профи.

Мибу Кона был своего рода легендой Мегуро. У него напрочь отсутствовал талант к бейсболу: он умудрялся промахиваться даже по простым, летящим в центр фастболам, путал пасы, не мог добросить мяч из аутфилда до второй базы и до сих пор совершал банальнейшие ошибки в защите. Но тренер и вся команда относились к нему с юмором и теплом, уважали за усердие и порой даже давали поиграть в товарищеских матчах. Третьегодки, которые пришли в Мегуро в один год с Мибу, звали его Кона-чан за добрый, отзывчивый характер и готовность помочь в любом деле. А кохаи, пусть и не сразу, но признали его упорство и трудолюбие. Столько лет продолжать заниматься любимым делом, не имея к нему никакого таланта, – это определённо заслуживало уважения.

Поэтому удручённый вздох Тибы поддержали все.

– А что насчёт Харады? – всё-таки рискнул спросить Шин. – Он же вроде в составе средней школы Кансая дошёл до полуфинала национального турнира.

Спросил и напрягся: а вдруг ошибся насчёт новенького бэттера? Он, может, и числился в команде полуфиналистов, но мог сидеть на скамейке запасных, а то и вовсе поддерживать товарищей с трибун. Тогда дела точно плохи – кроме Цуруты, надеяться не на кого.

– Ну, он не так плох, как остальные, но и выдающихся результатов не показал, – нехотя признал Тиба, словно уже успел заглянуть в записи Нагасэ. – Боюсь, в этом году в первый состав никто из первогодок не попадёт.

Однако Шин не удержался от едкого:

– В том году ты говорил то же самое. И ошибся дважды.

В столовой было шумно и пахло влажной землёй – на каникулах все приходили есть прямо в форме, так как после завтрака тренировка продолжится. На раздаче образовалась небольшая очередь, но большая часть столов ещё пустовала.

Шин пропустил вперёд Тибу и огляделся, высматривая первогодок. Как и ожидалось, они пришли раньше всех и забились в дальний угол, из стадного инстинкта держась рядом. Некоторые неохотно ковырялись в тарелке, наверняка изумлённые размером порции, другие даже не брали в руки палочки и озирались по сторонам, точно не веря, что всё происходит с ними по-настоящему. Поначалу так реагировали все: общежитие, столовая, два бейсбольных поля, крытые помещения для тренировок, тренажёрный зал, повсюду биты, мячи, оборудование и товарищи по команде, которых ты видишь с утра до вечера и даже по ночам. А через неделю просто перестаёшь обращать на это внимание, словно так было всегда.