– Араки! – повысил он голос, и сердце Шина упало куда-то в район желудка. Сейчас его выгонят… – Хорошая защита во втором иннинге. Прикрыл Китадзаву после его ошибки. В нападении тоже показал себя отлично: два хита, один проход на базу за болы, проводил Фукуду на третью базу жертвенным бантом.

Тренер замолчал, и Шин догадался: сейчас речь пойдёт о его травме. Поэтому, не дожидаясь выволочки, поднялся с места – пакет со льдом с неприятным плюхом упал на пол – и покаянно склонил голову:

– Простите, что подвёл команду и покинул поле!

Несколько секунд царила полная тишина. Шин чувствовал, что взгляды товарищей снова прилипли к нему, и ему казалось, что все смотрят с осуждением. Слабак, бросивший команду в самый ответственный момент, – вот что они думают, вот кем его считают…

– Это не твоя вина, – прогремел голос тренера, и Шину почудилось, что тот зол. Но на него ли? – Погодные условия нас подвели. На твоём месте мог оказаться каждый. Мне жаль, что ты пострадал.

Каждая короткая фраза тренера била Шина наотмашь, словно пыталась выбить из него чувство вины. Но говорил ли он искренне или просто пытался сохранить лицо перед остальными ребятами? Травма одного из основных игроков не могла не повлиять на настрой команды, и, возможно, тренер просто не хочет подрывать боевой дух накануне финального матча.

– Я… я вернусь к летнему турниру! Обязательно! – крикнул Шин, не поднимая головы.

Он боялся увидеть на лице тренера разочарование. Боялся прочитать в его глазах презрение. Но больше всего Шин боялся безразличия: что, если он команде просто не нужен, и никто не станет дожидаться, пока он восстановится?

– У тебя нет выбора. Мы не можем позволить себе так сильно ослабить команду. Но никаких нагрузок, пока не разрешит врач, и тайных тренировок, пока никто не видит. Ты понял?

Шин наконец-то решился поднять глаза на тренера. Тот улыбался, едва заметно, но ободряюще, и страх отступил. Его не выгонят. Его дождутся. Он нужен команде. Нужен…

– Да, тренер! – воскликнул Шин и, повинуясь взмаху руки, сел на место.

– Я же говорил, – тут же горячо зашептал ему на ухо Хару. – Никто тебя ни в чём не обвиняет…

Дальше Шин ничего не слышал. Сидел, погружённый в свалившееся на него ощущение собственной нужности, и наслаждался им. Он даже не заметил, как Сато, наклонившись, вернул на его лодыжку пакет со льдом, да и саму боль почти перестал чувствовать, как будто всё отошло на второй план. Всё это неважно, травма – это временно. Главное, что тренер в него верит.

В себя Шин пришёл только после того, как собрание закончилось и к нему подошёл Нагасэ. Понадобилось не меньше минуты, чтобы сообразить, что нужно забрать у ассистента трость и встать, опираясь на неё.

– Будь осторожен, – напутствовал его Нагасэ напоследок и отошёл к тренеру. Видимо, чтобы подробно отчитаться о результатах поездки в больницу.

– Идём, – потянул его к выходу Хару, а Сато молча поднял с пола пакет – лёд растаял и превратился в воду – и отступил в сторону, пропуская Шина.

Однако далеко они не ушли. Первым к Шину подошёл Фукуда и, выразительно посмотрев на трость, хмыкнул:

– Надо же, у тебя теперь третья нога. Решил, что с ней сможешь за мной угнаться?

– Несмешная шутка, – поморщился Шин, но внутри растеклось тепло. Сэмпай не злился.

– А я и не шутил, – пожал плечами Фукуда и замялся. – Рад, что травма несерьёзная. Тиба, конечно, неплох, но до тебя не дотягивает. Так что возвращайся побыстрее, а то с кем мне соревноваться в скорости?

– Я всё слышал! – крикнул проходивший мимо Тиба. – Не возвращайся, Араки, дай мне хоть немного почувствовать себя незаменимым.

И засмеялся, разряжая обстановку. Следом к Шину подошли и остальные игроки основного состава: капитан Китадзава, его зам Кудо с третьей базы, кэтчер Асано, первый бейсмен Кагава. Аутфилдеры тоже не остались в стороне, хоть с ними Шин общался меньше. Все желали ему выздоровления, подначивали насчёт трости, обещали занять его место и хлопали по плечам, словно таким образом могли передать немного своей силы. Страх оказаться ненужным окончательно истаял.

Вернувшись в комнату, Шин чувствовал себя окрылённым. Как будто из-за травмы его впервые оценили по-настоящему, осознали, как он важен для команды. Это кружило голову и даже заглушало боль в ноге.

– Араки-сэмпай… – голос Сато вклинился в опьянённое эмоциями сознание, и Шин в очередной раз ощутил всколыхнувшееся внутри раздражение. – Тебе надо переодеться и сходить в душ. От тебя… воняет.

Купол эйфории пошёл трещинами и лопнул, рассыпавшись на сотни осколков. Шин очнулся: он до сих пор был в форме с игры, весь измазанный в грязи, пропитавшаяся потом и дождём водолазка мерзко липла к телу, при каждом движении заставляя передёргиваться от холода и отвращения. От носков несло так, что слезились глаза, а во что превратились бутсы, Шин предпочитал не думать.

Он тут же принялся стягивать форму, а затем на миг замер: а сможет ли он сам принять ванну?

– Эй, первогодка, – позвал Шин, кидая футболку и водолазку под ноги. – Пойдём, поможешь мне помыться.

Наверное, стоило быть повежливее, но сил любезничать не нашлось. Все мысли Шина были о горячем душе, поэтому ему и в голову не могло прийти, что Сато может обидеться. Он же сам согласился помогать и должен понимать, что сэмпай устал и весь на нервах.

– Я… не могу.

Ответ первогодки застал Шина врасплох. Он как раз пытался стянуть штаны и едва не упал, запутавшись в штанинах.

– Почему это? – возмутился Шин, всё-таки справившись и оставшись в одних трусах. Они единственные не промокли во время матча и потому не воняли, хотя, может, он просто не принюхивался.

Сато демонстративно повернулся к сэмпаю спиной:

– Сейчас в душевых не протолкнуться, все после матча хотят помыться. Не охота торчать в толпе потных сэмпаев. Уверен, там и без меня найдутся желающие помочь.

Вот же гадёныш! А ведь Шин почти поверил, что Сато нормальный парень, отзывчивый и внимательный. Но рано радовался: доброта его оказалась очень выборочной.

Хотя, если задуматься, Шин ни разу не видел Сато в душе со всеми. Да и в общей раздевалке пацан появлялся редко, предпочитая приходить на поле уже в форме. Может, он с этими, с комплексами по поводу своего хилого телосложения? И поэтому избегает места, где придётся продемонстрировать всем отсутствие хоть каких-то мышц? Да блин, какая к чёрту стеснительность, если ты решил стать бейсболистом? Это командный вид спорта, и прятаться от товарищей по команде глупо. Может, затащить его в душ силой, чтобы перестал париться? Но не сейчас, когда ногу всё отчётливее подёргивает от боли, а потом, ближе к лету. Можно даже подговорить Хару и сделать это вдвоём.

Приняв решение, Шин успокоился.

– Ну и сиди в одиночестве, – буркнул он, натягивая шорты и хватая пакет с банными принадлежностями.

Сато промолчал. Он даже не повернулся, продолжая таращиться в стену. Шин назло ему оставил грязную форму посреди комнаты и вышел, оставляя нахального кохая один на один с вонью. Может, это заставит его передумать?

Конечно, это не сработало. Но Шин особо и не надеялся, скорее просто избавлялся таким образом от раздражения. Приняв душ – Сато оказался прав насчёт толпы, – он вернулся в комнату, а первогодка уже спал, не замечая запаха. Формы, правда, нигде не было видно, но искать её Шин не стал. Завтра спросит, где она.

Промаявшись до вечера от безделья, Шин выпил обезболивающее и лёг спать пораньше. Даже непривычно было вместо махания битой валяться в кровати и вслушиваться в тихое сопение соседа. А ведь Сато даже не храпит, как большинство парней. Так, иногда стонет и как будто подвывает тихонько, но это почти не мешало. Даже во сне первогодка оставался странным, не таким как все. И это сбивало с толку.

За размышлениями о странностях соседа Шин сам не заметил, как уснул. Врач предупреждал, что обезболивающие усилят сонливость, но кто бы мог подумать, что настолько. Правда, как только их эффект прошёл, Шин выплыл в удушливую полудрёму, сквозь которую отчётливо ощущал, как болит и дёргается нога. Сколько было времени, он не знал, и никак не мог вырваться из охватившей сознание и тело вялости, чтобы сходить за льдом на компресс или выпить вторую таблетку. Так и крутился в кровати, отмечая, что постельное бельё становится влажным от пота.