— «Как водится, съедаемо»[2], — закончили студенты хором и дружно рассмеялись…

На следующий день началась установочная сессия и состоялись творческие семинары. У заочников их было шесть: по два поэзии и прозы, по одному для драматургов и литературных критиков. Кир и Кувайцев попали в семинар Амлинского Владимира Ильича, Кострицу творческому мастерству должен был учить Лобанов Михаил Петрович. Семинар Косиньского вел драматург и сценарист Виктор Сергеевич Розов.[3]

— По склонностям студентов отбирали, — сказал Кувайцев Киру. — Лобанов — деревенщик, Сергей такую прозу пишет, поэтому к нему попал. А мы с тобой — фантасты, их Амлинский любит.

Олег и вправду сочинял фантастику. Кир прочитал его рассказы и поразился воображению врача-реаниматолога. Если его «Далекая звезда» являлась научно-фантастическим рассказом, то Олег писал совсем другую прозу. Классификации она не поддавалась — смесь мистики с сюрреализмом и гротеском. Написано талантливо и необычно.

— Амлинский — секретарь правления Союза писателей СССР по работе с молодыми авторами, — сообщил Олег.

— Откуда з-знаешь? — удивился Кир.

— Поинтересовался у знакомых, — Кувайцев улыбнулся. — Обзавелся ими в прошлом году, когда не поступил. Ну что, пошли на семинар?

В аудитории, которую им выделили, собралось 15 будущих писателей, сейчас пока еще студентов. Кир и Кувайцев сели с краю у прохода и стали ждать преподавателя. Он запаздывал. Наконец в аудиторию вошел мужчина лет сорока пяти, в очках и невысокий. Лицо красивое, интеллигентное, густые волосы слегка волнистые. В руках руководитель держал увесистую папку. Он положил ее на стол и сел на стул лицом к аудитории.

— Прошу простить меня за опоздание. Давайте познакомимся. Ваш руководитель семинара Владимир Ильич Амлинский. Прошу и вас представиться. Пусть каждый встанет, назовет свою фамилию и имя, плюс сообщит, откуда он и кем работает. Начнем, пожалуй, с вас, — он указал на Кира…

Представление не затянулось: 15 человек в аудитории довольно быстро рассказали о себе. Слушая студентов, Амлинский что-то помечал в блокноте.

— Теперь послушаем и разберем рассказ кого-нибудь из вас, — и он на миг задумался. — Раз так сложилось, то начнем с Чернухи, как самого молодого в семинаре, — Амлинский улыбнулся. — Как я заметил, Константин, вы сильно заикаетесь. Нужно, чтобы ваш рассказ прочел кто-то другой. Желающие есть?

— Позвольте мне? — Кувайцев встал. — Тем более, что я рассказ уже читал.

— Пожалуйста, — кивнул Амлинский. Он покопался в папке и достал оттуда рукопись Чернухи…

После того, как чтение закончилось, Амлинский обратился к аудитории:

— Что скажете? Прошу.

Из-за стола поднялся мужчина лет сорока.

— Рассказ мне не понравился, — сказал брезгливо. — Это не проза. Герои неприятные, картонные. Мне не понятно, как Чернуха вообще поступил в Литературный институт…

В последующие полчаса Кир с удивлением услышал, что писать он не умеет, лишен таланта и, похоже, скрытый графоман. Узнать об этом было неприятно. Душа его кипела, хотелось этих критиков назвать «баранами», для которых литература как новые ворота. Но он сдержался, понимая: не они решают, кто в семинаре гений или графоман. За него вступился лишь Кувайцев, который выступил последним.

— Рассказ профессиональный, крепкий, — заявил аудитории. — Не знаю, что пишут те, которые тут выступали до меня, но сомневаюсь, что на таком же уровне. Просто завидуют, наверное.

В ответ раздались крики возмущения. Амлинский хлопнул ладонью по столу, и аудитория притихла.

— Я тоже не согласен с критикой рассказа, — сказал взъерошенным студентам. — Да, у него есть недостатки, впрочем, как в любом произведении. Достоинств больше. И первое — отлично прорисованный мир на планете-льдинке. Константин как будто видел его сам. Скажу, что сочинить такое очень трудно. То, что мы наблюдаем здесь, довольно просто описать, но придумать необычное дано не каждому. Язык у автора скупой, но очень точный, что очень важно для рассказа. Это не роман, не повесть, при сочинении которых позволителен не обязательный абзац или страница. В рассказе это сразу выпирает, как булыжник на дороге. У Чернухи каждый камушек на месте. Достоинство второе. Взаимоотношения героев прописаны как будто акварелью, тонко и изящно, без пафоса и придыхания. Что вообще-то для молодежной прозы не характерно. Когда прочел рассказ впервые, то подумал, что автор зрелый человек, довольно много повидавший. И очень удивился, узнав, что Константину чуть за двадцать. Он явно одаренный человек с большим потенциалом, осталось лишь его реализовать. Последнее. Как член редколлегии журнала «Юность» я буду рекомендовать рассказ «Далекая звезда» для публикации в журнале.

В аудитории повисла тишина. На Кира устремились взгляды одногруппников. В них он видел зависть, злость и удивление.[4]

— Хочу предупредить, — продолжал Амлинский. — Не обращайтесь ко мне с просьбой помочь вам что-то напечатать. Сам сделаю, если увижу рукопись достойную для публикации. Сегодня все. Чернуха и Кувайцев, задержитесь.

Когда они остались в аудитории втроем, Амлинский поинтересовался у Олега:

— Как ваши дела с издательством?

— Обещали, что поставят сборник в план будущего года, — сказал Кувайцев.

— Держите меня в курсе. Возникнут затруднения, сообщите. Редактору скажите, что напишу для книги предисловие.

— Спасибо, — поблагодарил Олег.

— И с вами, Константин. Понадобится краткая биография и фото для журнала. Принесите их на следующий семинар.

— П-понял, — ответил Кир и внезапно для себя поинтересовался: — А м-мне м-можно издать к-книгу, к-как Олегу?

— Если напишите хотя бы пять таких рассказов, — Амлинский улыбнулся. — Или большую повесть. Можно небольшую и несколько рассказов, но уровнем не ниже. Присылайте мне на адрес института. Понятно?

— Д-да, — ответил Кир…

За стенами аудитории он поинтересовался у Олега:

— Р-руководители в-всем п-помогают издаваться?

— Как кто, — Олег пожал плечами, — но в целом — да. Им нужно показать: не зря работают. Чем больше публикаций у студентов, тем почетнее для руководителя. Помочь труда не составляет, поскольку семинары поручают не простым писателям. Руководители, как правило, при должностях в писательской организации или члены редколлегий журналов.

— Амлинский п-помогал т-тебе с-с издательством?

— Нет, конечно, — Кувайцев улыбнулся. — Сам занимался. Я рукопись книги прислал на конкурс и сообщил, что она принята издательством. К таким абитуриентам отношение другое. Вот он и обратил внимание.

— П-понятно, — Кир кивнул. — С-с ч-чего т-так н-на м-меня н-набросились н-на с-семинаре?

— Традиция, — Кувайцев рассмеялся. — Со всеми так. Ведь мы же конкуренты. Это врачей в больницах не хватает, желающих стать писателями — море. Если тебя опубликуют в «Юности», то это означает, что занял чье-то место. Они так думают. Второе. Рассказ ты написал хороший, не все так могут, а лет тебе-то сколько? 21 всего. В таких годах и я не думал о литературе, как многие из нашего семинара. А ты, считай, уже печатаешься. Тебе завидуют, Костя.

— А ты?

— Мне похер, — Олег пожал плечами. — В писатели я не стремлюсь и уходить из клиники не собираюсь.

— Т-тогда з-зачем т-ты з-здесь?

— Интересно, — Кувайцев снова улыбнулся. — Работа в клинике надоедает — одно и тоже каждый день. Нет, случаи разные, бывает, что таких больных вытаскиваешь, что сам себе потом не веришь. Но это Красноярск, и жить там скучно. А тут возможность побывать в столице СССР, учиться в элитарном вузе и познакомиться со известными на всю страну людьми… Ты на портреты, которые висят на стенах в этом здании, смотрел?[5]

— К-конечно.

— Считай, что вся советская литература отсюда вышла. Кого из знаменитостей не вспомнишь — окончил Литературный институт или хотя бы в нем учился, не получив диплом, как Евтушенко. И если не студентом был, то слушателем Высших литературных курсов. Есть здесь такие, двухгодичные, куда берут членов Союза писателей СССР по направлениям писательских организаций. Стипендии им платят о-го-го какие, у каждого отдельная комната в общежитии. Только учись! Хотя они по большей части пьют, — Кувайцев засмеялся.