– Не хочешь пострелять? – нарочно громко спросил Святослав, чтобы Игорь его наверняка услышал сквозь музыку и свой поверхностный сон. Горский был почти уверен, что Дубовицкий не спал всю ночь, переписывая картину снова и снова – устойчивый аромат крепкого кофе и изрезанные полотна явно говорили об этом.

– Эй! – раздался внезапный отрывистый возглас. – Напугал, чертяга, – Игорь смежил веки и постучал ладонью по грудной клетке, выравнивая дыхание.

– Спать нужно по ночам. – Горский подошел к столу и выключил динамик, который так нещадно надрывался. – Кажется, я знаю, куда пропала колонка Емельянова из музыкального клуба.

– Мне нужно было закончить проект, – пробубнил Игорь и спустился со стремянки. – Срок до завтрашнего утра, но пока ничего не выходит, – досадно поджал губы, вытирая пальцы от уже подсохшей краски и угля.

– Что насчет моего предложения?

– Боюсь, что в таком состоянии я могу попасть не в мишень, а в чьи-нибудь ягодицы, – Игорь тихо рассмеялся, потер уставшие, чуть припухшие глаза. – Хотел спросить: почему такое молчание, словно ничего не произошло? – Игорь неопределенно повел плечом. – Деканы факультетские собрания со старостами не проводят, обширных заседаний с Якуниным тоже нет. Хм… – задумался, – никаких бесед по профилактике и предупреждению самоубийства. Вообще ничего. Я удивлен.

– Якунин не хочет предавать огласке то, что произошло, – Горский тихо вздохнул. – И не только он.

– Ректор?

– Нет, – Святослав покачал головой. – Родители Василевской просили не освещать произошедшее, чтобы в академии не судачили.

– Мертвая дочь – это позорно? – Дубовицкий криво усмехнулся и, сев за стол, стал натачивать графитный карандаш канцелярским ножом. – Зиссерманы в своем репертуаре.

– Ты же знаешь, что это за семья, – Горский задумчиво теребил уголок тетради, которую принес с собой. – Может, это и правильно. Результаты предварительного расследования еще не известны. Незачем ворошить улей.

– Суицид как суицид. Что там еще может быть? – вопрос был риторическим. Игорь не ждал ответа на него. Между тем он был напряжен, движения стали резче, губы сжались в тонкую линию.

– Может, и так, а может, и нет, – Горский бросил на стол тетрадь, которую держал в руке. – Прочти последнюю запись.

– Что это? – Дубовицкий продолжил точить карандаш, не посмотрев в сторону брошенного предмета.

– Дневник Василевской, – сухо ответил Святослав и заметил, как пальцы Игоря замерли. – Решил последовать совету Натана и обыскать ее комнату до того, как придет следователь. И не зря. Сегодня утром при обыске искали нечто подобное.

– Как… Как ты попал в ее комнату? – голос Игоря неожиданно осип. – Я думал, что следователь там уже все осмотрел и опечатал.

– Нет, после того как увезли тр… Василевскую, следователь предупредил, что вернется с постановлением на обыск ее комнаты. Было бы странно не использовать такую возможность. – Горский рассеянно почесал бровь. – Честно говоря, мне очень повезло. Дневник я нашел сразу, в прикроватной тумбочке. Она его особо не прятала…

– А ключ? – Игорь отложил нож и карандаш в сторону. – Запасные ключи не выдают без необходимости, в особенности студентам. Мы, если помнишь, тоже студенты.

– Не поверишь, но дверь была не заперта. – Горский тихо вздохнул и устало потер переносицу. – Видимо, Василевская забыла закрыть, когда выходила. Впрочем, это уже неважно. Когда я уходил, то просто захлопнул ее, провернув замок изнутри.

Игорь промолчал. Он пытливо смотрел на дневник и поджимал губы. Потаенное желание узнать правду было слишком велико, но страх словно парализовал тело. Вдруг он являлся причиной смерти Сони? Могла ли она покончить с собой из-за отношений с ним? Был ли он готов к такой правде? Игорь перевел вопросительный взгляд на Горского, но тот лишь кивнул в сторону тетради. Пальцы Игоря пробрала мелкая дрожь, когда он взял в руки дневник. А с губ вырвался короткий вздох, стоило открыть последние страницы.

Апрель. Год поступления Василевской

[16.04.2022 – Пятница – 21:15]

Нежная белесая кожа покрылась мурашками под горячими ладонями. Игорь чувственно прикасался к ней губами, вырисовывал легкими, почти невесомыми поцелуями незамысловатую линию от острого колена и выше, поднимаясь по мягкому бедру. Едва ощутимый аромат, только ее, который не спутать ни с чем другим, щекотал нос, вызывал легкую улыбку.

Впалый живот дрогнул, когда Игорь скользнул по нему горячим языком, а затем обдал холодным дыханием влажный след. Он сморщился почти по-детски, когда почувствовал легкий шлепок по макушке. Подтянулся на руках и навис над Соней, утопая в глубине ее васильковых глаз. Красивая, податливая, чувственная и безрассудная. Привлекала его, заинтересовывала вновь и вновь, подогревала жгучее нездоровое любопытство. Игорь не хотел серьезных отношений, но возвращался к Василевской снова и снова, не желая прекращать эту игру в отношения. Намеревался дойти до самого конца, прощупать границы дозволенного. Она отдавалась безусловно и с особым трепетом. Чувства ее были явственны, но Игорь стоически игнорировал их существование. Все понимал, но не желал принимать. Подобная привязанность была ему не нужна.

Не сейчас и не от нее.

Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих томительных секунд, не решаясь произнести ни слова. Впрочем, в них не было нужды. Широкая ладонь накрыла ее щеку, чуть шершавая подушечка большого пальца скользнула по чувственным губам вниз, а затем надавила на подбородок. Полные губы разомкнулись. Дыхание сбилось. В глазах появился влажный лихорадочный блеск, и Соня часто заморгала, глубоко вздохнув.

– Как же я люблю тебя, – слова сорвались с ее губ неожиданно, словно на выдохе, а через секунду глаза мгновенно расширились в немом испуге.

На миг Игорь окаменел, с ужасом посмотрел на Соню. Словно не мог поверить тому, что услышал. Затем подхватился, резко отпрянул, словно ошпаренный. Раскрытой пятерней нервно провел по светлым волосам, зачесывая пряди, и отодвинулся ближе к изголовью кровати. Прижался обнаженной спиной к теплой древесине и торопливо провел языком по губам, оставляя влажный блестящий след. Игорь увеличил расстояние мгновенно и отчаянно.

– Игорь, – голос Сони прозвучал неожиданно сипло. Она медленно, боясь, что Дубовицкий вовсе сбежит из комнаты, села на кровати и прикрылась одеялом. – Послушай, пожалуйста…

– Замолчи, – хрипло и рассеянно отозвался Игорь – не верил своим ушам – но спустя мгновение ощетинился. – Из ума выжила? Какая любовь, Василевская?!

Игорь дернулся в попытке встать с кровати, но Соня мертвой хваткой вцепилась в его запястье и торопливо подобралась ближе. Тонкие руки мгновенно скользнули по широким плечам, обвив шею. Игорь шумно выдохнул через нос и смежил веки. Ужасно боялся не сдержаться и применить силу.

– Пусти, – холодно, сдержанно произнес он. – Слышишь?! Что ты напридумала в своей пустой голове? Мы изначально все решили на берегу. Помнишь? Тебя все устраивало.

– Помню, – Соня болезненно прикусила нижнюю губу, сдерживая нахлынувшие слезы. – Прости…

Василевская скользнула пальцами выше по ежику бритых волос на затылке и припала к желанным, манящим и мягким губам, вовлекая в неуверенный поцелуй. Он был другим. Более трепетным, наполненным, осмысленным, а самое главное – отчаянным. На мгновение Игорь забыл, как дышать. Пальцы ослабли, а во рту стало солоно от чужих слез. Его охватил иррациональный страх. Злость захлестнула с головой, жарким огнем пылая в груди. Отчаянно желал отстранить от себя Соню, но руки не слушались, тело категорически отказывалось подчиняться.

Горячий и мокрый язык скользнул меж губ, по коже Игоря пробежали мурашки. Они делали подобное множество раз, но именно в тот момент такая откровенная ласка отрезвила Игоря, и он, собрав крупицы своей воли и здравого рассудка, вцепился зубами в чувственные губы, сильно сжав челюсти.

– А! – Василевская вскрикнула, отшатнулась, мгновенно прижала ладонь к губам, ощущая на языке чуть горьковатый металлический привкус.