Ласк улыбнулся ещё шире:

― Триста монет черепа получит Убийца, что отыщет среди приглашённых владельца моего второго глаза, ― он указал на карюю радужку. ― Условия таковы. Срывать маску можно только публично на этом самом месте. Всего одна попытка выбора. Если маска будет снята раньше, победа не засчитывается, как и если личность этого человека будет раскрыта ещё каким-либо иным образом. Тогда награда не достанется никому.

― С чего этому Убийце выходить на показ перед всеми? ― недоверчиво спросил другой гость.

― Ни с чего, ― безмятежно согласился Ласк. ― Но вы обязательно найдёте способ его убедить, не так ли?

Бесс, впервые слышавший об условиях состязания, хмыкнул. Ласк был в своём репертуаре. Ему нравилось шоу и наблюдать за действиями Бесса в затруднительных ситуациях. Хотя ничто не мешало тому снять маску прямо сейчас у всех на виду, лишив Убийц шанса на приз.

Гости переглянулись, выискивая в стоящих рядом мужчин, чьи глаза были закрыты стеклянными вставками. Круг подозреваемых сужался.

И, наконец, слуги вынесли крупную табличку с начертанной на ней загадкой:

«Он жил в неведении сто лет.

Когда очнулся, то ослеп

От зла, разрухи и от бед.

О ком идёт речь в стихотворении?»

Победителем становился первый ответивший верно. Количество попыток не ограничивалось. Ответы следовало говорить на ухо слуге, стоящему возле таблички с загадкой.

Кто-то неподалёку от Бесса недовольно выругался под нос. Загадка и впрямь выглядел неразрешимой. Пока Убийцы пытались определиться с дальнейшими действиями, дворецкий пригласил желающих сыграть в лотерею в соседний зал. Ушла примерно треть присутствующих. Остальные либо не считали сто золотых значимой суммой, либо не верили в свою удачливость. Хотя всегда оставалась возможность выкрасть чужую награду, при этом убив победителя. За пределами поместья вступали в силу прежние законы.

Бесс и сам не знал ответа на загадку. Хотя гостеприимный Ласк намекнул, что ответ может быть записан в укромных тёмных углах дома. Тем самым он подготовил почву для охоты Бесса, независимо от того, была ли подсказка правдивой. В итоге Убийцы благополучно разбрелись по зданию. Им были доступны любые незапертые комнаты, но не во всех из них горел свет.

Бесс чувствовал напряжение в ноющих от нервов мышцах. Осталось два убийства до выплаты долга. Он должен был совершить, как минимум, четыре, при этом убив троих почти одновременно.

― Клянусь, сшиватель нас всех разводит, ― услышал Бесс чей-то голос в коридоре и затаился за поворотом. ― Почему бы нам просто не украсть золото?

― Украсть? ― скептически отозвался второй голос (женский). ― Разозли кого-то из Савитусов и все Убийцы на холме будут знать, где ты живёшь, каким оружием владеешь и сколько раз умирал. Это всё равно что прописать себе смертный приговор. Поэтому играй по его правилам или убирайся. Хотя, если так неймётся, могу потом принести цветы на твою последнюю могилку.

Ответа на это Бесс не услышал, потому что парочка удалилась. Однако теперь ему стало любопытно, кому хватило спеси пленить Ласка и был ли этот человек до сих пор жив?

Время утекало, пока он бродил по дому, надеясь застать какого-нибудь заплутавшего одиночку вдали от любых свидетелей. Но Бессу не везло. Убийцы словно нарочно ходили группами. Это было умно и во многом ожидаемо. И всё же Бесса удивило такое последовательное поведение. Выходило, что лишь он и гулял один, только осознал это слишком поздно.

― Прости, но мне определённо нужно это золото, ― прозвучал за спиной голос Женевьевы (он обернулся). ― Так разоделся и подумал, что я тебя не узнаю?

Арлан стоял с другой стороны, явно играя роль сообщника. Убегать и сопротивляться не было никакого смысла.

― Тебе же лучше, если это буду я, ― заметила она. ― Не придётся терпеть навязчивость незнакомцев.

― Хорошо, ― согласился Бесс.

― И даже не попытаешься снять маску? ― удивился Арлан.

― Мне не жаль чужого золота для моего Учителя, ― ответил Бесс, выдерживая пытливый взгляд Женевьевы.

Она ухмыльнулась, принимая его внезапное великодушие. Бесс покорно последовал за Учителем. Арлан замыкал ряд.

Рваный шлейф закрытого бежевого платья Женевьевы волочился по начищенному полу, из волос торчали яркие перья. Каблуки мерно застучали по мрамору, когда они пересекали зал. Огни свечей дрожали на десятках канделябров. Присутствующие Убийцы оборачивались на группу из трёх человек, что направлялись в место, рядом с которым за отдельным столом сидели Ласк и Азалия, развлекающие себя игрой в шахматы. Они прервались при появлении Бесса, что остановился и развернулся лицом к гостям.

― Я намереваюсь получить награду, ― с ноткой бравады проговорила Женевьева, обращаясь к хозяину.

― Очень интересно, ― протянул Ласк, проводя пальцем по подбородку. ― Я с нетерпением жду.

На коленках Азалии отдыхала навострившая ушки Акула.

― Ты сам это сделаешь или лучше мне? ― поинтересовалась Женевьева у Бесса, проявив вежливость в обмен на его щедрость.

Всю дорогу Бесс думал, как здорово сочетались цвета костюма Арлана с платьем женщины, с которой тот почти не сводил восхищённых влюблённых глаз. Он поднял руку, схватившись за край маски. Следующее движение получилось размашистым и резким. С маски слетел тонкий хрустящий слой, обнажив сталь, что полетела прямиком в лицо Арлана и рассекла его переносицу напополам.

― Нет! ― сорвался возглас с уст Женевьевы.

После она плотно сомкнула губы, на вытянувшемся от потрясения лице застыл страх.

― Я заявляю о нарушении договора Жнеца, ― громко произнёс Бесс в пустоту.

Фраза пронеслась по залу звенящим эхом и растаяла в коридорах. Женевьева опустилась рядом с умирающим, глядя в его затухающий взор, но совсем не так, как это было раньше у фонтана. Словно пытаясь удержать Арлана среди живых своими цепкими глазами, полными сожаления об утраченной любви, она оставила жаркий поцелуй на холодеющем лбе. Но, несмотря ни на что и без всякого обратного отсчёта, окровавленное тело Арлана Лина испарилось из её крепких объятий.

― Зачем ты это сделал? ― глухо спросила Женевьева у Бесса. ― Ты мог убить кого угодно на этом вечере.

― Арлан никогда не принадлежал тебе, ― отозвался Бесс. ― Его жизнь была только моей.

Услышанное вывело Женевьеву из себя. С лютой ненавистью она посмотрела на своего спокойного как море в штиль ученика.

«Идиллию» прервал рогатый Жнец, возникший из тьмы рядом с загадкой. Он бросил беглый взгляд на табличку, прежде чем переключить внимание на Убийц. Однако в этот раз он был не один. За широкой костлявой спиной, закутанная в длинный до пола балахон, стояла небольшая фигура. Из-под низко опущенного капюшона торчал только край подбородка.

― Снова ты, ― с досадой протянул Жнец, заметив Бесса, а затем щёлкнул когтистыми пальцами, из воздуха возник договор, подписанный кровью.

Прищурившись, Жнец внимательно перечитал условия и скользнул взглядом по успевшей подняться с пола Женевьеве. Он задумчиво нахмурился и повернулся к фигуре в балахоне как будто в поисках совета.

― Заключившая договор, вне всяких сомнений, помешала бы своему ученику совершить убийство, не действуй он стремительно, ― послышалось из-под капюшона, и сердце Бесса ухнуло куда-то вниз.

Он знал этот голос, пусть и слышал его теперь только во снах. Но ведь это не могло быть правдой, так? Просто не могло…

― Согласно договору, ― уверенно продолжала девушка, ― Женевьева Кристалл обязана помогать добывать жизни, а не препятствовать этому. Ведь таким образом она ставит под удар должника. Он может оказаться в трудном положении из-за её поступка, если не сумеет расплатиться.

― Но… но я ничего не сделала, ― дрожащим голосом осторожно возразила Женевьева. ― «Нет» сорвалось просто от неожиданности.

Девушка, к которой обратился за советом сам Жнец, рывком сорвалась с места и капюшон слетел с её макушки. Чёрные прямые длинные волосы спадали на плечи, тонкие черты были аристократичными и острыми, как и запомнил Бесс. Однако её глаза поменяли цвет с серого на болезненно жёлтый, и половину лица заняла тёмная татуировка в виде паутины, в липких нитях которой застряла пленённая бабочка.