– Посмотри на меня, квазаров придурок! – привстав на носочки, чтобы хоть как-то скомпенсировать разницу в росте и смотреть ему в глаза, шиплю зло.

Ирвин хмыкает, чуть отстраняется, но не убирает захват. Пальцы всё так же дразняще выписывают узоры на голодной до ласк коже. Время останавливается. Мы всматриваемся друг в друга. Секунда. Другая. Сейчас он выглядит совсем диким: глаза только что молнии не мечут, тёмные брови сошлись у переносицы, куртка натянулась от напряжённых мышц.

– Признай это, – тянет он, проводя языком по моей нижней губе.

– Ч-что? – Замираю, впитывая в себя всё, что дарит эта порочная ласка.

– Что не любишь моего брата. – Лёгкое покусывание и вновь невесомый почти что поцелуй. – Если бы ты его любила, то отдалась бы ему, а не мне. ПРИЗНАЙ ЭТО, ЙЕННИ.

Он ждёт ответа, прижимая меня своим корпусом к стенке.

– Хочешь услышать мой ответ? Хорошо…

Кладу ладони на его грудину. Он молча всматривается в меня пронзительной синевой своих бездонных глаз. Облизываю губы, потираюсь кончиком носа о его нос, чувствую, как сердце под моей ладонью бьётся чаще. Касаюсь губами в лёгком поцелуе, мне и правда безумно этого хочется, хотя я и не понимаю причину столь резкой смены желаний.

От «убить» до «хочу» за секунду.

Ирвин не шевелится, не отвечает на ласку, это раззадоривает и бесит одновременно. Кусаю его губы, как совсем недавно делал он, втягиваю внутрь нижнюю, скольжу языком по его зубам, одновременно поглаживая широкие плечи. Наконец он сдаётся, одна ладонь всё так же покоится на моей шее, вторая ложится на талию, проходится по уязвимому и такому чувствительному местечку у основания хвоста. Осознаю, что тело прошивает крупной дрожью. Ирвин отстраняется, смотрит на меня изучающе. Медленно очерчивает скулу, проходится по губам, вновь непривычно нежные, невесомые касания ласкают шею.

Мягкое прикосновение губ, осторожное, словно он боится спугнуть дикого зверя. Короткий выдох, когда наши языки соприкасаются. Горячие ладони, одна на шее, вторая на ягодице. С силой вдавливает меня в стену.

Рука на шее ползёт вверх, берёт в стальной захват подбородок. Ахаю, когда влажная дорожка из поцелуев-укусов скользит от губ вниз..

– Я готова… – шепчу, кусая губы, – готова дать тебе ответ…

Идан Берг

– Можете быть свободны, лейтенант. – Кивнув, выхожу из расположенного в шпиле Академии кабинета ректора. Бывший генерал-полковник союзных войск, совершенно отталкивающий, с какой стороны ни посмотри. Умение оперировать словами, выдавая желаемое за действительное, изворотливость и подмена понятий, мастер своего дела. Не зря занимает свой пост. Назначения на должности Содружеством всегда производятся очень удачно. И если вот такими становятся все после десяти-двадцати лет службы, то надо валить из рядов защитников цивилизации побыстрее. Жаль, что пока не могу.

Как только за спиной закрывается дверь, выдохнув с явно читаемым облегчением, расстегиваю пуговицы тугого воротника-стойки. Парадный китель, пусть и сшитый по моим меркам, идеально подогнанный под размер, всё равно стесняет движения, давит, как будто сам по себе клетка.

Я и в учебные годы не любил бывать на ковре в ректорате. Многие считали, что привык и даже рвусь туда специально: не зря же раз в неделю так точно гостил.

– Тебе там винишко наливают по-тихому? – Ирвин вечно подкалывал на этот счёт. Раскрывать ему свои мотивы я не торопился, а сам брат так ничего и не понял. Дурень.

Голоэкраны слежения показывают записанные обрывки недавнего турнирного этапа. Камеры выхватывают то Йен, то Ирвина. Брат, едва не раздавив её, лежит сверху. Если бы не знал о том, как эти двое ненавидят друг друга, решил бы, что между ними что-то есть, так активно мой братец давит изящное тело кошки в песок арены.

– Ты облажался, Рин! – Зло берёт. Когда не надо, он кичится своим превосходством. Четыре года не давал ей проходу, пытаясь нагадить, а в нужный момент не справился. Какого квазара не скинул в колодец после «рубак»?

Идиот!

Меньше всего хочу, чтобы Йен оказалась в этой проклятой экспедиции. Со стороны кажется, что дело плёвое: слетать и вернуться, но я точно знаю, что где-то подвох. Отец слишком зациклен на этом деле. И сам факт того, что всё обставлено как прогулка, очень настораживает. Всего полгода как выпустился и варюсь в этом котле синтетического дерьма, а уже ощущаю подводные камни, то и дело бьющие в живот в самый неподходящий момент. Допуска не хватает для полного анализа происходящего, но экспедиция готовится давно и основательно. Отбор, планёрки командования, озабоченность отца… всё это слишком подозрительно для простой разведки.

– Вам приказано возглавить экспедицию, лейтенант. – Вчера, перед вылетом на Тритон, отец лично явился инструктировать. По лицу было видно, как недоволен советник тем фактом, что на роль руководителя операции назначили неугодного сына. Если бы он мог как-то повлиять на выбор системы… Но он не мог.

Выдав чёткие рекомендации, отец как всегда холодно кивнул:

– Не забудь вернуть брата живым.

Казалось бы, что такого в просьбе присмотреть за младшим, но я хорошо умею читать отцовские послания. В переводе на обычный человеческий означает что-то вроде:

– Если будет выбор, кто из вас вернётся живым, ты знаешь, какой ответ верный.

На его счастье, я знаю. Наши цели здесь полностью совпадают. Я и в военное-то пошёл как раз за тем, чтобы присматривать за этим придурком. Подготовить ему почву. Слишком зависимый от отцовского мнения, брат всегда лез из кожи вон, чтобы оправдать родительские ожидания. Дураку и тому ясно, как опасно это бывает в свете выбранного пути. Что Ирвин выберет карьеру военного толка, не сомневался никто. Отец был его богом. Во всём походить на своего идола – вот о чём мечтал брат, лишив себя всего: детства, свободы, желаний. Расписанная по правильному графику жизнь. Алгоритм продвижения по службе едва не со школы.

И никакие встряски не могли его пробудить. Ирвин искренне верил, что проложенный отцом маршрут – единственный верный. Ломал руки, ноги, себя изнутри, чтобы соответствовать.

Твою мать. В этой квазаровой экспедиции он тоже будет подставляться. Первое важное дело, доверенное маршалом Бергом. Это же надо вернуться героем!

Зло хлопаю кулаком в открытую ладонь. Кто-то из студентов косится с опаской, подпрыгнув от громкого хлопка. Какие пуганые все… Вояки, квазар вашу…

Поморщившись, выхожу из секретариата. За спиной с тихим жужжанием закрывается прозрачная дверь, темнеет и идёт разводами – активирована система защиты уровня В.

Все инфоголотрансляторы, обычно напоминающие про важные новости Академии, расписания, номера кабинетов и изменения в распорядке дня, теперь пестрят событием дня. Турнир. Искрящийся замыканием Шакс, довольный Ирвин с оторванным шматом чужой брони. Бессмысленная, тупая жестокость…

Победить на этих игрищах можно и без лишних жертв. Именно так я взял кубок в прошлом году. Чёткое планирование, выверенная стратегия работы в группе, расчёты и научный подход. Учесть слабости противника, отстать, потратить время на анализ маршрута и подбить самый удобный, безопасный эффективный путь. Все остальные будут безжалостно долбить друг друга, позабыв, что там, в хвосте, кто-то ползёт медленной упрямой черепахой. Черепахи живут сотни лет. Даже перелёт Первых людей пережили и колонизацию, прижились на всех планетах системы, мутировали и ползают себе.

Тише едешь, дальше будешь.

Ирвин на проплывающем мимо экране раскачивается на подвижной штанге над «аквариумом». Слишком много показухи и лишних движений. Хлеба и зрелищ. Показать всем, как ты крут. Хозяин жизни.

Бей своих, чтобы чужие боялись, да, брат?

Стоит его поздравить, мечта сбылась. С каждым днём в нём всё больше от отца и всё меньше от моего брата. От парнишки, которого я вытаскивал из горящего мотолёта, захлёбываясь гарью и собственной кровью.