Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Глава I

ЗА ЭХНАТОНА ИЛИ ПРОТИВ?

Эхнатон и Нефертити, после своего «возвращения» в историю, вызвали целую бурю противоречивых чувств. Фил Гласе, один из адептов так называемой «репетитивной» музыки, в настоящее время пишет оперу об Эхнатоне, где этот фараон сравнивается с Эйнштейном и Ганди, предстает в роли революционера, который создал идеальный город и тем самым перевернул представления людей о мире. Автор оперы присоединяется к «про-Эхнатоновской» традиции в египтологии, суть которой выразил уже Вейгал: «Эхнатон еще три тысячи лет назад явил нам пример образцового супруга, отца и просто честного человека; он наглядно показал, что чувствует поэт, чему учит проповедник, к чему стремится художник, во что верит ученый и о чем думает философ. Как и другие великие учителя, он пожертвовал всем ради своих принципов; но – увы! – его жизнь доказала, насколько непрактичными были эти принципы».

Очень много писали о нежности, доброте и кротости царя. По мнению А. де Кампиньи, эти качества объясняются одним эпизодом, который произошел, когда будущий фараон был еще ребенком: «В возрасте восьми лет Эхнатон увидел, как солдаты вывалили в кучу перед его отцом, фараоном Аменхотепом III, в соответствии с кровавым обычаем той эпохи, отрубленные кисти рук побежденных и павших в сражении врагов. Это зрелище потрясло мальчика, а от характерного зловония ему стало плохо. Позднее, рассказывая кому-то об этом детском воспоминании, он сознался, что одна мысль о войне напоминает ему тот трупный запах».

Это свидетельство могло бы оказаться чрезвычайно важным, если бы не было с начала и до конца выдумано. Ни в одном египетском документе, насколько мы знаем, ни о чем подобном не говорится.

Для американца Брэстеда «Эхнатон был человеком, опьяненным божественностью, чей дух с редкой чувствительностью и разумностью откликался на манифестации Бога в нем самом… Этому духу достало силы, чтобы распространять идеи, которые далеко превосходили понимание как его современников, так и далеких потомков».

Вейгал, автор книги об Эхнатоне, говорит, что этот царь-мистик был «первым человеком, которому Бог явил себя в качестве источника универсальной любви, лишенной страстей, и милости, не знающей ограничений».

Можно было бы составить целую литанию из хвалебных высказываний о царе и об амарнской эпохе. Однако следует помнить, что среди таких высказываний встречается немало откровенных глупостей, не подтвержденных никакими документальными источниками.

«Анти-Эхнатоновская» традиция – еще более мощная и четко обозначенная; некоторые представляющие ее специалисты доходят в своей неприязни до злобной истерии. По мнению Лефевра, Эхнатон был переодетой в мужские одежды женщиной. Французский египтолог идентифицировал эту женщину с Акенхерес, дочерью царя Хора, никаких следов которой обнаружено не было. Для Мариетта, одного из пионеров французской египтологии, фараон-еретик был всего лишь кастрированным пленником, которого египетские солдаты привели из Судана. Извилистыми путями придя к власти, этот несчастный впал в безумие.

Д.Б. Редфорд, автор самого последнего «научного» труда об Эхнатоне и Нефертити, является ярым ненавистником царя. По его мнению, этот последний в лучшем случае обладал поэтическим талантом. Но, прежде всего, Эхнатон – наделенный слабыми умственными способностями, самовлюбленный, ничего не смыслящий в международной политике, бездеятельный, окруженный коррумпированными придворными, – был жестоким деспотом. Он подавлял индивидуальную свободу и защищал идею универсальной власти, предполагающей абсолютное повиновение подданных. Подпав под обаяние собственной концепции, обвинитель Эхнатона изображает его сумасшедшим, который устраивает ритуальные церемонии под палящим солнцем, в то время как в Египте, с марта по ноябрь, жар этого светила непереносим![36]

Клод Траунекер, автор замечательных работ об амарнской эпохе, называет опыт Эхнатона «жалкой неудачей». Некоторые египтологи даже обвиняют этого невезучего фараона в разложении и упадке рамессидского Египта (то есть в событиях, которые произошли почти через триста лет после его смерти)!

Поскольку эти страстные инвективы против Эхнатона не опираются ни на какую сколько-нибудь серьезную источниковедческую базу, противники фараона стремятся обрести неопровержимые аргументы, подтверждающие их правоту. Они задаются вопросом: а не был ли Эхнатон великим больным? Находятся эрудиты, которые утверждают, что смешение египетской и азиатской кровей оказалось губительным для фараона, что в нем соединились черты утонченности и дегенеративности. Разве, когда мы смотрим на портреты царя, нас не поражают странная форма его черепа, чересчур полные губы, слишком широкий таз, раздутый живот?

Французский египтолог Александр Море предлагает нам следующее удручающее описание: «Аменхотеп IV[37] был юношей среднего роста, хрупкого телосложения, с округлыми женоподобными формами. Скульпторы того времени оставили нам правдивые изображения этого тела андрогина, чьи развитые груди, чересчур полные бедра, выпуклые ляжки производят двусмысленное и болезненное впечатление. Не менее своеобразна и голова: слишком нежный овал лица, наклонно посаженные глаза, плавные очертания длинного и тонкого носа, выступающая нижняя губа, удлиненный и скошенный назад череп, который кажется слишком тяжелым для поддерживающей его хрупкой шеи».

Немецкий египтолог Эрман предложил еще одно описание фараона, которое сам считал исчерпывающим: «Молодой царь, физически больной человек, как показывают его портреты, несомненно, обладал беспокойным духом и с самого начала проводил свою реформу с излишним рвением, которое не могло ей не повредить».

Современные ученые дошли в своей дотошности до того, что стали консультироваться с врачами, желая с максимальной точностью идентифицировать предполагаемую болезнь Эхнатона. Болезнь определили как «синдром Фролиха». Английский египтолог Олдред объясняет ее характер так: «Люди, пораженные этим заболеванием, часто обнаруживают склонность к полноте, аналогичной той, что была свойственна Эхнатону. Их гениталии остаются недоразвитыми и могут быть не видны из-за жировых складок. Тканевое ожирение в разных случаях распределяется по-разному, но жировые прослойки откладываются так, как это типично для женского организма: прежде всего в областях груди, живота, лобка, бедер и ягодиц». У такого больного не происходит ломки голоса; его половые органы останавливаются в своем развитии на детской стадии, и он не только не способен к деторождению, но даже испытывает неприязнь к детям.

Эхнатон, несмотря на свою гениальность, был больным человеком, чье обостренное психическое восприятие находило выражение в мистических видениях. Иными словами, это была романтическая и страстная личность, которая время от времени превозмогала свой тяжкий недуг и находила прибежище в религиозности, которая постепенно перерастала в фанатизм.

Мумия Эхнатона до сих пор не найдена. А, следовательно, все эти медицинские суждения базируются лишь на анализе изображений царя, созданных египетскими художниками, которые руководствовались распоряжениями самого фараона.

Не будем забывать, что всем известные характерные черты царя, о которых говорят все, кто видел его портреты, присутствуют также – хотя и в несколько смягченном виде – на изображениях его супруги Нефертити, членов его семьи, придворных вельмож и даже чиновников менее высокого ранга.

Должны ли мы из этого заключить, что весь двор Эхнатона был поражен настоящей эпидемией и что синдром Фролиха распространялся с молниеносной быстротой? Не лучше ли направить наши поиски в другом направлении и признать, что скульпторы и резчики рельефов, по приказу царя, намеренно создавали художественные образы, которые кажутся нам странными просто потому, что мы не понимаем их назначения?

Нам представляются вполне справедливыми следующие замечания Жана Сервье: «Англо-саксонские египтологи не устают сожалеть о болезни Аменхотепа IV и о его слабой конституции. Им не нравятся его чересчур худощавое, но чувственное лицо, покатые плечи, слишком полные для мужчины бедра и большой живот! Не нравится и то, что он совсем не интересовался делами империи. По мнению их коллег французов, Эхнатон был благородным идеалистом, правда, излишне погруженным в свои мечты и не обладавшим широтой видения – что и привело его к краху. Но, кажется, никого не поразило спокойное лицо этого монарха, как бы купающееся в сладостном свете наконец обретенной истины. Никто не подумал, что песчаниковый бюст Аменхотепа IV, некогда установленный в Карнаке, положил начало тому пути, к которому несколько веков спустя вернулось греко-буддийское искусство. А ведь мы, пожалуй, могли бы узнать нечто более интересное, чем то, способен ли был фараон, который жил в XIV веке до н. э., играть в крокет, участвовать в кембриджской или оксфордской регате, либо служить в государственном банке в период одной из французских республик».

вернуться

36

Мы здесь не будем обсуждать вопрос о том, что сей ученый муж, видимо, просто не привык к лучам божественного светила; вспомним лучше, что в Древнем Египте были известны солнечные зонты и балдахины – они, кстати, изображены и в сценах из гробниц эль-Амарны.

вернуться

37

См. ниже, глава IX, с. 73.

7
{"b":"92785","o":1}