— Не ходи туда!

Тут Франсиско заметил, что на белой земле темнеют неподвижные тела двух погонщиков, а вокруг расплылась красная лужа.

— Их убили ночью.

— Почему?

Альдонса покачала головой.

— Должно быть, хотели ограбить караван. Разбойники как раз подобрались к повозке с нашими вещами.

Франсиско вырвался и подошел к убитым. Оба лежали ничком, на спинах зияли раны. Видимо, злодеи подкрались, когда несчастные спали или караулили фургоны. Брат Исидро стоял у них в ногах и перебирал четки. Остальные погонщики переговаривались тревожно и растерянно.

— Чертовы живорезы! Если поймаем, всех перевешаем! — грозились торговцы, ехавшие в караване.

«Мой папа изловит этих разбойников, и пусть не ждут пощады!» — уверенно произнес мальчик. «Ничего, что деревьев нет, вздернем гадов на повозках», — пробормотал какой-то караванщик, протягивая веревку мулату, чтобы тот попробовал ее на прочность. Мулат улыбнулся уголками губ, ловко вскарабкался на крышу фургона и с видимым удовольствием скрутил там петлю.

— От папы им не уйти, — повторил Франсиско, обращаясь к матери.

Та протерла глаза, покрасневшие не то от соленой пыли, не то от слез, не то от злости.

— Папа их нагонит. Он смелый.

— Скорее неосторожный, — возразила Альдонса. — Он не должен так рисковать.

Она взглянула на сына и добавила:

— Бандиты ведь и есть бандиты. Посмотри, что они сделали с этими несчастными.

Франсиско обернулся и поглядел на мертвые тела.

— Твой папа — врач, а не воин.

Каталина принесла им горячего шоколада.

— Знаю я, почему отец так подхватился! — проговорила Альдонса, нервно поглаживая чашку пальцами. — Его позвали, чтобы помочь раненым, а те уж и не дышали. Он ничем не мог им помочь, но заметил, что тела лежат прямо возле повозки с нашим добром и что оттуда утащили сундук, — женщина сделала большой глоток. — Не простой сундук, а очень ценный… для него.

Старший караванщик велел похоронить убитых. Указал слугам место, и те взялись за дело. Из-под лопат летела не земля, а комки соли с бурыми прожилками. Вот начала сочиться вода, похожая на грязное молоко. Один из работников выкопал давно издохшую ласку, которая шлепнулась на холмик рядом с могилой. Теперь на ее место лягут люди. Трупик животного, словно присыпанный известкой, прекрасно сохранился в соленой почве, но выглядел отталкивающе. Покойников положили на коровьи шкуры, взялись с четырех концов и опустили в яму; шкурами же и накрыли. Пока брат Исидро бормотал молитвы, мягкую домовину поспешно зарыли и воткнули сверху два креста.

Солнце пекло немилосердно. Его жар подхватывали и разносили порывы жгучего ветра. Обессиленные путники дремали. Никто не позволял себе даже смочить пересохшие губы: воды оставалось в обрез. Караванщики сказали, что хочешь не хочешь, а ближе к вечеру надо сниматься с места, иначе двум первым мертвецам составит компанию весь караван. «Ничего, верхом они нас в два счета догонят», — успокоительно сказал один из старших погонщиков, отправляя слуг собирать мясистые и колючие отростки кактусов — их сок мог хоть немного утолить жажду.

В три пополудни начали собираться в путь. Вдруг Альдонса радостно вскрикнула и указала пальцем на какие-то точки, плясавшие на горизонте. Нет, это не мираж, сулящий прохладу и зелень оазиса. Это всадники! Фигуры словно парили над соляной твердью. Копыта лошадей поднимали голубоватые облачка. А где же разбойники? Может, их убили и бросили на съедение стервятникам? Петля терпеливо ждала, готовая затянуться на горле злодеев, — неужели напрасно?

Дон Диего и его спутники, запорошенные солью, въехали в лагерь. Сначала они не могли вымолвить ни слова — так пересохло в горле. И только выпив по полкружки воды, принялись наперебой рассказывать. Нет, убийц поймать не удалось: негодяи ушли слишком далеко. Ведь их жертвы пролежали у повозок не меньше часа, прежде чем поднялся переполох. Следы превосходно отпечатались на соляной почве, но потом бандиты разделились, чтобы запутать погоню. Было их как минимум трое. Убегая, грабители бросили сундук, не найдя там ничего привлекательного. Правда, сперва перерыли содержимое, выбросив все книги в надежде обнаружить под ними что-нибудь стоящее — драгоценности, например. «Наверное, это первая библиотека, которую увидели здешние солончаки», — улыбнулся дон Диего.

Мулат отвязал петлю и, пожав плечами, вернул веревку разочарованному хозяину.

Некоторые тома, упав на землю, развалились на части другие лишились страниц, рассказывал врач. Он подбирал их бережно, точно раненых детей, а попутчики злились, рвались в погоню, бранились и угрожали бросить его, если не перестанет тратить время на это дурацкое занятие. И бросили-таки, но вскоре, поняв, что головорезов уже не поймать, вернулись и принялись помогать дону Диего. Что ж, по крайней мере, не пришлось возвращаться с пустыми руками.

♦ ♦ ♦

— Повторяю: готовы ли вы поклясться на кресте, что будете говорить правду во имя Отца, и Сына, и Святого Духа? — Мартин де Сальватьерра начинает терять терпение.

Франсиско слушает, не опуская взора. Сколько раз эта мучительная сцена виделась ему в ночных кошмарах: инквизиторы спрашивают — он отвечает, инквизиторы приказывают — он повинуется. Пленник сжимает кулаки. Запястья под железными наручниками покрыты язвами. Сверху вниз на него пристально глядят две пары глаз.

— Прошу прощения… — хрипло произносит он.

Монахи недоумевающе моргают.

— В чем дело?

— Я готов принести клятву…

— Так не тяните же!

Франсиско с вызовом смотрит на доминиканца.

— Да, но не таким образом.

Нотариус опрокидывает чернильницу. Слуга кидается ему на помощь.

— Что это значит? — бурчит комиссар.

— Я буду клясться только именем Божьим.

Стены камеры содрогаются.

12

Истрепанные повозки упорно ползли вперед, но вокруг появлялось все больше зелени, а значит, близился конец пути — заветная Кордова, где семью Нуньес да Сильва ждали новый дом, новые друзья и, как уверял дон Диего, белее спокойная жизнь. Холмистая местность, поросшая деревьями мимозы, радовала глаз. Вдали голубели горные хребты. Среди кустарников то тут, то там алели сочные ягоды приземистой кондалии. Роща рожковых деревьев сулила долгожданный отдых: сплетенные вверху ветви были похожи на свод храма, созданного самой природой. Спустя несколько часов появились и акации, все в золотистых цветах. На крутых подъемах приходилось припрягать к повозкам еще одну пару волов спереди, а на спусках — сзади. Воздух очистился — ни соли, ни пыли. Между холмами расстилались уютные долины.

Одинокое ранчо, встретившееся им в полдень, вызвало всеобщее оживление. Путники схватились за кувшины и корзинки: у здешних обитателей можно было купить ягнят, кур, яйца, тыквы. Ведра одно за другим опускались в колодец, чтобы наполнить водой жбаны и фляги. У каменной стены, тянувшейся вокруг поля, росли шелковицы, и путешественники поспешили набрать полные котелки вкусных ягод.

На следующий день они разбили лагерь на берегу какой-то речушки. Караван вступил в долину, на другом конце которой раскинулась Кордова. По сторонам уютно круглились холмы, в кустарниках поблескивали ручьи. Узкая дорога вилась среди красных скал, кварцевых глыб и зеленых куп деревьев. Позади остались почтовые станции Кинильо, Тотораль и Колония Каройя. Теперь до цели было рукой подать.

13

— Ну не хороша ли! — воскликнул дон Диего. — Она действительно похожа на город наших предков. Река эта точь-в-точь Гвадалквивир. А до чего прекрасны горы! Вы полюбуйтесь только на их резные силуэты!

Южноамериканская Кордова находилась далеко от Лимы, столицы вице-королевства Перу, и казалась надежным убежищем, свободным от шпионов и доносчиков. Однако у инквизиции были длинные руки, они тянулись, точно каучуковые, через горы, пустыни и пропасти, настигали кого угодно и где угодно.