Дон Диего Нуньес да Сильва заранее все разузнал и решил поселиться в доме семьи Брисуэла, воспользовавшись тем обстоятельством, что Хуан Хосе Брисуэла вместе с женой и детьми собирался переехать в Чили. Денег, вырученных за дом в Ибатине, как раз хватало на покупку жилья в Кордове. Брисуэла и Нуньес да Сильва были давно знакомы, их объединяли общие опасения, так что заключить сделку не составило труда. Путников встретили радушно и пригласили отдохнуть в тени виноградных лоз, пока слуги сновали туда-сюда, перетаскивая мебель, сундуки, канделябры, посуду и одежду. Оба семейства прожили под одной крышей десять хлопотных дней.
Новый дом, правда, выглядел куда скромнее, чем тот, что они оставили. Двустворчатая входная дверь держалась на массивных железных петлях и запиралась на ржавый засов, который когда-то давно привезли из испанского Толедо. Передняя со сводчатым потолком вела во внутренний дворик с изразцовым колодцем. Маленького Франсиско поначалу огорчило отсутствие апельсиновых деревьев. Зато здесь был настоящий шатер из виноградных лоз, с которых свисали тяжелые гроздья. За первой дверью справа находилась довольно темная гостиная: на полу лежал ковер с волнистыми краями, вдоль стен стояли сундуки и шкаф. У единственного окна красовался роскошный письменный стол, обитый голубой тканью. Кресла и разноцветные подушки так и манили присесть. По стенам висели картины на религиозные темы да пара зеркал в рамах. Рядом с гостиной была столовая, где стояли обеденный стол из орехового дерева, две скамьи и четыре стула. Дальше спальни — почти без мебели. За виноградным двориком размещались служебные постройки, кухня, небольшой огород и загон для скота.
Младшего сына Хуана Хосе Брисуэлы звали Маркос, он был выше и крепче Франсиско. Мальчики сразу подружились. Франсиско рассказал своему приятелю про родной город, про сказочную сельву, про реку, полную рыбы, про грозное племя кальчаки, про белую часовню святых покровителей Ибатина, про самую большую в мире каретную мануфактуру, про битву осла с пумой, так поразившую его во время путешествия, а также про удивительную академию под апельсиновыми деревьями, созданную отцом. Маркос слушал его завороженно, но и сам не остался в долгу сообщил, что местные индейцы на диво смирные, и пересказал скандальную историю, которая приключилась из-за красавицы мулатки по имени Элиса. И потом, в Кордове есть невиданных размеров зимнее пастбище мулов — их свозят туда со всей пампы, а потом продают в северные провинции за бешеные деньги. Франсиско захотел немедленно взглянуть на него, но Маркос предложил ему кое-что поинтереснее: тайное убежище, настоящую пещеру прямо позади загона. Он провел Франсиско за деревянную ограду, раздвинул кусты ежевики, оттащил в сторону треугольный камень и велел лечь на живот. Мальчики проползли по-пластунски под толстыми корнями и очутились в сказочном влажном чертоге. Густое сплетение ветвей заглушало звуки, так что в зеленом гроте царила абсолютная тишина. Маркос взял с товарища страшную клятву никогда и никому не показывать это место, особенно Лоренсо, сыну капитана копейщиков Торибио Вальдеса, жившего неподалеку.
♦ ♦ ♦
Нотариус скребет пером по бумаге, а Франсиско перечисляет свое имущество. Слова подсудимого непременно проверят на месте, составив подробную опись. Инквизиторы неукоснительно придерживаются правил. Если речь идет о защите веры, на людей полагаться никак нельзя.
Когда Мартин де Сальватьерра завершает процедуру, Франсиско с нарочитой наивностью спрашивает его:
— Могу ли я узнать, в чем меня обвиняют?
Вместо ответа комиссар лишь бросает на пленника беглый взгляд — удивленный и насмешливый одновременно. Нотариус сворачивает бумаги, и оба молча выходят. Негры под присмотром стражника убирают стол и стулья. Дверь снова захлопывается, ключ поворачивается в замке. С грохотом опускается крепкий засов.
В камере вновь воцаряются давящая темнота, безмолвие и холод.
14
Когда семейство Брисуэла покинуло Кордову, Франсиско сдружился с Лоренсо Вальдесом и стал его неразлучным спутником в самых захватывающих приключениях. Мальчик был единственным законнорожденным сыном капитана, но сколько бастардов наплодил в городе Вальдес-старший, никто точно не знал; дети некоторых мулаток и метисок отличались удивительным сходством с Лоренсо, у которого по левому крылу носа и до нижнего века растекалось бордовое родимое пятно. Люди сведущие объясняли эту отметину неким пищевым пристрастием появившимся у его мамаши во время беременности.
Парнишка имел неуравновешенный и задиристый нрав. Умел скакать через веревочку и вперед, и назад, хоть на корточках, хоть боком, хоть на одной ноге. Карабкался по деревьям как кот, мигом добираясь до самых тонких ветвей. Если ветка начинала предательски трещать, Лоренсо отпускал ее, делал сальто и цеплялся за другую. Он и Франсиско обучил прыгать через скакалку самыми немыслимыми способами. Вместе мальчики катали по улицам обруч, подгоняя его прутиком, забирались на высоченное рожковое дерево, которое росло у главной площади. Как-то раз монахи заметили рискованные прыжки озорников, испугались и велели немедленно спускаться на землю. Но друзья только залезли повыше, укрылись в густой кроне и вообразили себя невидимками. От подобного непослушания братья пришли в ярость и побежали жаловаться капитану Вальдесу. Тот выслушал их и, дабы успокоить, обещал задать сыну хорошую взбучку. Лоренсо отнесся к угрозам спокойно и потом рассказал Франсиско, что отец просто посоветовал ему оставить дерево в покое и за глаза посмеялся над монахами.
Капитана копейщиков в городе обожали, ненавидели и боялись, справедливо полагая, что от него можно ждать чего угодно. Давным-давно, еще в Испании, молодой Торибио Вальдес за какое-то оскорбление зарезал кузнеца и любил вспоминать, каким здоровенным был тот молотобоец и с какой силой нож вонзился ему под дых, как натекло целое море кровищи, в которое он и упал, призывая священника. А когда падре явился, кузнец уже только хрипел и отправился на тот свет без исповеди и покаяния, от горячей наковальни прямехонько в жаркую преисподнюю. Вальдес подсуетился и прибрал кузницу к рукам, хотя работой себя, разумеется, утруждать не собирался. Пусть ею мараются те, у кого в жилах нет голубой крови.
Он покинул родное селение, присоединившись к толпе бродяг, гулящих женщин и прочего сброда, которая двигалась по главной улице и в поисках лучшей жизни направлялась, как выяснилось, на войну против Фландрии. Вальдес смешался с солдатней, пролил немало крови и как-то даже пробрался во вражеский лагерь. И быстро открыл в себе призвание к ратному делу. Стал щеголять в мундире, освоил огнестрельное оружие. А потом сел на корабль и отправился сражаться с сарацинами. Научился управляться с парусами, заряжать пушки, брать суда на абордаж. Побывал в Венеции и добрался почти до самого Стамбула. У африканских берегов попал в плен и лишился трех пальцев на левой руке и одного на правой. Бежал, пробирался сначала берегом, потом морскими путями. Ел змей и пил воду из вонючих луж. Вернулся в Испанию весь в шрамах, озлобленный и с пустыми карманами. Не найдя богатства на Востоке, он решил попытать счастья в Перу и изъявил желание отплыть за океан немедленно, но очереди пришлось ждать целый год. Однако Вальдес времени даром не терял: прикончил еще двух человек, опять же за оскорбление чести и достоинства (в чем эти оскорбления состояли, он уже не помнил, да и какая разница, если все обиды смыты кровью). В один прекрасный день подошла его очередь, и будущий капитан копейщиков поспешил на борт. Корабль здорово потрепало в Атлантическом океане. У Портобелло судно потерпело крушение, и половина экипажа погибла.
В конце концов Торибио Вальдес все же попал в Лиму. Он жаждал поскорее набить золотом пустую мошну, но с удивлением обнаружил, что драгоценный металл на улицах не валяется. А потому принял решение участвовать в экспедициях — разведывательных или карательных, все равно, лишь бы побольше платили. Записался добровольцем, руководил операциями против отважного племени кальчаки и близко познакомился с коварными стрелами индейцев Чако. В награду за это губернатор произвел смельчака в капитаны копейщиков Кордовы, пожаловал дом, назначил адъютантов, дал рабов и вообще осыпал всевозможными милостями, как явными, так и тайными.
