— Почему?

— Неплодны, и все тут. У них не может быть жеребят. Говорю же тебе: от осла и кобылы на свет появляется мул, но сами мулы не рожают — ни ослов, ни лошадей, ни других мулов.

Караванщики вдруг всполошились и подняли крик:

— Скорей! Сюда!

Они подбежали к очагу, уже присыпанному землей, а оттуда, продолжая кричать и звать на помощь, к загонам, где окружили перепуганное стадо. Мужчины схватились за аркебузы и направили стволы в сторону зарослей камыша. Там метались три осла, отбившиеся от остальных, а за ними золотистой молнией гнался какой-то зверь. Из высокой травы вынырнула пума и стрелой бросилась на ослов. Перед глазами Франсиско разыгралось невероятное зрелище.

Два осла улепетывали во весь дух, однако третий внезапно остановился. Нет, он не собирался атаковать хищника, просто повернулся к нему задом и, изогнув шею, будто прикидывал, когда же тот нападет. Пума прыгнула, описала в воздухе дугу и ухнула прямо на спину жертвы. Осел принял сокрушительный удар, не двинувшись с места. Дождался, пока грозный наездник уцепится покрепче, и только тогда вдруг повалился вверх ногами и принялся отчаянно брыкаться, давя противника своим весом. Из глотки его рвался рев, полный боли и торжества. Большая кошка пыталась освободиться из смертельной ловушки: выпускала окровавленные когти и отчаянно била хвостом. Но израненный осел все елозил спиной по земле, словно его донимала чесотка, пока не сломал пуме тонкий хребет. Потом он перевалился на бок и с трудом поднялся, гордо вскинув голову.

Дон Диего велел попутчикам опустить аркебузы. Добивать хищника нужды не было, за людей это сделал осел: стоя в луже крови, он закусал врага до смерти, а после, еле держась на ногах, сделал несколько шагов в сторону и рухнул на траву.

Путники, наблюдавшие за происходящим, возбужденно переговаривались, а караванщики времени не теряли. Ножами они освежевали пуму и подняли на палке еще теплую шкуру, точно знамя.

Осел еле дышал. Из шеи его толчками била кровь на морде выступила пена. Бока судорожно вздымались.

— Надо прикончить беднягу.

Франсиско не мог на это смотреть. Он стремглав кинулся к своей повозке, но успел услышать, как кто-то сказал:

— Не тратьте пули, просто отрубите ему голову.

♦ ♦ ♦

Старший альгвасил инквизиции идет к двери, натыкается на стул, отпихивает его и раздраженно приказывает:

— Хватит, пошли/

Стражники снова хватают Франсиско за плечи и оттаскивают от жены. Она бьется, плачет, кричит, умоляет.

Поднимает на вытянутых руках рыдающую дочь… Все напрасно. Пленника выволакивают за дверь, в темноту.

— Куда меня ведут?

Франсиско молча толкают вперед, и лишь через несколько минут альгвасил Минайя удостаивает его ответом:

— В монастырь Святого Доминика.

9

После четырех караван тронулся в путь. Тряские повозки, стоявшие кругом, снова вытянулись в длинную цепочку. В голове, как всегда, скакали проводники на легконогих конях, то и дело уезжая вперед, чтобы разведать дорогу, и возвращаясь с новостями. Теперь привалов не будет до самого ужина.

Все только и говорили, что о храбром осле. Как он защитил товарищей. Как подставил пуме спину, чтобы сломать ей хребет. Как стойко переносил удары когтистых лап и укусы хищника. И как потом загрыз врага. Как сражался, превозмогая страх.

— А ему взяли и отрубили голову! — сокрушался Франсискито.

Отец взъерошил сыну волосы и сказал, что осел все равно бы умер и было бы жестоко оставлять его на верную погибель. Тут мальчик не выдержал и расплакался. Альдонса взяла кувшин, налила в кружку воды и дрожащей рукой протянула Франсиско. Она тоже считала, что с ослом обошлись несправедливо.

Деревьев кругом становилось все меньше. Чем дальше караван отъезжал от гор с их буйной растительностью, тем более голой становилась местность. Повсюду, насколько хватало глаз, расстилалось море травы — желтоватое, с белесыми проплешинами, — и лишь кое-где зеленели жиденькие рощицы. Однажды прямо под фургоном перебежала дорогу лисица. Иногда у самой обочины проносились страусы нанду, распугивая мелких птиц. Возница, раскачиваясь на своем видавшем виды сундуке, указал на стаю воронов, которая, то сжимаясь, то растягиваясь, исполняла древний ритуал: птицы радовались гибели какого-то животного, готовясь камнем упасть на его тушу и вонзить клювы в мертвую плоть.

Через несколько часов караван свернул с дороги, и повозки снова выстроили кругом. Наступило время ужина. Надо было спешить, чтобы управиться до темноты.

Исабель и Фелипа набрали полный котелок шелковицы: среди фиалковых и лавровых деревьев сестры обнаружили одно тутовое, а пока рвали ягоды и заодно торопливо набивали ими рот, перепачкались темным соком. Каталина пошла за водой, чтобы умыть девочек.

Поужинали скромно, уже при свечах. Шелковицу съели на сладкое.

Привал был коротким. Караванщики погасили костер и вновь выстроили повозки гуськом. Двадцать домов на колесах двинулись в темноту по дороге, предварительно разведанной проводниками. Ночь — лучшее время для путешествия, так как волы не страдают от зноя.

Франсиско улегся между доном Диего и братом Исидро. Впереди темнела ссутуленная спина возницы. Длинное острое стрекало в его руках было похоже на палец сказочного великана. А сзади, в проеме, чернел небесный свод, усеянный яркими звездами. Франсиско уже знал некоторые созвездия. Вон там, например, шлейф Млечного Пути, а там — Три Марии^[15]. А вон какая-то планета. Да, точно планета — большая, круглая, как глаз брата Исидро, и к тому же не мигает. Взрослые рассказывали, что по расположению звезд астрологи могут понять, чем человек болен, и предсказать будущее. Для них небо — открытая книга. А почему бы и нет? Закрутив скопления звезд улиткой или вытянув змейкой, Бог мог начертать разные литеры. Что, если земной алфавит создан по образу и подобию небесного? Франсиско попытался найти в вышине буквы В, О, С, Т, Р и М.

Перед сном мальчик приподнялся, чтобы налить себе воды. Удивительное зрелище открылось его взору. Казалось, в пампе отражалось небо. Миллионы светлячков зажгли свои фонарики. Наверное, они смеялись, потому что фонарики мигали. Да, смеялись и тихонько пели. Темные просторы были усыпаны волшебными бриллиантами. Франсиско протянул руку, чтобы поймать драгоценный камешек, но Диего вовремя ухватил брата за пояс.

— Смотри, упадешь!

Франсиско как зачарованный смотрел на это празднество света и вдруг подумал: а может, и огоньки светляков складываются в буквы? Божьи письмена повсюду — и в небе, и на земле. Только земные, наверное, легче понять, чем небесные. Вон, к примеру, мерцает буква А, а вон там — Т. Но они быстро погасли, и вместо них зажглись В и Е. Да, прочесть эту книгу может только великий знаток, — подумал он.

И заснул.

На заре светящиеся жучки исчезли. Землю окутывал молочно-белый туман. Гусеница каравана, за десять часов покрывшая немалое расстояние, подползла к берегу реки: пора было завтракать, а заодно и сменить волов. Времени хватило лишь на то, чтобы сварить шоколад и приготовить нехитрую жарёнку. Они снова встали лагерем и распрягли животных. Почва дышала влагой. Мужчины немедленно побежали в кусты, женщины поспешили в противоположном направлении, ища место поукромнее. А волы, кони, мулы и ослы только дивились людской стыдливости и невозмутимо справляли нужду.

Караванщики опасались, что приток реки Рио-Дульсе, через который им предстояло переправиться, вздулся, — так оно и оказалось. Пока остальные возились с завтраком, проводники исследовали местность. Рассматривали следы, спускались в овраги, искали безопасный брод на каменистых отмелях. Некоторые путешественники, уже ездившие этим маршрутом, утверждали, что поток хоть и быстрый, но совсем не глубокий; на самом деле им просто не хотелось до бесконечности торчать на берегу.