– Даже так?

– Но ты себе голову этим не забивай. Теперь давай я расскажу все, что тебе нужно знать. Домик старый, но все работает, за исключением пары вещей, о которых я предупреждала по телефону, – продолжает она. – Например, чтобы закрыть дверь, нужно приложить небольшое усилие, но я покажу как. На заднем дворике есть горные ботинки и рюкзак, если тебе нравятся походы. А еще во дворе стоит джакузи. Но подогрев… нужно раза три нажать на кнопку, чтобы он заработал. Если не поможет, пни его как следует.

Я приподнимаю брови.

– Ну, не слишком сильно. Думаю, ты понимаешь, о чем я, – говорит она, снова покосившись на мои руки. Ее взгляд опять задерживается дольше, чем нужно. – Так, о чем это я? Ах да, сад. Сад огорожен, но в паре мест ограда может не выдержать, так что имей в виду, если собака любит погулять.

– Макс может.

– И в душе может пойти холодная вода, если ты не… О! Секундочку, – говорит она, когда вдруг раздается звук подъезжающей машины. – Ты кого-то ждешь?

Она вытягивает шею в сторону входной двери.

– Нет, – отвечаю я, увлеченно разглядывая лес, раскинувшийся за коттеджем. Вдалеке море и лес под боком – это местечко настоящий кусочек рая. – Если честно, компания – последнее, что мне сейчас нужно.

Звук закрывающейся дверцы побуждает Марион засуетиться, она спешит вниз по коридору, вытирая руки о полотенце и бормоча под нос:

– Я-то уж точно никого не жду. Странно, здесь тупик, но, может, кто-то не туда повернул? Такое иногда бывает.

Я иду вслед за ней – мало ли, вдруг этот незваный гость представляет какую-то угрозу, – но прежде чем она успевает выйти из дома, дверь открывается и перед нами предстает рыжеволосый мужчина со впечатляющей бородой.

Он слегка горбится, будто несет на плечах небосвод, и одет так, что я по сравнению с ним выгляжу, будто намеренно прихорашивался.

– Марион?

– Расти?

– Что происходит? – спрашивает он, заходя внутрь так вальяжно, будто дом ему принадлежит. И довольно быстро я соображаю, что, похоже, так оно и есть.

На нем тяжелое пальто цвета хаки, синяя рубашка в клеточку и мешковатые джинсы, которые явно видали виды, а его лицо – лицо мужчины лет шестидесяти – выражает замешательство.

– Ты что здесь делаешь? – сквозь стиснутые зубы спрашивает Марион, выдавив вежливую, неискреннюю улыбку. – Сейчас же не сезон, Расти!

– Это мой дом, не думал, что мне надо заранее согласовывать визит!

– Это наш дом, раз уж мы женаты последние тридцать лет, – поправляет его она. Интересно, не забыли ли они о моем присутствии. – Ты в последнее время сюда приезжаешь только из-под палки. В чем дело?

Стоит, наверное, ретироваться. Извиниться, раскланяться, притвориться, что нужно в туалет, – что-то в таком духе. Очень уж неловко. Расти все потирает бороду, и вблизи я замечаю в ней серебристую проседь. Удивительно, как у него вообще остались рыжие волосы, учитывая ледяное напряжение между супругами.

– Я приехал проверить… эм… Просто хотел… Вообще-то, тебя могу о том же спросить, Марион, – продолжает мужчина. – Что ты здесь делаешь?

Его навыки ухода от ответа впечатляют.

– Я заселяю своего гостя, – говорит Марион, снова заправляя свои недлинные волосы за ухо.

– Но мы не сдаем коттедж на Рождество.

– Да, да, знаю, но я решила сделать исключение. Это Чарли. Друг Нила, одного из наших частых постояльцев, хотя вряд ли ты их знаешь. Как бы там ни было, я позволила ему приехать. Он проведет здесь Рождество.

Глаз у мужчины дергается, а потом вдруг раздается звук еще одной подъезжающей машины, и мы дружно впериваемся взглядами в окно. Я вспоминаю, что до сих пор не выпустил Макса, поэтому пытаюсь просочиться между владельцами – пусть они разбираются, а я пока выручу свою собаку, – но не тут-то было: Расти преграждает путь, словно бойцовский пес.

– Да, с этим может выйти проблемка, – говорит он, разминая руки. – Понимаешь, я тут тоже решил сделать исключение. И тоже позволил кое-кому заселиться в коттедж на Рождество. Как раз она и подъехала.

– Что?! Расти!

– Ну, я же не знал, что ты тоже кого-то заселила… – быстро бормочет Расти. – Может, если бы мы чуть больше разговаривали вместо того, чтобы…

– Нет, этого недостаточно, – говорит Марион, и ее голос становится все громче по мере того, как голос ее мужа затихает. – Как ты смеешь делать что-то за моей спиной?! Обычное твое поведение, Расти Куинн. Ничего нового!

Пока на моих глазах продолжает разворачиваться ссора, я слышу, как хлопает во дворе дверца машины. Во мне просыпаются инстинкты психотерапевта, и я не могу удержаться от того, чтобы не вставить свои пять копеек.

– Прошу прощения, что перебиваю. Мы только что познакомились, но, судя по всему, вы оба действовали, не посоветовавшись с другим? – выпаливаю я. – Может, дело в недостаточной коммуникации, но проблема явно двусторонняя.

Расти и Марион одаряют меня недобрыми взглядами, но затем смотрят друг на друга, хоть и предполагая, что я могу быть прав, но никак не желая уступать. Именно в этот момент на пороге появляется потенциальная гостья.

– О, снова здравствуйте, – говорит она и выглядит крайне смущенной. Что ж, теперь нас четверо. – В чем дело? Я думала, мой приезд должен остаться в…

– Роуз?! – восклицает Марион, и на ее лице читается, как бы так помягче выразиться, ужас. – Что ты здесь делаешь?

– Эм… привет, Марион. Не ожидала приветственного комитета, – говорит сбитая с толку гостья.

Расти обхватывает голову руками, а Марион с отвращением смотрит в потолок, скрипя зубами.

– Это ужасно, невероятно неловко, – отчитывает его она, ее лицо чуть ли не сереет от отчаяния. – Страшно неловко.

Перед нами стоит женщина, которую я встретил на дороге. С желтым зонтом, странной машиной и следами от масла на щеках. На пальто, когда-то чисто синем, серо-грязное пятно у кармана, но ее помада все еще идеальна, и выглядит незнакомка так, будто вышла из другой эпохи.

– Думаю, тебе нужно кое-что объяснить, – говорит Марион, выстреливая взглядом сперва в мужа, а потом пуская очередь по всем сразу. – Что здесь делает она?

Расти демонстрирует дипломатию, которой так не хватает его жене.

– Ладно, давайте не будем нервничать, – мягко говорит он, потирая обветренные руки. – Да… Вот что. Почему бы нам не пройти в дом и не решить, что мы будем со всем этим делать?

– Звучит как отличная идея, – соглашаюсь я.

– Я поставлю чайник, – говорит Марион, впереди всех шагая на кухню. – Но чай будешь делать ты, Расти.

– Не отказалась бы от кофе, – говорит модная женщина, снимая пальто.

– Роуз, я бы на твоем месте не перегибал палку, – шепчет Расти, отчего новоприбывшая закатывает глаза. – Давай не будем горячиться. Только спокойствие.

Он смотрит на меня и долго, протяжно выдыхает, словно этот воздух он собрал из каждой клеточки тела, даже из кончиков пальцев. А потом следует на кухню за женой, которая, как я уже понял, пленных не берет.

Думаю, мне нравится этот Расти, но каким бы милым он ни был, из коттеджа я съезжать не собираюсь. Овербукинг там или нет – мне без разницы.

Я жил ради этого момента. Мне нужен этот отдых, иначе я сломаюсь, раз и навсегда.

И этим я ни для кого не готов жертвовать.

Несколькими минутами позже мы вчетвером сидим у разожженного камина в убранной бесчисленными безделушками и цветами гостиной коттеджа «У моря», и от напряжения такое чувство, будто на нас наседают стены. Сердце беспокойно заходится, – а такого не случалось уже несколько недель, – напоминая, почему я собирался в эту поездку один.

Сил спорить нет, так что до нынешнего момента я был относительно немногословен. Но даже попытайся я что-то вставить, это было бы сложно, так активно переругивались Роуз и Марион, расположившись на бежевом и голубом диванах друг напротив друга. На самом деле я использовал тактику, которую выработал за годы врачебной практики: сперва выслушать, потом комментировать.