– Но рискованно же отправлять посылку стоимостью в двадцать пять тысяч рублей с совершенно незнакомым человеком.

– По мнению лихих бизнесменов, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Собственно говоря, риск был небольшой. У Тарадановой на лице написано, что Мира Степановна не жуликоватая женщина. Она не станет любопытничать, что упрятано в упаковке, и бескорыстно передаст ее кому надо. А специальному наркокурьеру приходится платить немалые деньги, – Веселкин посмотрел на Долженкова. – Так, Леня?

– Конечно, так, Константин Георгиевич. К тому же, питерский канал доставки «экстази» безопасен. Внутри России таможенного досмотра нет, и передача «посылочек» с попутчиками умно придумана.

– Дураки в такие игры не играют… – Веселкин помолчал. Садись, Леня, в «Волгу» и привези сюда Аркадия Могильного. Попробуем раскусить, что за фрукт – личный шофер бизнесмена Назаряна.

Поджарый в джинсовых штанах и такой же курточке с яркой вышивкой «Рэнглер» на левом нагрудном карманчике, примерно, тридцатилетний Аркадий Могильный, как сказала Тараданова, действительно походил на спортивного живчика. Усевшись на предложенный Веселкиным стул, он то и дело менял позу, будто его что-то покалывало, а сизо-черные глаза на смуглом лице беспокойно метались вправо – влево и вверх – вниз. При этом выражение лица было таким, словно человек спросонок не может сообразить, куда и зачем его привезли.

– Что, Аркаша, не можешь понять, почему тобой заинтересовался уголовный розыск? – спросил Веселкин.

– Ага, не могу допереть, с какого бодуна наехали на мою одиозную персону, – живо ответил Могильный.

– Наркотиками давно занимаешься?

– Чтоб мне неженатым умереть, кроме табака и водки, другой отравы не кушаю. Как говорят в моей ридной Одессе, курить я буду, но пить не брошу.

– Одессит?

– Коренной и потомственный.

– Мне нравятся одесские шутки, только сегодня не до них. Дело очень серьезное.

– Когда надо, могу быть серьезным.

– В Сибирь каким ветром занесло?

– Попутным, юго-западным. Три года назад владелец бензоколонок Ованес Грантович Назарян уговорил стать личным его шофером. С тех пор вожу шефа по Новосибирску и области.

– Как с ним познакомился?

– Он прилетал в Одессу, чтобы в Черном море поплескаться и одесских девочек пощекотать. Познакомились, как в старом анекдоте, когда пацан зазывает оттянуться вернувшихся с приисков золотоискателей: «Дяденьки, дяденьки! Заходите к нам! У нас три б…ди есть: матушка, сестренка Аннушка и дедушка». «А дедушка при чем?» – «Он за водкой бегает». Вот и я знакомил Назаряна с одесскими очаровашками да за напитками бегал. Моя расторопность понравилась шефу. Купил он мне в Новосибирске квартирку, переправил украинские водительские права на российские и жалованье хорошее определил.

– Какие поручения и наказы дает?

– Наказ один – за рулем всегда быть трезвым. Поручения – поставлять ко двору шефа обаятельных чаровниц.

– Назарян холостяк?

– Семья у него живет в солнечном Ереване, а здесь холостячит со свистом.

– Вчера вечером на улицу Владимировскую ты по его поручению ездил?

– Намекните, чего я там потерял?…

– Хотел забрать посылку из Петербурга для Валентина Сапунцова. Получив отказ, примчался в кафе «Вдохновение» и сказал Слонихе, чтобы немедленно прекратила торговлю наркотиками.

Могильный удивленно вытаращил глаза:

– Не надо, командир… Не надо клеить мне опасную игру. Такими фишками никогда в жизни не играл. Не буду пудрить мозги, признаюсь честно: я бывший одесский фармазон.

– Сбывал фальшивые драгоценности?

– Ага, впаривал отдыхающим в Крыму лохам стекляшки вместо алмазов и снизки перламутровых ракушек вместо коралловых ожерелий. Под судом и следствием не был. Бог миловал. Это в прошлом. Теперь – добросовестный водитель, свято почитающий Уголовный кодекс России.

– Значит, ни на Владимировской, ни в кафе «Вдохновение» ты вчерашним вечером не был и со Слонихой не общался?

– Та на кой хрен мне сдались и Владимировская, и Слониха с ее «Вдохновением»!

– Аркаша, такому голословному отрицанию не доверит даже пятилетний одесский ребенок.

– В Одессе дети умные.

– Ты ведь одессит и тоже должен быть неглупым…

– Каждый нормальный мужик считает, что у него достаточно ума, но не хватает денег, – с усмешкой сказал Могильный.

– Почему же отрицаешь очевидное?

– Очевидное может показаться невероятным, но могу поклясться чем угодно, что о наркотиках ничего не ведаю.

– Расскажи о том, что ведаешь.

– Задавайте вопросы.

– Сначала ответь на вопрос о Владимировской, кафе и Слонихе.

Могильный поерзал на стуле, побегал глазами из стороны в сторону и хмуро, с неохотой, заговорил:

– Шеф мне позвонил. Спросил, почему Валька Сапунцов не встретил на железнодорожном вокзале бабу, с которой ему отправили из Питера лекарство, и сам, мол, на телефонные звонки не отвечает. Я сказал, что Валентин больше недели назад пропал без вести и недавно объявлен в розыск. Шеф, как оглушенный, с минуту промолчал. Потом сердито матюгнулся, назвал номер квартирного телефона и фамилию бабы – Тараданова. Живет, мол, она на улице Владимировской. Подсказал, чтобы я по телефонному справочнику узнал номер дома и квартиры, да немедленно забрал у нее лекарство. Мол, скажи бабе, что Валентин уехал в длительную командировку, а таблетки дозарезу нужны лежащему при смерти больному. Если баба забузит, пригрози, что заберем силой. И попросил сразу же сообщить ему результат по телефону.

– Назарян откуда звонил?

– Из Ростова-на-Дону.

– Разве он не в Австралии?

– Там он всего несколько дней пробыл.

– Почему так мало?

– Та хрен его знает. Может, шашлык из кроликов не понравился. Или побоялся, что кенгуру засунет в свою сумку вниз головой.

– В Ростове какие у него дела?

– Чечня там близко. Наверно, присматривается, нельзя ли присосаться к чеченской нефтяной трубе. На войне всегда немеряные «бабки» крутятся.

– Не наркотики в южных краях его привлекают?

– Конфиденциальных сведений шеф мне не сообщает.

– Позвонил ты ему, когда Тараданова тебя отфутболила?

– Как приказывали. Шеф опять зло матюгнулся и сказал, чтобы я аллюром мчал в кафешку и передал Земфире указание: немедленно прекратить базар. Какую блажь под этим распоряжением он имел на уме, не ведаю.

– Аркаша, не прикидывайся шлангом. Будто не знаешь, что на жаргоне означает «кайф-базар»…

– Ага, шли два мужика: один в белом плаще, другой тоже пьяный… – Могильный уставился на Веселкина. – «Кайф-базар» знаю: притон для наркоманов. Да шеф-то сказал только «базар». Это, по одесским меркам, две большие разницы.

– Коли так, ответь на другой вопрос. Какое дело связывает Назаряна с хозяйкой кафе?

– Назарян с кем только не повязан.

– Не конкретный ответ.

– В конкретности шеф меня не посвящает. Порученцем по конкретным делам у него был Валя Сапунцов. Как поется в старой песне о Вятском уроженце, всю Россию он объехал и даже в Турции бывал.

– С какими поручениями?

– Об этом ведали только шеф да Валя.

– Что Сапунцов убит, знаешь?

– Час назад Вера Александровна весь офис на уши поставила. К похоронам готовятся.

– О причине убийства что говорят?

– Совсем ничего, только руками разводят.

– Лично у тебя какое мнение?

– Бог суровой карой наказал шельму.

– За что?

– Грешил Сапун много и догрешился до ручки.

– В чем заключались его грехи?

– На арапа любил брать, да, видно, на такого же нарвался.

– Чувствуется, дружбы у тебя с ним не было?

– Я в Одессе по горло нагрешился. Теперь всех греховодников стороной обхожу. Когда предлагают уголовный замес, прикидываюсь дурнем, чтобы отвязались. Под видом дурака жить легче.

– Сапунцов что-то тебе предлагал?

– На прошлой неделе намекал, мол, одессит, есть возможность кучу халявных баксов огрести. Возьмешься?… Я прикинулся лопухом: «Если за спасибо отвалишь, возьму баксы, а за криминал браться – у меня кишка тонка». – «Дело пустяковое». – «Извини, Валюха, за пустяки кучами не платят». Сапун усмехнулся: «Ну, вольному – воля». – «А пешему – лапти», – добавил я. На том и разошлись, как в Африке слоны.