“Помни о долге перед семьей”, – всплывают в памяти слова отца.

Как никогда, во мне силен протест. Следом я вспоминаю и то, что сказал Массимо про вторую жену Марко. Точнее, получается, что вторая – это я. А вот Габриэлла…

– Смелее, Аделина, – небрежно роняет Лучано, проходя вглубь номера и скидывая пиджак на стоящий у стены небольшой диванчик.

В его голосе мне чудится насмешка, уверенность, что он – король положения.

Злость захлестывает меня, и, оглядевшись по сторонам, я замечаю приоткрытую дверь во вторую комнату – очевидно, спальню.

Уверена, там я увижу огромную кровать, застеленную кипенно белыми простынями, чтобы мой муж мог запачкать их моей девственной кровью.

Отвращение, незримо копившееся все это время, загорает в груди, пенится, требуя выхода.

Сам Лучано меня будто и не замечает – каждый его шаг, каждый жест ленив и нетороплив. Так ведет себя лев, когда знает, что весь прайд у его ног.

Впрочем, мне это только на руку – найдя взглядом вторую, нужную мне дверь, торопливо направляюсь к ней и, открыв, выдыхаю с облегчением – не ошиблась.

Захожу в ванную и запираю дверь на замок.

Вот так. И пусть хоть всю ночь караулит меня – я не выйду!

Осматриваюсь, отмечая, что отель все же не зря носит гордое звание лучшего на побережье. Есть чем восхититься. Даже выросшая в роскоши, я вынуждена признать, что отделка здесь просто невероятная.

Медленно прохожу к зеркалу – что ж, по крайней мере, макияж действительно оказался стойким. Правда, с бледностью не справился. Наверняка, будь здесь Роза, она снова начала бы причитать о том, что я веду себя недостаточно правильно для жены главы мафиозного клана.

С отвращением смотрю на свое платье, фату – символ чистоты и невинности. Если бы я могла сорвать брак таким образом, я бы отдалась первому понравившемуся парню. Но, к сожалению, я не покидала дом одна уже несколько лет – как только у меня начала расти грудь.

Хитрая шнуровка на спине не дает снять с себя это буйство кружев и воздушной ткани, от которой меня тошнит. Осторожно достаю нож, который удалось спрятать. Резная ручка сделана из материала, приятного на ощупь. Я не разбираюсь в холодном оружии, но как открыть его – довольно легко.

Но достаточно ли этого будет, чтобы Марко остановился?

Я не знаю.

Про мужа я слышала столько страшных историй. Кажется, он просто дьявол во плоти. А уж после того, как Лучано поступил с Массимо, я лишь сильнее убедилась, что про него говорят правду.

Разглядываю нож, даю себе слово, что не буду играть по правилам, как постоянно повторяла Роза. Я не стану, как Сандра, пытаться договориться с мужем – не после того, как выяснилось, что он женат на другой!

Когда раздается резкий стук в дверь, я вздрагиваю и едва не роняю нож.

– Занято! – кричу, торопливо поднимая тот.

– Ты не сможешь прятаться вечно, – заявляет Лучано.

Мне бы промолчать, но я даже не успеваю подумать, как тут же отвечаю:

– А вот и проверим!

– У тебя три минуты, чтобы открыть дверь, – бросает муж. – Потом я ее просто выбью.

Пульс резко ускоряется, а в ушах снова начинает шуметь. Я надеялась, что терпения у Марко будет побольше. Сколько времени прошло? Пять минут? Десять?

Ему так не терпится взять свое по праву? Хочет заклеймить меня, чтобы запятнать простыни?

Или его мужское эго требует надругаться, чтобы почувствовать себя победителем?

Сжимаю в руке нож. Мне до ужаса страшно. Умом понимаю – силы не равны. Но и сдаться, прогнуться, сыграв по правилам, я не могу! Внутри все восстает от мысли, что я стану бессловесной трофейной женой, от которой требуется ублажать нелюбимого мужа.

Я не хочу. Я не буду! Даже если это будет стоить мне жизни – лучше так, чем стоять на коленях, глотая слезы обиды!

Минуты тянутся медленно. И даже зная, что муж собирается сделать, я оказываюсь не готова к тому, что дверь слетит с петель. Страшно подумать, какой силы должен быть удар, чтобы Лучано смог ее выбить.

Марко окидывает меня холодным взглядом. Ни намека на какие-то эмоции – только леденящее равнодушие. Словно он – машина для убийств. Хотя ведь так и есть. Именно это и говорят у него за спиной.

– Я предупреждал, – роняет он бесстрастно. – Последний шанс прекратить дурить.

Наверное, именно эта фраза становится последней каплей. Все вокруг уверены, что все это – моя блажь. Что я не имею права на чувства, эмоции и собственные желания. Что я – кукла, которая должна молча следовать традициям и правилам.

– Тебе нужна моя кровь? – выкрикиваю я. – Ты за ней пришел?

Во взгляде мужа появляется опасный блеск, едва я поднимаю нож достаточно высоко.

– Ты знаешь правила, Аделина. Ты – моя жена, а значит, принадлежишь мне. И будешь делать то, что я скажу. Отдай нож, и…

– Держи! – кричу и, не раздумывая, с размаху провожу лезвием вдоль предплечья, не закрытого тканью платья.

Острая боль отрезвляет, но адреналин в крови толкает дальше – я собираюсь провести еще раз, но Марко оказывается рядом и резким движением выбивает у меня нож.

Новая боль полосует сознание.

– Идиотка! – рявкает он, зажимая обе мои руки. На его пальцах появляется кровь. За душевной болью и гормональным всплеском я почти не чувствую боли физической. – Совсем охренела?

– А что? Поломанная игрушка уже не нравится? Ты же хотел крови! – кричу ему в лицо, напрочь забыв о страхе. Понимаю, что, вероятно, это мои последние минуты жизни. Та бешеная ярость, что полыхает в голубых глазах мужа, не просто обжигает – она транслирует прочесть свой приговор.

– Бери! Хоть всю простыню залей! – продолжаю биться в его руках.

Лучано оттесняет меня к стене. Ловко перехватывает одной рукой оба моих запястья. Краем глаза замечаю, что мы оба в крови – на его белоснежной рубашке пятна, как и на моем свадебном платье.

В момент, когда он приставляет пистолет мне ко лбу, я выдыхаю и, замерев, готовлюсь услышать выстрел.

Секунды растягиваются, сменяют друг друга, но ничего не происходит. Мы так и стоим, глядя друг другу в глаза.

На лице мужа нельзя прочесть ни единой эмоции. Его ярость я ощущаю на животном уровне – понимаю, что спровоцировала, но лучше пусть он выстрелит сейчас, чем я окажусь у его ног, как и все остальные девушки, проданные в жены.

– Еще одна такая выходка, и ты получишь пулю в лоб, – обманчиво тихо произносит Марко.

Рвано выдыхаю. Легкие жжет от недостатка кислорода, но моя шея словно в тисках. Лучано крепко держит одним своим взглядом.

– Твое тело принадлежит мне, – чеканит он, буквально вдавливая ствол пистолета мне в лоб. Металл обжигает кожу, а у меня перед глазами проносится образ Массимо, чья жизнь сегодня оборвалась за считанные мгновения. – Только я могу заставить его кровоточить!

– Так давай! – провоцирую, да. Чувствую, как дрожит мой голос, но я на пределе. Ноги немеют, и я вот-вот позорно осяду на пол, потеряв остатки гордости. Меня начинает трясти от страха и понимания, что я хожу по краю. – Стреляй! Пусти эту пулю! Потому что я ни за что не стану твоей, Марко. Не лягу и не отдам тебе то, что ты так хочешь. А если возьмешь меня силой, клянусь, я найду другой нож и вскрою себе вены!

Под конец у меня садится голос, а на лице мужа появляется кривая ухмылка – пожалуй, это максимум его эмоций за сегодняшний день.

– Слишком громкие слова, Аделина.

Его голос пропитан насмешкой, и протест в моей груди вспыхивает с новой силой.

– Я не шучу! – взвизгиваю.

Взгляд мужа буквально полосует, как тот самый нож.

Холодный, острый.

Смертоносный.

– Стой смирно, – приказывает он.

Несмотря на желание отстоять себя, поспорить и сделать все наперекор, я не смею ослушаться. Боль в обеих руках дает о себе знать, но я не отвожу взгляда от мужа.

Он разворачивается и, подойдя к одному из шкафов у противоположной стены, достает аптечку. Раскладывает ту на раковине, а затем, взяв бутыль с прозрачной жидкостью и несколько ватных тампонов, идет ко мне.