Ничто не демонстрирует этот провал в мультикультурную и «постмультикультурную» эпохи лучше, чем тот факт, что идеологии — политические и религиозные — приезжих редко становились предметом рассмотрения и почти никогда не были допустимой темой для дебатов. Так сложилось, что в каждой стране послевоенная иммиграция обсуждалась тогда, когда речь шла о расовом вопросе. Обсуждалась расовая принадлежность приезжих, и любая обеспокоенность по этому поводу возвращалась в терминах антирасизма. Мало кто видел или упоминал, что расовое происхождение приезжих было незначительным вопросом на фоне гораздо более важного вопроса о вероисповедании. Когда марокканцы впервые приехали в Голландию в большом количестве, их обсуждали как марокканцев. Когда пакистанцы впервые приехали в Британию в большом количестве, их обсуждали как пакистанцев. То же самое происходило с турками в Германии. Но на рубеже тысячелетий в Европе наступил период многоконфессиональности, и значение расовой принадлежности мигрантов снизилось, Европа начала задумываться, не является ли вопрос на самом деле религиозным. Эта тема застала большинство политиков и комментаторов в Западной Европе врасплох.
В 1980-х и 1990-х годах почти никто не предполагал, что первые десятилетия XX века в Европе будут раздираемы дискуссиями о религии. Все более светский континент ожидал, что сможет оставить веру в прошлом, или, по крайней мере, признавал, что спустя много веков место религии в современном государстве было практически решено. Если бы в конце двадцатого века кто-нибудь сказал, что в начале следующего столетия в Европе будет много дискуссий о богохульстве и что в Европе снова придется ожидать смерти за богохульство, любая аудитория презрела бы это предсказание и усомнилась бы в здравом уме его автора. Дело не в том, что сирены раннего предупреждения не были услышаны. Как можно было не услышать некоторые из них? Проблема заключалась в том, что их постоянно игнорировали.
Британия получила одно из самых ранних предупреждений — в День святого Валентина 1989 года, когда Верховный лидер революционной Исламской Республики Иран аятолла Хомейни выпустил документ, призывающий «всех ревностных мусульман мира» знать, что «автор книги под названием „Сатанинские стихи“, которая была составлена, напечатана и опубликована в противовес исламу, пророку и Корану, и все те, кто участвовал в ее публикации и знал о ее содержании, приговорены к смертной казни». Аятолла продолжил: «Я призываю всех ревностных мусульман быстро казнить их, где бы они ни были найдены, чтобы никто больше не осмелился оскорбить мусульманские святыни».[97] Глава тегеранского «благотворительного фонда» вслед за этим объявил награду в 3 миллиона долларов за убийство британского писателя (награда должна быть уменьшена на 2 миллиона долларов, если убийца был немусульманином). Британия — да и вся Европа — впервые узнала слово «фетва».
Менее чем за 24 часа Рушди скрывался под защитой британского государства. Вскоре тысячи британских мусульман вышли на улицы, поддерживая введение исламских законов о богохульстве в Великобритании. В Брэдфорде, на севере Англии, роман был прибит к куску дерева, а затем сожжен на глазах у многотысячной толпы мусульман. Одного человека, который благодаря этой полемике быстро достиг статуса мусульманского лидера, Икбала (впоследствии сэра Икбала) Сакрани, спросили, считает ли он, что автор «Сатанинских стихов» заслуживает смерти. Сакрани ответил: «Смерть, пожалуй, слишком легка для него».[98] Самого известного британского новообращенного в ислам Юсуфа Ислама (ранее известного как певец Кэт Стивенс) спросили в телепрограмме, предоставит ли он Рушди кров, если тот появится у его двери. Он ответил: «Я бы попытался позвонить аятолле Хомейни и сообщить ему, где именно находится этот человек». На вопрос, пошел бы он на демонстрацию, где сжигали бы чучело Рушди, он ответил: «Я бы надеялся, что оно будет настоящим».[99]
Во всем культурном и политическом мире люди обсуждали этот вновь возникший вопрос о богохульстве. Как среди левых, так и среди правых политиков были те, кто считал, что романист преступил правила вежливости. Среди правых тори лорд Дакр (Хью Тревор-Ропер) сказал одной газете: «Я не пролью ни слезинки, если некоторые британские мусульмане, осуждая его манеры, подкараулят его на темной улице и попытаются их улучшить».[100] Министр иностранных дел сэр Джеффри Хоу подчеркнул по телевидению, что сам он не испытывает любви к «Сатанинским стихам» и что в них грубо говорится о Британии. Другие раскопали более ранние критические высказывания Рушди о Британии и пришли к выводу, что цыплята возвращаются домой. Принц Уэльский якобы сказал в приватной беседе, что Рушди заслужил все, что получил.[101] Лидеры конфессий, тем временем, соревновались в стремлении успокоить Исламскую Республику. Архиепископ Кентерберийский Роберт Ранси заявил, что «понимает чувства мусульман».[102] Главный раввин Иммануил Якобовиц сказал, что «и господин Рушди, и аятолла злоупотребляют свободой слова».[103] Аналогичные заявления прозвучали от руководства католической церкви и других конфессий.
Левый политик Джон ле Карре заявил, что «ни в жизни, ни в природе нет закона, который бы гласил, что великие религии можно безнаказанно оскорблять».[104] А депутат-лейборист Берни Грант — один из первых чернокожих членов британской Палаты общин — заявил на собрании коллег-депутатов, что белые люди пытаются навязать миру свои ценности и что, хотя он не согласен с аятоллами, мусульмане в Иране должны иметь право жить своей собственной жизнью. Кроме того, «сжигание книг», по его словам, «не является большой проблемой для чернокожих».[105]
Тем не менее небольшая, но решительная группа людей осознала значение фетвы и поддержала писателя, которого аятолла Хомейни назвал «богохульным ублюдком».[106] Писатель Фэй Уэлдон сидел напротив Кэта Стивенса, когда тот делал свои комментарии, и с удивлением отметил, что главный суперинтендант полиции, который также находился в студии, не просто подошел и арестовал певца за подстрекательство к убийству. В последующем памфлете Уэлдон утверждал, что Британия расплачивается за то, что слишком мало людей удосужились прочитать Коран, а вместо этого с удовольствием бормочут «банальности о „великих мировых религиях“».[107] Эта статья, в свою очередь, была воспринята некоторыми британскими мусульманами как язык ненависти, и даже довольно умеренный мусульманский писатель того периода Зияуддин Сардар написал, что «казалось, Уэлдон может сфабриковать все, что пожелает, и выдать предвзятую диатрибу просто потому, что мусульмане — честная игра».[108] В действительности, «честной игрой» были только люди, связанные с Рушди. В 1991 году итальянский переводчик Рушди был зарезан и избит в своей квартире в Милане. В 1993 году норвежский издатель «Сатанинских стихов» Уильям Нюгаард был трижды застрелен возле своего дома в Осло. В Великобритании два книжных магазина были взорваны из-за того, что в них продавалась эта книга. В других магазинах, в том числе в лондонском универмаге, где находился книжный магазин Penguin, были заложены бомбы. А в 1989 году молодой человек по имени Мустафа Махмуд Мазех взорвал себя и разрушил несколько этажей лондонского отеля, закладывая бомбу, предназначенную для Рушди.
