Исследование и написание этой книги привели меня на континент, который я хорошо изучил за многие годы, но часто в те места, которые иначе я бы не посетил. За несколько лет я побывал на самых юго-восточных островах Греции и самых южных форпостах Италии, в сердце северной Швеции и бесчисленных пригородах Франции, Голландии, Германии и других стран. Во время написания книги мне довелось пообщаться со многими представителями общественности, а также с политиками и политическими деятелями всех политических направлений, пограничниками, сотрудниками спецслужб, неправительственных организаций и многими другими людьми, работающими на передовой. Во многих отношениях самой поучительной частью моего исследования стали беседы с новоприбывшими европейцами — людьми, которые иногда буквально приехали вчера. На приемных островах в Южной Европе и в местах, где они останавливаются или селятся по пути на север, у всех свои истории и у многих свои трагедии. Все они видят Европу как место, где они могут лучше всего прожить свою жизнь.

Желающие поговорить и поделиться своими историями неизбежно оказывались группой самоотбора. Бывало, что, задерживаясь вечером у лагеря, из него выходили или возвращались люди, которые, мягко говоря, не были настроены на то, чтобы посетить наш континент в духе щедрости или благодарности. Но многие другие были исключительно дружелюбны и благодарны за возможность рассказать о себе. Какими бы ни были мои собственные взгляды на ситуации, которые привели их сюда, и на реакцию нашего континента, наши беседы всегда заканчивались тем, что я говорил им единственное, что я мог честно сказать без всяких оговорок: «Удачи».

Чтобы понять масштаб и скорость перемен, происходящих в Европе, стоит вернуться всего на несколько лет назад, до последнего миграционного кризиса и периода ставшей «нормальной» иммиграции. И стоит рассмотреть страну, которая была сравнительно отрезана от последних потрясений.

В 2002 году была опубликована последняя перепись населения Англии и Уэльса. Составленная в предыдущем году, она показала, насколько изменилась страна за десятилетие, прошедшее с момента последней переписи. Представьте себе, что кто-то в 2002 году решил экстраполировать результаты этой переписи и предположить, что могут принести следующие десять лет. Представьте, что они сказали: «Белые британцы станут меньшинством в своей собственной столице к концу этого десятилетия, а мусульманское население удвоится в течение следующих десяти лет».

Как были бы встречены подобные заявления? Наверняка были бы использованы термины «алармист» и «запугивание», а также, скорее всего, «расист» и (хотя тогда это слово было в зачаточном состоянии) «исламофоб». Можно с уверенностью сказать, что такие экстраполяции данных не были бы встречены тепло. Тот, кто склонен сомневаться в этом, может вспомнить лишь один показательный случай, когда в 2002 году журналист «Таймс» сделал гораздо менее поразительные комментарии о вероятной будущей иммиграции, которые были осуждены тогдашним министром внутренних дел Дэвидом Бланкеттом — с использованием парламентской привилегии — как «граничащие с фашизмом».[6]

И все же, как бы ни злоупотребляли этим, любой, кто предложил бы подобный анализ в 2002 году, оказался бы полностью и абсолютно прав. Следующая перепись населения, составленная в 2011 году и опубликованная в конце 2012 года, выявила не только вышеупомянутые факты, но и гораздо больше. Она показала, что только за предыдущее десятилетие число жителей Англии и Уэльса, родившихся за границей, выросло почти на три миллиона человек. Он показал, что только 44,9 % жителей Лондона в настоящее время относят себя к «белым британцам». И выяснилось, что почти три миллиона человек в Англии и Уэльсе живут в семьях, где ни один взрослый не говорит по-английски как на своем основном языке.

Это были очень серьезные этнические изменения в стране в любой период времени. Но не менее поразительными были и выводы об изменении религиозного состава Британии. Например, они показали, что почти все верования, кроме христианства, находятся на подъеме. Только историческая национальная религия Британии находится в свободном падении. Со времени предыдущей переписи населения число людей, причисляющих себя к христианству, сократилось с 72 до 59 процентов. Число христиан в Англии и Уэльсе сократилось более чем на четыре миллиона, а число христиан в целом уменьшилось с 37 до 33 миллионов.

Но в то время как христианство стало свидетелем обвала своих последователей — обвала, который, как ожидалось, будет стремительно продолжаться, — массовая миграция способствовала почти двукратному увеличению численности мусульманского населения. С 2001 по 2011 год число мусульман в Англии и Уэльсе выросло с 1,5 миллиона до 2,7 миллиона. Хотя это официальные данные, широко распространено мнение, что нелегальная иммиграция значительно увеличила эти цифры. Было признано, что по меньшей мере миллион человек находятся в стране нелегально и, следовательно, вряд ли заполняли переписные листы, а два местных органа власти, которые росли быстрее всего (более чем на 20 процентов за десять лет), уже имели самое высокое мусульманское население в Великобритании (Тауэр-Хамлетс и Ньюхэм). Кроме того, в этих районах страны было больше всего нежелательных ответов на вопросы переписи: примерно каждое пятое домохозяйство вообще не явилось на перепись. Все это позволяет предположить, что результаты переписи, какими бы поразительными они ни были, сильно занижают реальную численность населения. Тем не менее, результаты переписи поражают.

И все же, несмотря на то, что перепись была трудно перевариваемой в течение года, история о ней прошла за пару дней — как и любая другая эфемерная новость. Но это была не эфемерная история. Это был рассказ о недавнем прошлом страны, ее ближайшем настоящем и взгляд в ее неизбежное будущее. Изучая результаты этой переписи, можно было прийти к одному непреложному выводу: массовая иммиграция находится в процессе изменения — более того, она уже полностью изменила страну. К 2011 году Британия уже радикально отличалась от того места, которым она была на протяжении веков. Но реакция на такие факты, как то, что в 23 из 33 районов Лондона «белые британцы» теперь в меньшинстве, была почти столь же показательной, как и сами результаты.[7] Представитель Управления национальной статистики (ONS) приветствовал результаты как потрясающую демонстрацию «разнообразия».[8]

В то же время реакция политиков и СМИ поражала тем, что была выдержана только в одном тоне. Когда политики всех основных партий выступали перед участниками переписи, они приветствовали результаты исключительно в духе торжества. Так было на протяжении многих лет. В 2007 году тогдашний мэр Лондона Кен Ливингстон с гордостью говорил о том, что 35 процентов людей, работающих в Лондоне, родились в другой стране.[9] Возникал вопрос: существует ли какой-то оптимальный предел этому или нет? В течение многих лет чувство восторга и оптимизма по поводу изменений в стране казалось единственным подходящим тоном. При этом делался вид, что в этом нет ничего нового.

На протяжении большей части своей истории, и уж точно на протяжении предыдущего тысячелетия, Британия сохраняла необычайную статичность населения. Даже Нормандское завоевание 1066 года — возможно, самое важное событие в истории островов — привело к тому, что норманны составляли не более 5 процентов населения Англии.[10] Перемещение населения в предшествующие и последующие годы почти полностью происходило между островом Ирландия и странами, которые в конечном итоге составили Соединенное Королевство. В период после 1945 года Британии потребовалось заполнить особые пробелы на рынке труда, особенно в транспортном секторе и в недавно созданной Национальной службе здравоохранения. Так начался период массовой иммиграции, хотя поначалу и медленно. Закон о британском гражданстве 1948 года разрешил иммиграцию из стран бывшей империи — ныне Содружества, — и к началу 1950-х годов несколько тысяч человек в год пользовались этой схемой. К концу десятилетия число новоприбывших исчислялось десятками тысяч, а к 1960-м годам перевалило за шестизначную цифру. Подавляющее большинство прибывших были выходцами из Вест-Индии, а также Индии, Пакистана и Бангладеш, которые часто приезжали в Британию, чтобы работать на фабрике и рекомендовать другим — часто из своих семей или кланов — последовать за ними и выполнять аналогичную работу.