Этот аргумент предполагает, что европейские общества немного скучны или застойны, и это предположение не пройдет даром во многих других обществах. Предполагается, что в то время как остальной мир не нуждается в массовой миграции представителей других культур, чтобы стать лучше, страны Европы нуждаются в этом и особенно выиграют от таких перемещений. Как будто все согласны с тем, что в сердце Европы есть дыра, которую нужно заполнить и без которой мы стали бы беднее. Новые люди приносят с собой другую культуру, другие взгляды, другие языки — и, конечно, бесконечно цитируемый пример новой и захватывающей кухни.

Как и в большинстве аргументов в пользу массовой миграции, в этом есть доля правды. Несмотря на уже существующее в Европе обилие языков, культур и кухонь, кто бы не хотел расширить свои знания о мире и его культурах? И если какая-либо другая культура не хочет получать знания об остальном мире, то, несомненно, именно она будет беднее от этого? Тем не менее, этот аргумент опирается на ряд заблуждений. Первая заключается в том, что лучший способ узнать о мире и его культурах — это не путешествовать по миру, а сделать так, чтобы мир пришел к вам — а потом остался. Вторая заключается в том, что ценность мигрантов возрастает по мере увеличения их числа, так что если в город прибывает один человек, принадлежащий к совершенно другой культуре, то город выигрывает от этой культуры, а если за ним следует еще один человек, то город выигрывает вдвойне и впоследствии продолжает выигрывать с каждым новым человеком. Но знания или польза от культуры не увеличиваются постепенно с ростом числа представителей этой культуры. Еда — одно из преимуществ, на которое довольно неловко ссылаются в этом споре. Но если взять этот пример, то количество удовольствия, которое можно получить от турецкой еды, не увеличивается год от года, чем больше в стране турок. Каждые 100 000 дополнительных сомалийцев, эритрейцев или пакистанцев, въезжающих в Европу, не увеличивают культурное обогащение в 100 000 раз. Возможно, Европа уже узнала все, что ей нужно было узнать о кухне, и, соответственно, приобрела все, что ей нужно было приобрести, и для того, чтобы продолжать наслаждаться индийской кухней, нет необходимости продолжать ввозить в наши общества все больше индийцев. Если говорить о том, что «разнообразие» — это благо само по себе, то это не объясняет, почему в каждой стране иммигранты в подавляющем большинстве случаев приезжают из небольшого числа стран. Если бы вы активно стремились привнести «разнообразие» в Европу после первых десятилетий массовой миграции, было бы разумно искать людей не только из бывших колоний, но и из стран, которые никогда не были колониями, и стран, о которых существует реальный недостаток знаний.

Однако за настойчивым утверждением «разнообразия» как блага самого по себе скрывается другая идея, хотя, возможно, и менее презентабельная для широкой публики. Хотя документ «Новых лейбористов» 2000 года задумывался как экономический анализ, одного из его авторов больше всего заинтересовал именно социальный аспект миграции. В книге, которую она редактировала в 1994 году, под названием «Чужаки и граждане: Позитивный подход к мигрантам и беженцам» Сара Спенсер из Центра миграционной политики и общества в Оксфорде утверждала, что «времена, когда обладание британским гражданством основывалось на понятии верности, прошли».[47] В другом месте она и ее соавторы утверждали, что национальное государство изменилось и что современное государство стало «открытой и формальной ассоциацией, способной вместить разнообразный образ жизни», и что в таком состоянии «иммиграционная политика должна рассматриваться… также как средство обогащения культурного разнообразия страны».[48] Годом позже Сара Спенсер в другой публикации с одобрением цитировала идею о том, что «традиционная концепция национальности может быть низведена до уровня чистого символизма», и утверждала: «Мы — разнообразное общество с пересекающимися идентичностями и не связаны, да и не можем быть связаны, универсальными ценностями или единой лояльностью. Если мы хотим быть связаны друг с другом, то это должно происходить через взаимное пользование правами и обязанностями».[49]

Это было радикально иное понимание того, что представляет собой народ или страна, причем с глубокими и — для большинства публики сайта — неприятными коннотациями. Сара Спенсер описала их в 2003 году, когда писала об идее «интеграции», что это не то, что делает мигрант, чтобы приспособиться к принимающему обществу, а скорее «двусторонний процесс адаптации мигранта и принимающего общества».[50] Если вы говорите людям, что они выиграют от миграции, это положительный момент. Если вы скажете им, что из-за миграции им придется измениться, это, скорее всего, будет воспринято не так хорошо. Поэтому позитивная часть — это единственная часть, на которую обращают внимание.

Но аргументы в пользу массовой миграции на основании «разнообразия», которое само по себе является благом, игнорируют одну огромную и до недавнего времени невыразимую проблему. Как и в большинстве культур есть что-то хорошее и интересное, так и в каждой из них есть что-то плохое и неприятное. И если положительные стороны можно подчеркнуть и преувеличить с самого начала, то на признание отрицательных сторон уходят годы, если они вообще признаются.

Достаточно вспомнить десятилетия, которые потребовались, чтобы признать, что некоторые группы иммигрантов придерживаются менее либеральных взглядов, чем большинство жителей стран, в которые они приехали. Опрос Gallup, проведенный в 2009 году в Великобритании, показал, что ровно ноль процентов опрошенных британских мусульман (из 500 человек) считают гомосексуальность морально приемлемой.[51] Другой опрос, проведенный в 2016 году, показал, что 52 процента британских мусульман считают гомосексуальность незаконной.[52] Обычный ответ на подобные выводы заключается в том, что таковы были взгляды многих британцев поколение или два назад. Негласно считается, что гомосексуалисты в Британии должны набраться терпения и подождать еще одно или два поколения, пока новые люди догонят их. При этом игнорируется возможность того, что этого не произойдет и что взгляды приезжих могут со временем, благодаря росту населения или другим способам, изменить картину в стране в целом. Поэтому в 2015 году, когда компания YouGov провела исследование отношения британцев к гомосексуальности, одним из вопросов был вопрос о том, считают ли респонденты гомосексуальность в целом «морально приемлемой» или «морально неправильной». Кто-то мог предположить, что такой опрос выявит скрытую гомофобию в некоторых сельских районах, в то время как тусовочные, разнообразные городские районы покажут, что они спокойно относятся к этому вопросу.

На самом деле результаты исследования свидетельствуют об обратном. Если в целом по стране около 16 процентов людей заявили, что считают гомосексуальность «морально неправильной», то в Лондоне этот показатель был почти вдвое выше (29 процентов).[53] Почему люди в Лондоне должны были быть почти вдвое более гомофобными, чем в остальной части страны? Исключительно по той причине, что этническое разнообразие столицы означало, что она ввезла непропорционально большое количество людей со взглядами, которые остальная страна теперь будет считать морально отсталыми. Но если взгляды некоторых общин мигрантов на гомосексуальность устарели всего на пару поколений, то взгляды части этих общин на тему женщин, как оказалось, устарели на много веков, не меньше.

В начале 2000-х годов в Англии истории, которые сикхи и представители белого рабочего класса рассказывали годами, наконец-то были расследованы средствами массовой информации. Они показали, что организованное совращение несовершеннолетних девочек бандами мусульман североафриканского или пакистанского происхождения было распространено в городах на севере Англии и за ее пределами. В каждом случае местная полиция была слишком напугана, чтобы заняться этим вопросом, а когда СМИ наконец обратили на это внимание, они тоже уклонились от ответа. Документальный фильм 2004 года о социальных службах в Брэдфорде был отложен после того, как самопровозглашенные «антифашисты» и руководители местной полиции обратились к каналу Channel 4 с просьбой снять фильм с эфира. Разделы, посвященные сексуальной эксплуатации белых девочек «азиатскими» бандами, были обвинены в потенциальной провокационности. В частности, эти власти настаивали на том, что показ фильма в преддверии местных выборов может помочь Британской национальной партии на выборах. В итоге документальный фильм был показан спустя несколько месяцев после выборов. Но все в этом деле и последующие подробности стали микрокосмом проблемы и реакции, которые должны были распространиться по всей Европе.