В нашей библиотеке хранились книги зелий, принадлежавшие каждому из семейства Кеми на протяжении почти пяти сотен лет. Не хватало немногих, но самых важных: к примеру, журналов моей прабабушки Клео и Томаса Кеми, основателя династии. Но оставшиеся тома составляли внушительный архив накопленных Кеми знаний, и он служил нам хорошей базой.

Свою книгу я спрятала в переднем кармане рюкзака.

Поцеловав на прощание маму с папой, я поспешила из дома. Кинула рюкзак на пол внедорожника Кирсти и уселась на пассажирское место.

– Готова? – спросила она.

Я закусила губу и кивнула. Нам предстояло за два часа проехать расстояние, на которое требуется два с половиной, и найти лодку, готовую выйти с нами в море в первую же минуту Воспарения. На душе скребли кошки: шансы наши были минимальные, но что мы могли сделать?

Не дожидаясь, пока меня опять одолеют сомнения, Кирсти нажала на газ, одновременно включив колонки, огласившие ночь грохотом тяжёлого металла. Соседи могли кричать в окна сколько угодно – мы уже завернули за угол и виляли по кривым улочкам, направляясь на южное шоссе: самый прямой путь в Дикие земли королевства Нова.

Я принялась грызть ногти: ревущие басы из проигрывателя Кирсти нисколько меня не успокаивали.

Отдельные районы Диких земель были освоены несколько лучше, чем другие, – в частности, Берег Сирен, куда мы направлялись. Это было единственное место в Нове, где происходило Воспарение, и самое близкое к Кингстауну. Добраться куда-то ещё было просто немыслимо. Правда, нужен был пропуск, но это не составляло труда. Берег Сирен был главной туристической достопримечательностью Новы: «Восхититесь единственным Воспарением, которое можно увидеть с берега!», «Поклонитесь красоте Афродиты и её русалок!», «Дикое наслаждение в Диких землях: горячая вечеринка на пляже!»

Никто не мог объяснить, что заставляло русалок подниматься из воды и парить в воздухе в ночь полнолуния. Они могли во многом походить на людей, но ни одному исследователю так и не удалось вступить с ними в сколько-нибудь внятное общение – по крайней мере, настолько, чтобы понять их обычаи. Правда, можно было не сомневаться в том, что они склонны к самолюбованию. Они поднимаются над водой и демонстрируют самые прекрасные жемчужины, выпестованные за последний месяц. А еще они ужасно честолюбивы и старательно готовятся к важному событию, способному затмить любой конкурс красоты в глазах людей, собравшихся ради них на пляже.

Самая прекрасная русалка носит имя Афродиты. Если я не ошиблась в своих предположениях и на Воспарение явятся другие участники Охоты, тот, кому удастся получить жемчужину из её рук, добудет самый мощный ингредиент. Это азартная игра, неизбежная в Охоте: найти способ привлечь внимание Афродиты и получить возможность добыть самую сильную жемчужину или проиграть, не рискуя ничем.

Морской жемчуг всегда был самым популярным камнем для обручальных колец, даже по сравнению с бриллиантами или сапфирами. А у самой принцессы Эвелин была уникальная тиара с морским жемчугом. У меня в голове тут же замелькали картины того, как она ломает тиару, чтобы выковырять жемчуг для приворотного зелья.

– Может, стоило прихватить папу.

– С какой стати? – удивилась Кирсти.

– Разве русалки не приманиваются лучше всего на мужской голос?

– Откуда ты узнала?

– Я читала… много.

– Ерунда.

Я сердито ущипнула её, и она расхохоталась.

– Не дрейфь, скоро узнаем. Если надо, я научу тебя паре способов менять тембр голоса.

– И они работают?

– Первое правило Ищейки: работаешь с тем, что имеешь. Никогда не сбрасывай себя со счетов.

Кирсти лихо давила на газ, благо шоссе было пустым – и без признаков присутствия полиции, – так что мы продвигались очень быстро. Вскоре показался пропускной пункт на границе Диких земель – выстроившиеся поперёк шоссе жестяные будки. Хотела бы я знать, сколько народу соберётся на берегу. Скорее всего, Воспарение привлечёт целую толпу.

Я опустила глаза на бумагу у меня в руках с единственной печатной строкой. «Морской жемчуг, добытый при полной луне. Толчёный. 30 грамм».

Охранник долго листал наши бумаги, потом щёлкнул пальцем по моему свежему глянцевому пропуску. У Кирсти пропуск выглядел совсем засаленным, хотя по правилам Ищейкам полагалось его обновлять каждый год.

– Опаздываете, – заметил он с ухмылкой.

– Так не задерживай нас, – сказала Кирсти.

– Может, стоит проверить вас как следует?

Кирсти выбросила руку в окно, поймала охранника за грудки и притянула к себе:

– Быстро пропустил.

Я не успела и охнуть, испуганная выходкой Кирсти, но охранник лишь рассмеялся и кинул в окно мне на колени наши пропуска.

Его «покедова!» унесло ветром: Кирсти снова нажала на акселератор, и мы скрылись в ночи.

– Это Дюк. Мы когда-то встречались, – пояснила Кирсти. – Но потом стало ясно, что он неудачник, и мы расстались.

Я ещё никогда не видела Кирсти такой. Когда она была в своей стихии. Глаза горят решимостью, подбородок выпячен. Она заметила, как я её разглядываю, и широко улыбнулась.

– Всё ещё не весело? – И она вдавила педаль ещё сильнее, отчего мы понеслись с невероятной скоростью. Я так вцепилась в сиденье, что побелели костяшки пальцев.

На большом щите с подсветкой значилось: «Берег Сирен. 5 км». Впрочем, и без того было ясно, что мы уже близко. В ночном небе плясали яркие лучи света. То и дело какой-то из них начинал переливаться всеми цветами радуги и разбрызгивать фантастические звёзды.

Меня пробрала дрожь. Мне всегда было не по себе в Диких землях. Я высунула голову, чтобы осмотреться. Какой-то шутник запустил в небо луч с голограммой медвежьей морды. Эмблема университета Кингстона: Большая Медведица.

Кирсти свернула с шоссе и сбросила скорость на грунтовой дороге, полной выбоин. Кузов машины содрогался от оглушительного рева танцевальной музыки для счастливых туристов. Где-то далеко во тьме кривился горизонт, и вот наконец в ноздри ударил пряный, солёный и свежий воздух. Море. Мы на месте.

Мы едва нашли место на парковке, на самом дальнем краю от берега. Больше всего здесь было экскурсионных автобусов, и граффити на их бортах напоминало разноцветные кляксы от рвоты. Я полезла было распаковывать свой рюкзак, но Кирсти покачала головой.

– Некогда, – сказала она. И вытащила из гнезда на дверце машины свой фонарик.

Мы проскочили мимо студентов-Талантов, пивших бледно-золотистое пиво из пластиковых бутылей размером с огнетушитель – самое дешёвое, какое им по карману. Привлекали внимание их светящиеся в темноте татуировки на загорелой коже и мелкие светлячки в волосах и на руках: когда они танцевали, казалось, что звёзды танцуют вместе с ними.

– Рот разевать будешь потом, – Кирсти безжалостно потащила меня дальше. Она не сводила глаз с моря. Я тоже посмотрела туда и увидела, что мы опоздали. Далеко в темноте, поднимаясь и опускаясь вместе с волнами, реяла целая флотилия огней, собравшихся вместе, как стая тюленей в шторм. И внезапно небо над лодками засветилось. Поток света низвергался на волны, и стало ясно, что он исходит от лодки в открытом море. Правда, слово «лодка» не очень-то подходило для такого судна – скорее, «яхта», а то и «плавучий дворец». И никого не удивили горевшие на его борту буквы: ЗА. «ЗороАстер» уже на месте.

Их прожектор осветил остальные лодки, толкавшиеся поблизости, – там были яхты, рыбачьи шаланды и даже, если не ошибаюсь, аквабайки.

Мы бегом припустили к воде, к самому причалу. И хотя свет прожектора с моря не доставал до края пирса, его было достаточно, чтобы понять: там какая-то заварушка. Отчаянно закричала девушка, и у меня больно сжалось сердце, потому что я отлично знала этот голос.

– Анита! – закричала я. Мы с Кирсти уже бежали по пирсу, и его грубо сколоченные доски прогибались до самого песка.

– Арджун, смотри-ка, кто здесь! – Анита крикнула через плечо, и на дальнем конце пирса показалась голова её брата. Сердитая гримаса моментально разгладилась, стоило ему узнать меня. Висевшая над волнами водяная пыль осела на его тёмно-каштановой шевелюре, как серебряная корона.