Боже, он придумал весь этот план только ради меня. Грустно осознавать, но раньше никто не старался ради меня так сильно. Несмотря на легкое чувство обмана, я должна признать — в мире, где все сводится к обмену услугами, я поражена.

— И тогда появляешься ты? Вы с ним… вместе?

— Он мой лучший друг. Можно сказать, я посредник.

— Так вот почему вас двое. Теперь все сходится, — я ненадолго замолкаю, неприятное чувство нарастает внутри. — Ты, похоже, знаешь, что делаешь.

— Если ты пытаешься спросить, часто ли мы устраиваем такое, то нет. Когда я говорю, что вчера была особенная ночь, я не шучу. Мы оба так считаем, — он соскальзывает с кровати и подходит ближе.

— Что случилось вчера, когда я… вырубилась? — я напрягаюсь, готовясь к его ответу.

— Если ты спрашиваешь, трахали ли мы тебя, то нет, — облегчение окатывает меня, хотя смешивается с неожиданным разочарованием. В следующий раз, если он будет, я бы этого хотела. Он подходит еще ближе, и я невольно отступаю, упираясь в дверь.

— Мы ввели тебе успокоительное. А потом сняли на камеру все, что тебе нужно знать. Вся информация у тебя в телефоне.

— Спасибо.

— Ты ведь знаешь, что мы не хотели тебе навредить?

Я начинаю в это верить.

— Знаю.

— Прошлая ночь была пробной, детка. Могу сказать за себя и за Уэса — мы бы хотели увидеть тебя снова, — его теплое, чуть хриплое дыхание касается моего уха, пока он прижимает меня к двери, и его запах, слегка терпкий, затягивает меня в свои сети. — Ты была идеальна, Татум, — шепчет он.

И вот, только от этих слов я моментально становлюсь мокрой.

Соберись, Татум!

Его губы зависают у моей шеи, прежде чем он отстраняется:

— А теперь иди, найди своего мальчика.

Он отступает, и я разворачиваюсь к двери. Тянусь к ручке, но замираю.

— Я, кстати, Эш, — говорит «Не-Уэс», и я останавливаюсь, его голос возвращает меня обратно. — На случай, если захочешь в следующий раз кричать мое настоящее имя.

— Учту, — отвечаю я, улыбаясь, представив возможное продолжение, и выхожу из комнаты, закрывая дверь еще одной главы моей сумасшедшей жизни.

9

Едва рассвело, когда я спускаюсь по лестнице в прихожую, где менее двенадцати часов назад стояла, полная предвкушения и волнения, что ночь будет незабываемой. Несмотря на ранний час, сейчас все кажется каким-то более ясным. Все комнаты пусты, будто вечеринки и не было. Но стопка коробок из-под пиццы и куча мешков с мусором у задней двери говорят об обратном. На кухонном острове я нахожу стаканчик кофе с моим именем, коричневый бумажный пакет и… свой телефон. Похоже, его оставили для меня.

Я открываю пакет и нахожу миндальный круассан. Только один вид этого слоеного чуда заставляет мой желудок затрепетать в предвкушении. Откусываю большой кусок, наслаждаясь сладкими, хрустящими слоями, и снимаю крышку с кофе. Теплый аромат тыквенного латте с пряностями окутывает меня, пробуждая ассоциации с уютными осенними днями.

Складываю оставшийся круассан и выхожу на улицу с завтраком в руках, обходя мешки с мусором у двери. Надо будет потом найти бак и выбросить их — это минимум, который я могу сделать после того, как ушла с вечеринки ради ночи с двумя случайными незнакомцами.

На улице неестественная тишина, от которой по спине пробегает холодок. Где все? Я опускаюсь на диван на террасе, отпиваю кофе и снимаю блокировку с телефона. Галерея заполняется видео — мной, «Уэсом» и «Триком», моменты, которые теперь кажутся совсем другими. Одно видео особенно притягивает взгляд — я, лежащая без сознания на кровати.

Запускаю его, и адреналин смешивается с ожиданием. На экране мелькает фигура Уэса — его телосложение сложно не узнать. Он подходит ко мне и вводит в мою руку какое-то прозрачное вещество. Я не могу оторвать глаз, как он нагревает лезвие ножа зажигалкой, пламя дрожит в полутьме комнаты. Сердце начинает стучать быстрее, но не от страха, а от возбуждения, когда он подносит раскаленное лезвие к моей коже и медленно, с явной уверенностью, вырезает что-то.

Смотрю, затаив дыхание, как они по очереди оставляют на мне метки. Каждый надрез — это претензия, знак принадлежности чему-то, чему я не могу дать названия, но отчаянно желаю. Уэс заботливо перевязывает рану, его руки нежны и властны одновременно, прежде чем он накрывает меня простыней. Камера выключается, и я остаюсь с образами своего внешнего спокойствия, в полном контрасте с тем бурлящим волнением, что поднимается во мне.

Не задумываясь, я задираю футболку и срываю повязку, поморщившись от резкой боли. Кровь медленно проступает на свежем шраме. Зрелище завораживает. Боль почти не чувствуется, затмевается удовлетворением от того, что эти метки принадлежат мне. Как я не ощутила их вчера? И почему почти не чувствую сейчас? Я легонько касаюсь раны, по телу пробегает приятная дрожь. Мирное утро вокруг меня кажется фасадом, скрывающим темную, захватывающую тайну, которую я теперь ношу, вырезанную в моей плоти.

Неизвестный: Наслаждаешься завтраком?

Вздрогнув, я резко вскинула голову, стараясь натянуть футболку пониже, и быстро закрыла видео. Экран погас, и в отражении я увидела свои расширенные от испуга глаза и учащенное дыхание. Но вдруг что-то другое привлекло мое внимание — за спиной, в темном стекле, мелькнула тень.

Дыхание сбилось, сердце застучало в горле. Я резко обернулась, но сзади никого не было. Комната была пуста, утренний воздух безмолвен и тих. Из меня вырвался нервный смешок, полный сомнений. Или я окончательно схожу с ума, или он действительно мастерски прячется в тени. От этой мысли у меня по позвоночнику пробежала дрожь, смесь страха и возбуждения закрутилась внутри. Не могу понять, хочу ли, чтобы он был здесь, или меня пугает это больше, чем я готова признать.

Он что, случайно догадался, что я обожаю тыквенный латте? Или что миндальные круассаны — моя слабость? От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок. Может, он наблюдает за мной дольше, чем я думала? Или я просто пытаюсь ухватиться за что-то реальное, чтобы ночь не закончилась так быстро.

Хотя, возможно, мне слишком нравится эта мысль.

Я решилась ответить на его вопрос: «попался», надеясь, что наконец увижу его лицо. Ведь он меня по-настоящему обманул — это уж точно. Разве нарушить еще одно правило будет таким уж большим грехом?

— Выходи, выходи, где бы ты ни был, — шепнула я себе под нос, в голосе явственно звучал вызов, смешанный с ожиданием. И вдруг телефон завибрировал в руке, снова заставив меня вздрогнуть.

Неизвестный: Татум.

Я уставилась на экран, наблюдая, как три точки всплывают и исчезают.

Неизвестный: Мой милый, дом с привидениями.

Сердце колотится от предвкушения — я чувствовала его присутствие, даже не видя. Наконец, настоящий «Уэс» выходит из тени, темная сила, одетая в черное, его фигура внушительна и магнетична. Сквозь дырки в джинсах виднелись яркие татуировки на бедре, контрастирующие с его мрачным обликом. Его было невозможно игнорировать, каждый сантиметр требовал моего внимания.

Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями перед этим моментом, которого боялась и жаждала одновременно. Медленно поднимаю взгляд на него. Лицо скрыто под черным капюшоном, но я уловила прямой нос и резкий контур подбородка, наполовину скрытого тенью. Детали дразняще недосягаемы, окутывая его еще большей загадкой.

Не успела я осознать его присутствие, как он снова что-то набрал на телефоне. Мой взгляд упал на колени, когда я почувствовала знакомую вибрацию. Сообщение пришло, но я колебалась, застряв между восторгом неизвестности и реальностью мужчины, стоящего всего в нескольких шагах.

Неизвестный: Может, мы и поймали тебя, но это не значит, что мы закончили погоню.

Уэс опустился передо мной на колени и стянул капюшон, обнажая черные кудри, непокорными завитками обрамлявшие его лицо. Когда он поднял взгляд, чтобы встретиться со мной глазами, мое внимание на мгновение зацепилось за замысловатую татуировку цветов на его шее, но настоящим ударом был его взгляд — настолько пронзительный, что я буквально застыла.