– А дальше что?

– А дальше говорит: «Царь лесовой, всем зверям батька, явись ко мне!» Лешего, значит, призывает.

– Неужели тот так сразу является?

– Ишо чего! Леший ни пред кем спины не гнет, захочет явится, а захочет – и нет. Твое дело сидеть и дожидаться.

– И долго дожидаться надобно?

– Я почем знаю, сама не сидела. Сколь придется, столько и жди.

Бабка вскинула на Данилку полуслепые глаза.

– А ты почто расспросы завел? Аль затеял чего? Гляди, Леший тот же черт, с ним шутки шутить нельзя.

Данилка отмахнулся, дескать, стану я во всякую невидаль верить.

– 5 -

Сам вышел от бабки, только что не вихрем домой донесся. Отворил дверь – и в сени. Если верно помнил Данилка, в корзине под лавкой как раз должно было со Святой Пасхи несколько яиц остаться. Выставил корзинку на стол, откинул плетеный верх, а на дне лишь кусок засохшего кулича. Тут и припомнил, что последнее яйцо еще третьего дня из корзинки вынул и съел в полдень на пастбище с сальцем да бабкиным пирогом.

Так и осел на лавку. Где ж теперь найти пасхальных яиц? А может и не обязательно, чтоб пасхальное… Лешему-то не все ли равно? Авось, и обычное сгодится. Поразмыслил Данилка немного и решил нести в лес простое яйцо. Чего счастье не попытать. Не зря же люди говорят, что на безрыбье и рак рыба. Отнесет, а там видно будет.

Только вышел из дому, солнце тотчас закатилось за сопку, на небе лишь красные разводы оставило. Еще немного и накроется белый день темною ночью. Тогда уж в лесу ни березы, ни сосны не углядишь.

Заторопился Данилка. В два счета обогнул старую мельницу. Через заброшенную пасеку вышел к реке. Речка мелкая, узкая, бежит о камни спотыкается. Шаг, два – и на другом берегу. А там уж и пролесок начнется. Тонкие осинки сменяются вековыми дубами. Здесь, у большого камня, тропинки разбегаются в разные стороны. Одна уводит в самую лесную чащу, другая – через пригорок на поляну. Вот где раздолье Данилкиным коровушкам! Травы здесь высокие, сочные…

Данилка долго не раздумывал, прошмыгнул по первой тропе в дремучий лес. Еще и полсотни шагов не отмерил, как уж встали перед ним могучие дубы. Даникла хоть и не из робких, да все равно боязно. Наткнешься на волчью стаю, тогда уж, как говорит бабка Акулина, только креститься и останется. От волков одно спасенье – огонь. Вот Данилка дорогой хворост и подбирает. А сам то и дело глядит по сторонам, не забелеет ли где искомое деревцо.

Наконец, по правую руку что-то мелькнуло. Даникла туда. Вот и береза. Молоденькая совсем. Ствол тоненький. Вынул Данилка из кармана яйцо, положил под дерево. Сам сказал точь-в-точь, как бабка Акулина учила: «Царь лесовой, всем зверям батька, явись ко мне!» Сказал и слушает. Ничего. Даже ветер листвы не шелохнул. Спит лес. Только филин в темноте и отозвался.

Сложил Данилка хворост для костра. Подпалил сухие ветки. На душе сразу спокойнее стало. При свете-то оно всегда веселей. Зверь лесной огня боится, не подойдет. А от нечисти Данилка острием ножа обережный круг очертил. Собрал еще немного веток, чтоб до утра хватило, и сел к огню Лешего дожидаться.

Сидит, ждет да ветки в огонь подбрасывает. Вот уж месяц на небе показался. Ночь вошла в свои права, осветила землю бесчисленными звездами. Не захочешь – залюбуешься. А тут еще от молодой листвы благоухание по всему лесу. Разомлел Данилка у огня, глаза так сами собой и закрылись. В полудреме уже видится ему лицо Любавы Баклушиной. Будто бы стоит она, к забору плечом прислонившись, и улыбается, да так ласково, что сердце заходится. Данилка уж и позабыл, для чего ночью в лес отправился. Уже сквозь сон услыхал, как прокатился по лесу звериный вой. Дремота слетела, как не бывало. Съежился Данилка: никак волки гостя почуяли. Прислушался, а лес-то и не думал засыпать – воет, гудит! А тут еще костер почти догорел. Видать, надолго разомлел Данилка. Отругал он сам себя: так и Лешего проспать немудрено! Схватил охапку веток, и в огонь. Пламя тотчас вздрогнуло, потянуло к небу красные языки.

Всю ночь просидел Данилка у костра под березой, глаз не сомкнул. Про то были волки, аль нет, так и не понял. Почудилось, а может сам лесной хозяин над ним потешался. Потешался, а воочию явиться так и не соизволил. То ли обычное яйцо ему пришлось не по нраву, то ли в сказках бабки Акулины проку мало было. Данилка уже и сам над собой посмеивается: дурень здоровый поверил невесть во что! И стыдно было Данилке и горько. Как теперь от волков стадо уберечь?!

Как расцвело, потушил он костер и побрел полусонный в деревню собирать коров на пастбище. Вывел стадо на поляну к реке, подальше от леса, а сам от бессонной ночи здесь же, на камнях и уснул. И вновь в дивном сне явилась ему Любавушка. Сама подходит, сама под руку берет, за рукав тянет. Открыл Данилка глаза. Так это ж не Любава! Ненаглядка опустила голову, и рогом ему в бок тычет. Данилка со сна осерчал. Отпихнул глупую скотину. А Ненаглядка все одно мычит, так и норовит лбом в ребро уткнуться. Протер Данилка глаза, огляделся. Сразу смекнул, что к чему, когда на другом берегу между кустов промелькнула серая шерсть.

Чует волк добычу, да подойти боится. Знает, один супротив пастуха и целого стада много не навоюет. Данилка прицелился, запустил камень через речку. Вновь на безветрие встрепенулись зеленые ветки. А Данилка что есть мочи затянул песню. Волки этого ох как не любят! Издревле пастухи так их от стада и отваживали, когда под рукой ни псов ни ружья. То в колокольчик зазвенят, то песнь запоют. Конечно, от стаи волков эдак не спасешься, а вот от одиноких охотников на коз и коров всегда можно.

Отогнал Данилка волка, и подивился коровьей разумности. Ненаглядка не спроста его рогом толкала – будила. Кабы ни она, к вечеру не досчитаться ему еще одной коровы.

Зачерпнул парень из речки студеной воды, омылся. Больше ни единого волка не проглядит! Сел на высокий камень, чтоб другой берег виднее был, и смотрит во все глаза. Солнце уж к самой середине неба подползло. Весенние лучи ласковы, что материнские руки, гладят по спине. Да и под журчание реки не долго задремать. Лишь почувствует Данилка, что в сон клонить начинает, окунет лицо в воду, и вновь садится стадо караулить.

Часа не прошло, как на другом берегу кусты снова зашевелились. Данилка насторожился. Уже и камень приготовил запустить, как вдруг вместо волка из-за кустов показалась мужицкая голова. Дед, кафтан поношен, космы не чесана, борода по самую грудь. И откуда нелегкая принесла? Данилка в своей деревне всех знал, а этого не припомнил.

Вышел старик из-за кустов, отряхнул с одежи налипшие ветки, поглядел на парня. Так и есть – не из местных дед, – утвердился в догадках Данилка. Оно конечно хорошо. Незачем людям знать, что их коровушки на камнях пасутся. Другое дело – откуда деду взяться?

Дед тем временем подкатал штаны и в брод через реку на Данилкину сторону. Тот даже с камня подскочить не успел, чтобы старому человеку руку подать – он уж тут как тут. Юркий. Остановился, окинул взглядом стадо.

– Чего это ты коров на камнях пасешь? – спрашивает. Голос сухой, с присвистом. Данилка даже поежился. Нехороший голос.

А старик уселся рядом, выставил солнышку босые ноги.

– Почто, спрашиваю, коров голодом истязаешь?

– Да я и рад бы стадо на травушку отвести, так от волков спасу нет. – вздохнул Данилка. – А ты, никак заплутал, дедушка?

– Я-то? Хм… – скривился дед,– Козы б плутали, да волки не дали. По твою душу, пади, бродом шел. Звал что ли?

Данилка чуть с камня не слетел.

– Кого? – однако, смутная догадка в голове все же промелькнула.

– Меня, а то кого ж? Аль не твой гостинец давеча под березой нашел?

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.