— И не потому дрянь, что рожать собралась, это ради Бога, а то что не говорила о том, чтобы я ей замену искала, а сегодня приносит справку, что ее в больницу оформляют, на сохранение. И где мои глаза только были?
— И что так переживать то? — я присел напротив начальницы, глядя ей в глаза: — Что, не справимся, разве?
— Паша, ты совсем по утрам на совещаниях не бываешь? Или спишь на них? Мне, почитай на каждом селекторе, вопросы задают, когда мы выправим положение с направлением дел в суд, когда продлятся прекратим, а тут из шести человек по штату останется трое.
— А кадры то что? Никого найти не могут?
— Да вроде бы ищут, мне постоянно рассказывают, что, то одного нашли, то другого, только никто проверку или медкомиссию пройти не может. Да и стажировку еще несколько месяцев надо проходить. Ты что, не помнишь, как на работу устраивался.
Я отрицательно помотал головой: ничего подобного я не помню. У меня как-то быстро все произошло. Я пришел с тяжелой головой в военкомат, чтобы забрать свой паспорт, а там меня прихватила в свои нежные и цепкие руки красавица-майор из нашего отдела кадров. Пообещав маме устроится на работу, я за неделю прошел медицинскую комиссию, и практически сразу был поставлен в строй славной роты ППС. Я конечно ходил на посту несколько месяцев без оружия, но стажировкой это не считалось, была вполне взрослая работа с нормальной зарплатой…
— А в чем у нас проблема основная? — я только сейчас понял, что отсиживаясь в своем подвале, существовал несколько параллельно от нашего маленького коллектива. Как я сейчас понял, давая нормальный результат по выходу уголовных дел, я освободился от мелочной опеки руководства, а Ольга Борисовна мудро руководствовалась принципом «работает — не трогай», в отличии от некоторых руководителей, что взваливали всего и побольше на тех, кто везет, старательно пришпоривая этих рабочих лошадок, пока те не падали замертво от того, что копыта стирались до мяса.
Из короткого рассказа начальницы я понял, что основная проблема вытекает из того, что наши мелкие хулиганы и «крадуны» отличались крайней степенью недисциплинированности. Зная, что за их статьи невозможно сменить меру пресечения с обязательства о явку на арест и помещение в СИЗО, ребятишки приходили на вызовы девочек- дознавателей по настроению, что срывало все планы и графики оформления уголовных дел.
— Так какая проблема? Давайте, я решу этот вопрос…- ляпнул я не подумав, расплавившись от умоляющего взгляда красотки-капитана.
— Паша, если решишь проблему, то проси, что хочешь…- красные коготки частой дробью пробежали по моей кисти и меня пробила сладкая дрожь.
— Гхм… Мне нужна «дежурка» каждое утро, часов в шесть утра, примерно на час и каждое утро в дежурной части должен лежать списочек тех, кто им нужен на утро.
— Паша, ну ты знаешь, что утром с «дежурками» проблемы, я даже не знаю… — и опять меня начали засасывать эти колдовские глаза.
— Так, стоп! — я гулко хлопнул ладонью по столешнице так неожиданно, что Ольга Борисовна подпрыгнула и наваждение исчезло.
— Я на своей машине этих муфлонов возить не буду, пешком водить тоже никого не буду. — тяжело падали на голову товарища капитана рубленные фразы: — Не будет «дежурки» — значит ни о чем не договорились. И еще одно. Пусть девочки озаботятся, чтобы жулики жили примерно в одном кусту. Мотаться по всему району я не буду, да и никто нам не даст, сами знаете, что в семь часов у водителей пересменка.
— Я поняла тебя, Павел. — начальница весело захихикала: — Но попробовать то стоило, вдруг бы получилось.
Итогом нашего разговора были довольны оба. Капитан Супрунец считала, что задешево ей удалось всучить мне большой пласт дополнительной работы, я же считал, что если у меня все получится, то контроль со стороны непосредственного руководства за мной еще больше ослабнет, а вот благодарность начальства — возрастет. А Ольга Борисовна умела быть благодарной.
Вечер этого же дня.
Локация — Общежитие
— Эй, земляк. — я, обернулся на свист чего-то, пролетевшего мимо меня и увидел исключительную картину — благоухающий какой-то сивухой парень, не сходя с крыльца общежития, отправил молодецким ударом пакет с мусором в жерло мусорного контейнера и… конечно, не попал. Вонючее содержимое, как осколки от взрыва, разлетелись по всей бетонной площадке.
— Земляк. — я придержал, попытавшегося пройти мимо меня молодца за плечо: — Иди, убери за собой, мазила.
— Ты что, охуе…? — от возмещения паренек завис на несколько секунд, после чего вырвался и шагнул к входной двери.
Первым моим порывом было шагнуть вслед за ним, но я сдержался. Парень крепкий, да еще и выпивший, то есть болевой порог у него сейчас достаточно высокий, да и возится с ним на крыльце общежития, через которое постоянно входят и выходят многочисленные жильцы — удовольствие ниже среднего. На шум драки прибежит, гуляющий в зарослях кустов вдоль забора школы, Демон, покусает напавшего на меня типа, на разборки приедет милиция местного РУВД. Конечно, с большой вероятностью, они станут на мою сторону, но это не абсолютный факт. В общем, при втором взгляде на ситуацию, для меня все обернется пустыми хлопотами и испорченным вечером.
— Я потом на тебя жалобу напишу, коллективную. — пообещал я торжествующей спине парня фразой из какого-то фильма и двинулся в темноту, в поисках загулявшего пса.
— Паша, ты не будешь ругаться? — Наташа встретила меня с радостными глазами, и я понял, что беспокойство о ругани — всего лишь женское кокетство.
— Хвастайся, не держи в себе.
— Я в институт поступила.
— В каком смысле — в институт поступила? Ты же в Питере что-то техническое заканчивала.
— Да надоело мне в «термичке» работать. — Наташа взяла меня за руку, отвела на тесную кухоньку и, усадив за стол, села на мои колени, пристально глядя мне в глаза: — Чувствую, что просто тупею. По моей специальности сейчас работы нет, суда новые не строят, а те, что есть, на металл за границу угоняют.
— И? — я не мог понять, как она смогла поступить в институт, да еще в октябре.
— Я нашла институт, там принимают на второе «высшее», два с половиной года официально, а по факту два года учится.
— Он хоть государственный, институт твой?
— Ну конечно, государственный. И диплом государственный выдают.
— И кто ты будешь через два года?
— Я на «Бухучет и аудит» поступила…- Наташа отошла к окну, и приняв какую-то балетную позу, водила носочком левой ноги по полу, изображая смущение.
— Ну ты хоть понимаешь…
— Я все понимаю, я в бухгалтерию несколько дней ходила, кое-что им считала, посмотрела, как и что. Ты не думай, мне всегда математика нравилась, и я цифры, что говорится, «чувствую»…
— А когда?
— Когда учится? — Наташа взяла из настенного шкафа тарелки и стала накладывать в них вареную картошку. Политая душистым подсолнечным маслом, обложенная кольцами лука, жирная алюторская селедка уже стояла на столе, уложенная на большое блюдо. Тонкая и изящная Наташа смело ела после шести, вплоть до полуночи.
— Спасибо! — я не успел наколоть маслянистый кусок рыбы, как что-то хлопнуло и передо мной, на стол, опустилась запотевшая бутылка пива и небольшая пивная кружка со старинными гербами городов Золотого кольца.
— Спасибо, солнце. — я налил золотой напиток в посуду и сделал первый, самый длинный и вкусный, глоток, и лишь выпив кружку до дна, вернулся к рыбе.
— А учится три раза в неделю, два вечера и в субботу, с утра и до вечера. Но там знаешь, что хорошо?
— Скажешь — буду знать. — я улыбался, настроение стало просто отличным, и холодненького пива оставалось почти половина бутылки.
— Мое допьешь? Я больше не хочу. — девушка подвинула мне свою бутылку, и я благосклонно принял еще половину емкости.
— У меня половину предметов первого курса уже зачли, по первому диплому. И на втором курсе примерно двадцать процентов предметов я тоже закрыли, там у меня в дипломе часов на этим предметам гораздо больше, чем здесь дают.
