– Рави, я не буду думать, – сказал я, – В этом цирке я работать не буду.

– Тимоти, – Рави подошёл ко мне чуть ближе, искоса посмотрел на Сальмона и начал чуть шептать, – Если ты откажешься, тебе проведут первичную чистку. Не такую болезненную, но всё же. На Земле ситуация будет выглядеть так, как будто ты попал в аварию и потерял память. А для достоверности Сальмон выберет, какую часть твоего тела сломать, но так, чтобы ты мог после этого функционировать.

Я с ужасом посмотрел на Сальмона в образе кота и представил, как он ломает мне руку или ногу.

– Но, – добавил Рави, – Из плюсов, мы подкинем тебе лотерейный билет, как будто ты выиграл тысячу евро.

– Рави, – со страхом в голосе шептал я, – У меня нет страховки, эта тысяча евро не покроет расходы на восстановление.

– Да, знаю, – огорчился Рави, – Такие расходы не индексировали уже лет тридцать или сорок. Но, что есть, то есть.

Я смотрел на Рави и Сальмона огромными глазами, полными недоумения. Выбирать лучшее из худшего отвратительно, но выбора не делать этот выбор совсем не было.

Знаете, как дрожит душа? Именно тот момент, когда дрожит не только тело, но именно душа. Ощущалось это чувство как никогда. Я смотрел на Рави, в чьих глазах читалось явное беспокойство, говорящее мне лишь об одном верном решении. В то же время я смотрел на Сальмона, милого пушистого кота в человеческий рост, он расплывался в улыбке и, как мне показалось, потирал свои пушистые лапки, чтобы запустить перезагрузку.

Принимать решение, когда ты точно знаешь, что оно неправильное, даже если оно лучшее – всегда тяжело. Я стоял минут пять в размышлениях, потом сел за стол и схватился за волосы, глядя на стопку бумаг этого чёртового контракта.

– Что я должен знать, Рави, – разочарованно спросил я, – прежде чем подписать этот контракт?

Рави улыбнулся и с облегчением посмотрел на меня.

– Тимоти, несколько основных моментов. Но главный в пункте 312.3.

Пролистав контракт почти до середины, я отыскал этот пункт. Мои руки давно вспотели, но заметил я это лишь сейчас, оставляя водяные сальные следы на листах бумаги. Я невольно повернул голову в сторону, чтобы принюхаться, не начал ли я сам издавать неприятные запахи в этом жарком зелёном костюме.

– Ах да, – сказал Сальмон, – у меня с собой есть парфюм с запахом солёных орешков.

– Что? – в недоумении спросил я.

– С запахом солёных орешков, – улыбнулся Сальмон и протянул мне маленькую треугольную капсулу.

– Что это? – я вытаращил глаза на пилюлю.

– Это местный парфюм, – ответил Рави, взяв таблетку и протягивая мне, как будто если это сделает он, то я с радостью проглочу пилюлю, – Попробуй, мой любимый аромат.

– Я не буду это есть, – как маленький ребёнок ответил я, отодвигая подальше от себя протянутую руку Рави.

– Не нужно есть, – сказал Рави и засунул себе парфюм в ухо, – Оно действует через любое соприкосновение с телом, но лучше нос или ухо.

Моё лицо сразу же сморщилось. Я однозначно не был готов засовывать что-либо в какую-либо часть моего тела и решил, что проигнорирую это предложение и вернусь к пункту 312.3. Но…

– Сальмон, – с яростью произнёс я, понимая, что Рави и Сальмон слышат каждую мою мысль, – Прекрати читать мои мысли. Ты не имеешь право.

– Вообще-то, имею, – улыбнулся Сальмон, пока я искал глазами поддержку у Рави.

– Имеет, – Рави покачал головой в своей индийской манере, – Почти все в межгалактических офисах могут читать мысли других. Особенно если особи относятся к наименее развитым формам.

– Ты тоже читаешь мои мысли? – уже с интересом спросил я.

– Да.

«Рави, и Сальмон два межгалактических идиота», – мысленно произнёс я, ехидно улыбаясь и глядя Рави прямо в глаза.

Сальмон улыбнулся, свёл свои пушистые лапы в треугольник перед собой и постучал пальцами, как будто что-то замышляет.

– А-а-а, – внезапно вскрикнул я, когда почувствовал удар током в ухо, – Что это?

– В наших коллективах нельзя обзывать и унижать друг друга, – сказал Сальмон, – Если кто-то из коллег думает, что его дискриминирует или унижают, он может использовать свои ежедневные личные наказания, а когда они закончатся, он может обратиться к администрации и попросить еще.

– Это сделано для того, чтобы ты мог мгновенно выплеснуть свою злость на коллегу, и в дальнейшем это не вредило работе и ты не накапливал в себе негативные эмоции, – добавил Рави, опережая мои мысли.

– Но, если ты ударил меня током или сделал ещё что-то, разве это не разозлит меня больше прежнего?

– Нет, – ехидно ответил Сальмон, – ты же не знаешь, кто из нас это сделал, а идиотами ты назвал нас обоих.

В этот момент я понял всю гениальность этого изобретения. Ох, если бы оно было доступно на Земле, Рауль бы страдал каждую минуту, которую приходилось страдать мне от его глупостей и недостатка образования.

– Нет, Тимоти, – ответил Рави, – Использование этой технологии ограничено, не более трёх раз в неделю. А ещё, тебе нужно будет делать это так, чтобы твой коллега ничего не понял, даже если ты это делаешь просто потому, что тебе он не нравится.

– Хорошо, – с явной угрозой в голосе произнёс я, – Но, Сальмон, прекрати читать мои мысли. Если так будет продолжаться, то я отказываюсь от контракта. Как я буду работать, если каждый сможет слышать, что я думаю.

– Нет, нет, – засуетился Рави, – как только ты получишь персональный пропуск, никто из нас уже не сможет читать твои мысли, только служба безопасности.

– Что за персональный пропуск, – сказал я, – И как я узнаю, что человек… эм-м-м… существо передо мной – это служба безопасности?

– У службы безопасности треугольные зрачки, – сказал Сальмон, и в этот момент я заметил, как Сальмон лежит на полу.

– Что он делает? – спросил я у Рави.

– Я думаю, что у него рабочий звонок, – ответил он.

– Но у него нет компьютера.

Рави усмехнулся:

– Тимоти, здесь всё по-другому работает. Персональный пропуск – это и есть твой компьютер, телефон, лифт, машина, столовая, туалет, это ключ от всех доступных тебе мест и прочее.

После этих слов Рави задрал руку и показал мне татуировку коровы на своём запястье. Я долго смотрел на его татуировку, пытаясь понять, что бы она значила.

– Корова – это священное животное в Индии. Не так ли? – спросил я, не найдя логичного объяснения тому, почему Рави вдруг начал показывать мне свои татуировки.

– Да, – ответил Рави, но уже с ноткой раздражения, – И это персональный ключ, который выглядит как татуировка на людях.

– У всех корова? А что, если я не хочу? Я могу выбрать рисунок? – спросил я, – И эту татуировку можно будет потом убрать?

– Нет. Да. Нет.

– Почему? – ответил я, понимая, что Рави уже надоело со мной возиться.

– Мне не надоело, – ответил Рави, – Просто немного ностальгирую по временам, когда сам был на твоём месте. Вообще, процедура удаления есть, но организм человека слишком слаб, чтобы пережить её, поэтому нам запрещено это делать.

– Но, если я больше не захочу работать в этой компании?

– Тебе нужно будет найти другую работу в межгалактических офисах.

Чем больше Рави говорил, тем больше я задумывался, не совершаю ли я ошибку, с одной стороны, и как же всё это интересно с другой стороны. Я смотрел на корову на запястье Рави, как на нечто пугающее и открывающее все двери мира.

– Сделай себе кота, – сказал Сальмон, который неожиданно встал с пола и взял меня за запястье.

Его мягкие, пушистые лапы были настолько нежными, что я невольно протянул руку и погладил их. Мы оба неоднозначно посмотрели друг на друга.

– Очень пушистая шерсть, – сказал я, пытаясь избежать неловкости, – В целом, я люблю котов, но в связи с последними событиями, не очень.

– Могу удалить из твоей памяти эти события, если хочешь, – сказал Сальмон, уже протягивая руку с часами.

– Нет, – ответил я, – И почему я должен сделать татуировку, а у Сальмона часы. И у тебя часы.